— Он тебе не принадлежит, — предупреждает Шин, а я только в этот миг догадываюсь, что эта болтовня нужна не для самого разговора. Они копят силы перед новой схваткой. — Ты не имел права его похищать.
— Но ты тоже не имел права совершать злодеяние, однако… — шаг в сторону, кицунэ как будто сменил тысячу жизней, голова кружилась от этих преобразований, — ты посмел посягнуть на запретное.
— Ты пожалеешь, — сжал кулаки Шин.
— Смотри, как бы сам не пожалел, — кицунэ снова улыбнулся.
А потом они вновь исчезли. Через секунду меня обдало холодным ветром, который одновременно обжигал. Воздух, вокруг именно воздух, но его недостаточно, более чем. Задыхаюсь. Пробую подняться, закрыться — бесполезно. Они не трогают меня, ничего не забирают, но я чувствую бессилие. Как будто их мощь слишком непостижима для меня.
Да, именно так. Теперь я, кажется, начала понимать разницу между ёкаями и людьми. Вот, о чем говорил Шин.
Шин. Он знал. Да, я догадывалась, но все равно было обидно услышать это не от него. Почему он не сказал мне правду? Почему не рассказал о кицунэ? О метке? Обо всем? Мне казалось, мы с ним сближались, мне казалось… мне казалось.
Он — шинигами. И это все, что я должна о нем знать.
Вспышка где-то в центре поля, снова ничего не вижу, но внезапно в меня вновь прилетает ветер. Лепестки. Они кружатся рядом, как только ветер стихает, словно снег. Разве сакура цветет в сентябре?
В этот раз замечаю кицунэ и шинигами гораздо ближе друг к другу. Оба стоят напротив, но внезапно что-то идет не так. Шин кашляет, хватается за живот, падает на колени, вижу его боль. Кицунэ вновь улыбается. На нем ни царапинки.
— Согласись, довольно сложно сражаться без своего клинка, — будто бы потешается лис.
А Шин все еще давится, кашляет, с трудом подставляет руки, чтобы не рухнуть лицом в траву. Но он уже едва держится.
Сижу и делаю глубокие вздохи, не знаю, что делать, как реагировать. Бессилие сковало меня, не могу пошевелиться. Но… хочу ли я что-то делать?
Кицунэ. Он только что был там, на расстоянии, как минимум, десяти шагов. Но вот его лицо уже в паре сантиметров от моего. В испуге подаюсь назад, в ужасе осознавая, что привлекла его внимание. Он теперь рядом. Слишком… близко. Мурашки бегут по коже.
Изучает меня так внимательно, не пропускает ни сантиметра. Становится неуютно, страшно, зябко. Но в одно и то же время его интерес пленит, завораживает. Притягивает. Черты его лица настолько идеальны, что я даже моргать не могу. Боюсь пропустить.
— Ты пришла слишком рано, — улыбается снова кицунэ. Только теперь уже мне. И снова полярности во всем, что он делает, столько, что я не могу разобрать ни единого чувства к нему. И радость, и хищность, опасность, страх.
Он тянется ко мне столь бесцеремонно, касается моих губ, приподнимает верхнюю.
— Смотри, даже зубки еще не прорезались, — разглядывает мои клыки он, демонстрируя свои.
Удлиненные, явно острые, опасные. Он настолько нечеловечески прекрасен, кто-то между реальностью, выше. Совершенство линий, звуков, ощущений. Я даже не пытаюсь от него отмахнуться, помешать ему ко мне прикасаться.
Так проявляется мое подчинение?
Подчинение. Точно.
Делаю глубокий вздох. Прошло не больше мгновения, но все растягивает его сущность.
Кицунэ.
— Я пришла не просто так, — заговариваю, когда он убирает пальцы.
На губах вкус зефира… странно.
— О, маленькая девочка умеет разговаривать, — его глаза улыбаются мне, но я чувствую, что это тоже обман. Отчасти. Не разобрать. Какой же он сложный. Кицунэ. — Не терпелось меня увидеть, так?
Он приближается к моему лицу, а я не могу пошевелиться, разинув рот, разглядываю каждое его совершенство. Нереален, невозможен, не верю, что таким можно быть. Каждый миг меняет его, делая все более совершенным.
— Что привело тебя сюда, глупышка? — Нашептывает моим губам свой вопрос он.
И снова противоречия. Но на первый план наконец-то выходит ощущение. Будто бы передо мной дикий лесной зверь, которому нельзя доверять. Лучше бежать, прятаться… нет. Секунду спустя, я уже очарована тем, как он отстраняется, его безумными, лисьими глазами.
— Ки… цунэ, — с трудом выдавливаю из себя, а лис потешается над моими потугами, ухмыляется. Сколько граней у его совершенства? Не сосчитать. — Пожалуйста… ты знаешь, где Нацуэ?
Его брови чуть вздрагивают. Почему каждое его микро движение сбивает мое дыхание? Мое сердце не просто стучит, оно будто бьется о клетку, жаждет вырваться. И ужас, и восторг. Мое сознание просто не понимает, как подобное может существовать наравне с повседневной, обычной, простой человеческой жизнью.
Но неизвестность притягивает.
— Кто? — Спрашивает он.
Снова дрожь в теле, требуется немного времени, чтобы справиться с собой. Свыкнуться с мыслью, что кицунэ разговаривает со мной.
— Той… ночью. В лесу. Когда… ты поставил мне метку, — бормочу я, пока он склоняет голову набок, наблюдая за мной с интересом. — Мы были вдвоем. Ты… спас ее?
— Лиса… — почему-то обращается ко мне Шин.
Ему все еще больно и это беспокоит меня, но передо мной кицунэ, и я не могу оторвать от него взгляд. Это часть его колдовства? Он сам и есть колдовство. Все то запретное и непознанное, чего я никогда не видела, не чувствовала, никогда бы не встретила. Если бы не та злополучная ночь.
— О, маленькая глупышка решила, что я имею к этому отношение, — улыбался снова кицунэ. — Ты решила, что выпросила у меня помощь? И что же я сделал с твоей подругой?
Нервно сглатываю, только сейчас понимая, насколько глупо это все звучало из моих уст. Кицунэ все еще передо мной.
— Я думала… метка…
— Метку я могу поставить, когда угодно и кому угодно, — заявил будто бы свои права кицунэ.
— Почему… я?
— Захотелось.
Это меня разозлило. Потому что я чувствовала ложь.
— Ты лжешь.
— А ты так хорошо меня знаешь? — Улыбался мне все еще он. — Зачем ты здесь, глупышка? Ведь не только подруга привела тебя сюда…
Он внезапно приблизился к моему уху, и меня снова начало трясти. Он не прикасался ко мне, но жар его тела заставлял меня задыхаться. В его жилах огонь. Тот самый, каким он поделился со мной, оставив метку.
— Ты ведь… заберешь мою душу, — сдалась так внезапно, совершенно не ожидала от себя.
Но я знала наверняка, что кицунэ манипулирует мной. Естественно, он ведь тот, кто он есть. Но… но в голове засела та самая легенда про старика, которую мне рассказал Такеру. И я цеплялась за нее изо всех сил, словно утопающий за соломинку. Больше вариантов не было.
— Какие высокопарные заявления от тебя, глупышка, — шепчет мне он. — Значит, ты подготовилась, прежде чем прийти сюда. Что еще ты принесла мне?
— Сделку, — выпалила я, с трудом справляясь с водоворотом эмоций.
Была ли это сила кицунэ? Моя слабость? Метка? Да черт его знает. В данном случае — ёкай. Но голову кружило так, будто я уже битый час крутилась на одном месте.
Отстранился, снова его улыбка играла новыми красками. Он сам был другим. Как ему это удавалось? Знал ли он, что так часто меняется? Но при этом остается собой.
— Сделка? — Повторил он не без интереса. — Ты слышал, шинигами? Она пришла предложить мне сделку.
Шину было плохо, он уже лежал в траве, смог лишь повернуться на бок. Я чувствовала его взгляд на нас, но… что мне теперь от его взгляда?
— Это интересно, — внезапно сообщил мне кицунэ, облизнувшись. — Что же за сделку ты пришла мне предложить?
— Не… надо, — внезапно снова подает голос Шин, но я стараюсь его игнорировать.
— Ты… поможешь мне найти Нацуэ?
— Что? — Его брови взметнулись вверх, а потом он задрал голову и расхохотался так звонко и ясно, что у меня зазвенело в ушах. Я даже оглохла на пару секунд. В ушах стучало, голову продолжало кружить. Что неудивительно. — Это твоя сделка? Я обязан тебе чем-то?
— Взамен я исполню твоё желание, — неуверенно бормотала я.
