Смотреть, как из «разномастных» «ям», выполненных на основе всевозможных Сил, вылетают привычные каганские «вечнохранимые» одноразовые тарелки в упаковке, Рус не собирался. Помогать сотне княжеской гвардии организовывать порядок — тоже. А собрался он сходить в город-порт Карагир, куда его давно звал, конечно, не без совета командующего, Листвяна, старинный товарищ Домлар, который служил там в составе усиленного десятка (двадцать мечей) «этрусского патруля». Нужных, впрочем, исключительно «для солидности».
Они не виделись больше года, но сдержанный Домлар, встречая Руса за городом, лишь коротко приобнял друга и… молчал. Так они и проскакали до спуска в город, до места, где вид на близкую бухту открывался внезапно, а черепичные крыши однотипных домов тоже неожиданно били в глаза ярко-алой краской. И кому пришло в голову ежегодно обновлять один и тот же некрасивый пугающий цвет?
— Мэрии, конечно, — усмехнулся Домлар. Одними краешками губ — так умел только он. — Да, Рус, ты вслух задал этот вопрос. Дело в том, что глина, из которой получают краску наподобие охры, залегает рядом с городом и не стоит мэрии практически ни лепты — все на штрафах. А ловко они выкрутились, когда отменилось рабство! Не правда ли, князь?
— Да-да, Домлар, я вижу, что за три года ты выучил Тир лучше меня… — горестно произнес Рус. Друг, как обычно, не ответил. Их единороги, радуясь, что хозяева не заставили спускаться по мостовой дороге — что скучно, молча резвясь, «шли юзом» по высохшему, но толстому ковылю, изредка перескакивая ямы, распадки или валуны невесть откуда взявшиеся на этом длинном чисто травяном склоне. Обладая ярким воображением, можно было бы представить древнюю битву воинов-големов, когда никто не смог взять вверх и все застыли… скрючившись в обычные камни посреди бескрайней степи… Бескрайней — это, конечно, тоже надо иметь хорошее воображение.
— Воронку ты, князь, как я вижу, верен, — ни с того ни с сего ляпнул Домлар.
— Ты это к чему? — с подозрением переспросил Рус. Как и ожидалось, этруск, улыбаясь, лишь пожал плечами.
— Ну, знаешь, Домлар! Я не такой философ, как ты, и мысли у меня несколько прямее, поэтому в этом утверждении я чую подвох…
— Вот ты и сам ответил, Рус. Верность, из которой следует доверие — куда прямее. Я — не сомневаюсь, но другие этруски, не ведающие о твоем характере, давно тебя не видели… а ты все время где-то рядом. Нехорошо это…
— Ты прав, Домлар, — грустно ответил пасынок Френома. — Прошу прощения у тебя… — чуть повысил голос, — не лично, а в твоем лице у всех недовольных воинов-этрусков. Передай им, пожалуйста. Ты же понимаешь, я не со зла — просто некогда.
— Я-то понимаю… — Домлар важно кивнул, принимая извинения и поклонился в пояс — как князю. Все, официальная часть на этом закончилась.
Основное ядро тысячи этрусских воинов за три года не поменялось. Люди периодически, двумя-тремя «ямами» (в зависимости от силы сопровождающего — мага-Призывающего), ходили в отпуск в родную Этрусию и почти всегда возвращались. Редкие замены вызывались в основном «личными» причинами, среди которых превалировали женитьбы с наследствами, да вызовы на бой. Удача, увы, не всегда была благосклонна к воину «южного» корпуса.
Не зря друзья спускались не по дороге. Домлар показал место, отделенное от отрытого моря одним лишь тонким маяком. Все лежало как на ладони: хищные галеры с сохраненной гребной палубой, с задранными веслами, с лопастями выкрашенными в яркий ультрамарин, под месхитинским штандартом фланировали на линии рейда туда-сюда. Красиво и смертоносно. Рус насчитал их два десятка: более, чем достаточно.
— Ни своих, ни чужих купцов не пускают, — пояснил основательный Домлар. Вообще-то это было и так ясно…
— То есть месхитинские купцы все же идут? — уточнил Рус.
— Нет. Да, князь, ты прав — не пускают чужих. Не грабят, а разворачивают в другие порты; в любые, кроме Тирских. А месхитинцы сами не идут сюда.
— Ага, Эндогория с Месхитеей в коалиции…
— Да. Насколько знаю я, они прижали всех своих контрабандистов и закрыли от Тира пятно на всей тридцатимильной границе.
— А вот это для меня уже новость… надо усиливать охрану обоза. Ты знаешь, что в Кальварионе собирается «помощь голодающим»?
— Разумеется.
— И что думаешь? Ты давно занимаешься сопровождением караванов в пятне.
— Раз они пошли на морскую блокаду, в которой постоянно заняты пять десятков военных галер лучших конструкций, а это очень дорого: одни маги, вынужденные постоянно «качать каналы» — ордены заломят цену. По сравнению с этим, дороги в пятне, которых не так много, перекрыть гораздо дешевле. Хотя бы выходы с застав: места узкие в обе стороны.
Рус долго думал. И так, и эдак, и хитро. Но вынужден был согласиться с Домларом. Раз решили перекрыть, то перекроют… ну, за исключением «ям».
— Сколько людей осталось в Карагире? — неожиданно спросил Рус.
— Только обслуга порта без семей. Тысяча-две.
— Напомни мне, пожалуйста, что их тоже кормить надо…
— Не переживай, Рус, они на нашем содержании, а мы смоги скопить запасы. В Кагантополе неплохие подвалы.
— То есть?! — Рус был искренне удивлен обоими известиями. Как и чем заполнялись Кагантопольские подвалы, Домлар проигнорировал; не счел нужным разъяснить. И так ясно, что грабежом в пятне. А на второй вопрос ответил:
— Ну, князь, надо же было кого-то вызывать на бой? Смертоубийство среди своих запрещено, а как жить? Мы нашли выход — там грузчики такие здоровые парни! Хм, они и сами рады были подраться! Только нам пришлось схитрить: подходить к ним полностью разоруженными. Сам знаешь правило, записанное в «завещании»: как есть — так есть. Потом волей-неволей сдружились. Ты не против?
— Разумеется, нет! Ну вы, ребята… из любого положения выкрутитесь!
— Нам есть у кого учиться… — Домлар коротко посмотрел на Руса.
— Э-нет. Пока я даже не представляю с какой стороны к этой блокаде подступиться!
— Придумаешь. Я в тебя верю. Мы все в тебя верим. Поехали, поедим? Здесь голода пока еще нет. Надо воспользоваться.
— Хах! Молодец, Домлар, пошутил! А знаешь хорошее заведение?
— Поехали… — и взял с места в карьер. Его серый единорог радостно протрубил.
Дела в «банковском бизнесе» шли ни шатко, ни валко. Вроде и сотрудники нашлись и охранники объясняли всем любопытствующим, что ограбить «банк» невозможно, мол, маг всегда настороже и в крайнем случае деньги всегда «провалятся в яму», а не несли люди «свои кровные» и все тут. После многочисленных просьб местных управляющих, Адыгей (а для всех он был «самым главным»), конечно, посовещавшись с Русом, разрешил переименование. Банки превратились в банальные, а значит привычные людям «меняльные конторы». Только была у них приятная особенность, сразу оцененная немногочисленными клиентами: при обналичивании векселей комиссия не взималась. Адыгей скрипел зубами, укоряя Руса «упущенной выгодой», но бывший этрусский принц был непреклонен и более того, велел готовить «премиальные доли» за продление сроков векселей, выпущенных самой меняльной конторой. Да, сентиментальный «степной волк» прочитал творение месхитинца Агриппы. Где плакал, где смеялся — переживал страшно и понял главное: о «ночном князе», ловко обрубившем ночь, о пасынке своенравного бога Френома, о настоящем или не очень реальном сыне этрусского царя, он не знает ровным счетом ничего и сверх того — не испытывает ни малейшего желания узнать правду, а даже боится её… «Предки и Боги рассудят, а моя задача служить спасителю… и служить верно…», — примерно так подумал Адыгей, прочитав последние строки поэмы-повествования «Приключения Руса, принца Этрусии на просвещенных землях». Что, впрочем, не мешало ему спорить с тем же «спасителем». Например, о выплатах клиентам наличных, то есть «обратного выкупа» особых векселей, которые Рус назвал просто «акциями». Причем сумма человеку выплачивалась всегда больше номинала.
