— Да пойми, Адыгей, это шарик в пиале. Пока да, мы лохам всегда подыгрываем…
— Знаю я, как заманивать, князь, понимаю. Я только в конце не пойму: каким образом мы пустую пиалу им предъявим? Это же караул кричать начнут… — Адыгей еще умолчал о том, что ему крайне жалко Русовских денег, которые пока приходилось выплачивать. Теоритически он понимал, что скоро «вклады» начнут перекрывать друг друга и тогда деньги появятся «ниоткуда». Это — да, задумка гениальная, но… временная. В условиях отдаленного малолюдного Гириканского царства — годна только для «отработки схемы».
Однажды бывший наводчик, съевший на купеческих нуждах «ни один талант дерьма: и с солью, и пресного, как моча глинота» очень удивился:
— Зачем плакаты?! Зачем зазывалы?!
— Ну-у… чтобы все узнали… — растерялся Рус.
— Ты что, князь? Сразу видно, что не зарабатывал ты на жизнь торговым занятием… — под конец речи Адыгей замялся, мол, кто он, а кто Рус? Но увидев ободряющий взгляд начальника, продолжил. — Это на балаганы, ярмарки, да комедии зазывать надо. Вывески ярче делать. Туда народ и идет развлекаться… несерьезно идет. А чтобы серьезно пошел; с деньгами, с решением их приумножить или как Предки али Боги позволят… рискнуть, в общем, то надо «тайно» нужным людям шептать, да обещать «замолвить словечко», а иначе, мол, не допустят тебя до… акции. Ну и слово, Рус!
— Вот и займись этим, — сразу решил князь. — Надоедает мне уже свои деньги платить…
Месяца через два дело «вышло на самоокупаемость», а буквально через декаду стало приносить прибыль. Адыгей и сам удивился, что лично ему хватило сходить к «нужным» людям, купцам средней руки, всего пару раз, а дальше они сами стали «поручаться за товарищей». Потом Адыгею пришлось поговорить с местными «серьезными людьми» и честно заплатить им виру… теми же акциями, которые они чуть ли с руками не оторвали. А далее он воочию увидел подтверждение основной легенды, «разработки золотых рудников в Гириканском пятне»: свеженькие монеты весом ровно гекту с гербом царства Эледриалии на реверсе (солнце, встающее над лесом) и профилем Вульфурия Первого на аверсе. Литье и чеканка были укреплены узорами с Силой Эледриаса. Адыгей прекрасно знал, что это «замануха для лохов и желательно покрупнее», но увидев монетку — чуть не поверил. Откуда эти гекты брал Рус — даже не спрашивал, но все жители новоиспеченного царства утверждали, что эти деньги печатают у них, под «священным холмом».
И вот уже почти два года в городе Гиркатласе действовали аж четыре меняльные конторы «Три толстяка» куда не иссякала очередь. «Акцизной» лихорадкой оказались охвачены и заложенная-перезаложенная казна Гирикана, и богатые люди из соседних стран, по слухам, близкие к государственным финансам местных князей. Так долго эта, как назвал Рус свое предприятие «пирамида», могла действовать исключительно из-за «низкой доли»:
— Всего лишь пятая часть в год! В месяц — меньше, чем пятидесятая! Ничего, друг, это «обкатка», — тогда он впервые назвал Адыгея «другом» и тот «сомлел». — В центральных странах устроим половину стоимости акции в год. Вот это рост! И кто устоит?!
— Никто, — сглотнув сухое горло, кашлянув и запив вином проговорил Адыгей. — Только… искать начнут. После…
— Начнут, — скривился Рус, — и самыми крайними вы с Берхузом идете. Я — лицо венценосное и нигде официально не упоминаюсь… Но ты не переживай, в Кушинаре отсидитесь… Не хотел я никаких «пирамид», но что делать, если деньги в домах держать — привычка вековая? Как иначе выманить? А альганским пятнам как помочь? Купцы из окрестных стран только из-за того, что лесные государства своего золота не имеют, имеют их куда и как хотят. За бесценок скупают. Надо бывшим рабам помочь… я, как ты думаешь, прав? — и вдруг пристально; с самой человеческой, самой ранимой надеждой посмотрел в глаза бывшему «степному волку». Тот едва не поперхнулся:
— К-конечно прав, Рус! — «А ведь был он лоосским рабом — это не поэмная метафора! — понял вдруг Адыгей. От этого стало еще… неудобней. Он так и не решался показать свиток того сочинения герою повествования. Стеснялся, и сам же удивлялся собственной деликатности.
— Вот и жаль, что прав, — парадоксально ответил Рус и сытно откинулся на спинку кресла.
Они сидели в огромной таверне «Кафария», оставшейся от залов «прибытия» и «убытия» Звездных врат одноименной столицы одноименного царства.
— Сегодня вечером схожу я в местное пятно и с завтрашнего утра, не торопясь, в местных «Трех толстяках» начнем выпуск акций. Думаю, пока на не очень большую долю… на четверть за год…
А сегодня, обедая с Домларом в городской таверне «Богатый Текущий», где не то что признаков голода, но и недостатка любых самых изысканных приправ из самых далеких стран не ощущалось, Рус мысленно решился:
«В Месхитополе усиливаю пирамиду на полную… «Хопер-Инвест»[6] в госмасштабе устрою! Там, слышал, уже из казны… окольными путями, разумеется, царю как-то стыдно-с… а блокировать целое княжество, детей голодом морить — не стыдно?!», — не сдержался и ударил кулаком по столу.
Невозмутимый Домлар приподнял одну бровь:
— Морская кухня не по нраву? — участливо спросил он.
— Да люблю я морских тварей… в соленом, в вареном, копченом виде, — отмахнулся Рус. — А посмотри-ка на стол: не полностью контрабанду эндогорцы перекрыли, Домлар.
— Нет, почти полностью. Это местные рыбаки вдоль берега — что могут, то и ловят. Остальное — из старых запасов… я так думаю, — философ все-таки сгладил твердость утверждения.
— Ага, значит, рыбацкие лодки в море выходят…
— Недалеко…
— Надо подумать… скажи, ордены долго будут терпеть неуплату?
— Это ты, князь, вывеску вспомнил? «Богатый Текущий»?
— Да, — ответил Рус и не соврал. Именно это название включило цепочку ассоциаций, среди которых промелькнул и незабвенный стандор месхитопольского ордена Текущих, ужасно жадный Карпос.
— Для нас, этрусков, согласись, это даже смешно звучит. Какая-то плата или неуплата от царя! Но про варварские страны ты хорошо подметил… не знаю. Все, наверное, индивидуально. Хм, — Домлар позволил себе улыбнуться, — а ведь ты об их взаимоотношениях лучше меня знаешь. Я только в академии, в самых общих чертах этот вопрос проходил… А что ты думаешь о рыбацких лодках? Это наверняка будет надежнее…
Месхитополь «подметал ушами мостовую». Очереди в меняльные конторы «Три Толстяка» выстраивались невиданные, каждый нес туда только золото и внимательно прислушивался к слухам. Это до чего дошло! «Толстяки» перестали принимать серебро — немыслимо! Видите ли, золото у них в подвалах не помещается — какое тогда серебро может быть?! Люди и верили, и не верили — им было все равно. Главное, что по «акциям» исправно платили в годовом выражении долю-в-долю, то есть принесешь, допустим, десять гект, через год получишь двадцать. Можешь ежемесячно по гекте забирать или каждые полторы декады по семигекте. Чем не доход? Немного, конечно, теряешь, по сравнению с тем, если подождать целый год, но кто дотерпит?! А покупали «акции» все. Начиная от матрон — домохозяек и заканчивая богатейшими Торговыми домами, которые, судя по многочисленным слухам, прикрывали вложения в «акции» самой царской казны, надеявшейся таким образом поправить свое шаткое положение. Но особое доверие среднему «акционеру» — так стали называть владельцев акций, — внушало то, что в «Толстяки» вложились некоторые ордены: «Они точно своего не упустят и обмана не потерпят!», — в это люди верили свято, сильнее чем в новенькие золотые монеты-гекты Сильвалифирийской чеканки, ради которых, точнее, ради разработки глубочайших золотоносных шахт в центре кафарского пятна и выпускались «Толстяками» те векселя, именуемые «акциями».
