— Такое впечатление, что церковь замечательно сохранилась, по сравнению с тем, что мы видели до сих пор в деревне, — сухо сказал Сандер.
— Да, во всяком случае, не Ульсен здесь пыль вытирал, — сказал Свег. — Он испытывает сильное отвращение ко всякого рода уборкам и чисткам с тех пор, как я тысячу раз поручал ему навести порядок в конторе пристава. Только чтобы вышибить из него немного нахальства. Но что ему сделается, этому полоумному?
Сандер подошел к самому алтарю, медленно, тихо и с уважением, как люди невольно ведут себя в церкви. Аделе последовала за ним, но пристав и Ливор остались у двери.
— Что ты ищешь, Сандер? — спросил Свег приглушенным голосом.
Молодой человек присел на корточки и тщательно изучал алтарь. Провел пальцем вдоль нижнего края.
Но внезапно повернулся и встал прямо.
— Тихо! Что там? Они прислушались.
— Бенедикте с кем-то разговаривает, — сказала Аделе.
— Значит, она нашла Ульсена, — предположил Свег.
— Нет, — задумчиво возразил Сандер. — Может и так, но я слышу там несколько голосов.
Они стояли неподвижно, даже не могли решиться приоткрыть церковную дверь.
— Несколько голосов здесь? — скептически сказал Ливор. — Этого я не понимаю. Деревенские жители настолько боятся этого места, что…
— Тише, — решительно прошептала Аделе.
Они в недоумении посмотрели на нее. Она стояла и прислушивалась, напряженная, словно натянутая тетива. На ее лице читалось удивление, смешанное с надеждой и скепсисом.
Они напряженно замерли, пытаясь всеми чувствами уловить звуки снаружи. Из-за двери церкви послышались приближающиеся тяжелые шаги.
Казалось, что…
Аделе первая очнулась от парализовавшего их изумления и смущения. Она широко распахнула дверь и выскочила наружу, бросив молниеносный взгляд на трех мужчин, которые шли по тропинке в траве с испуганными лицами.
— Мортен! Господи, это Мортен, мой жених!
— Вы что, с ума посходили? — крикнул он. — Вы ночевали в этом Ферьеусете?
Аделе не слушала его. Она демонстративно горячо обняла своего суженого — быстро обернувшись в сторону Сандера, чтобы проверить, видит ли он эту сцену, — и все заговорили, перебивая друг друга.
Свег еле сдерживался, чтобы говорить разборчиво.
Главное было в том, что те трое, оказавшиеся Мортеном Хьортсбергом и двумя немцами, были охвачены страхом. Как Свег и его группа отважились переночевать в этой ужасной деревне?
Свег, в свою очередь, интересовался тем, что случилось с ними, и услышал в ответ, что они жили на горном пастбище в километре отсюда и что три других немца были мертвы.
— Но где ты пропадал все это время? — пожаловалась Аделе.
— Я встретил их возле Ферьеусета в тот же день, как добрался сюда, — объяснил Мортен Хьортсберг, высокий и элегантный мужчина, но с несколько надменной, декадентской манерой держаться. — И они спасли меня от… Да, вы мне не поверите, но меня схватил паромщик, который…
— Да, достаточно, мы тоже видели его, — спокойно сказал Свег. — Каким образом им удалось вас спасти?
— Они бросились ко мне и крепко держали меня, потому что я уже почти угодил на борт лодки, — ответил Мортен. — Я был, конечно, смертельно испуган, но они объяснили мне, что паром утащит меня на дно.
Бенедикте тихо подошла к группке на церковном дворе. Она пристроилась к Сандеру, стоявшему с краю группы.
Мортен Хьортсберг продолжал:
— Да, и немцы рассказали мне, что они вернулись назад сюда, чтобы попытаться найти одного из своих пропавших друзей.
— Только одного из них? — сказал Сандер. — Разве их было не трое? Вас разве с самого начала было не пять человек?
Один из немцев отвечал на ломаном норвежском:
— Почему же. Но остальных мы… нашли. Один утонул, а другой…
— Я знаю, — сказал мрачно Свег. — Повешен и обескровлен, так?
— Да, точно так. И мы хотели выяснить, что же случилось с третьим.
— Выяснили?
— Нет. Еще нет. Он пропал бесследно.
— Они пропали одновременно? — спросил Сандер.
— Да, двое последних. Это было осенью, и они держали в строжайшем секрете то, чем они здесь занимаются. Но один из нас слышал короткий разговор между ними, и тогда один из них сказал что-то о «большой чистке». Мы так и не поняли это, но они пропали.
— Где вы нашли того мертвого? — спросил Сандер. — Того… принесенного в жертву.
— На берегу, он плавал в озере. Сандер замер.
— Но, Господи, какие же мы глупцы!
— В чем дело? — сказал Свег.
— Жертвенная роща!
Сандер бросился бежать, обогнув церковь. Остальные последовали за ним, сперва неуверенно, затем постепенно все убыстряя шаг.
За церковью к озеру сбегала луговина. Вначале они попали на маленькое кладбище, сразу за церковью, затем вышли на луг. Они видели Сандера далеко впереди себя, он спускался по дороге к маленькому возвышенному полуострову, вдававшемуся в озеро. К холму с венком из деревьев на вершине.
Уже издалека они увидели, что с деревьями на полуострове творилось что-то необычное. На одном из них висел, покачиваясь на ветру, непонятный предмет или, скорее, странный плод.
Бенедикте казалось, что ее ноги парализованы, но они продолжали механически двигаться по траве, по этой невероятно красивой горной траве с вкраплениями колокольчиков, погремков и пустырника. Внезапно она почувствовала, как это, должно быть, жестоко — топтать всю эту красоту грубыми башмаками.
— Нет, Боже мой, — жаловался Свег, пока бежал, и Бенедикте услышала, что на этот раз он не бессмысленно использовал эти слова, но действительно вкладывал в них свое чувство, это была настоящая молитва. Может быть, и раскаяние тоже, за все те моменты, когда он издевался над Ульсеном и давал ему обидные прозвища.
Они бежали, вытянувшись в длинную цепочку, по узкой полоске суши. Зачем они бежали, наверное, никто из них не знал, ведь они все равно не могли успеть вовремя.
Они так и не успели.
Ульсен был мертв. Очень, очень бледный, да, мраморно-белый, поскольку в теле не осталось ни капли крови. На горле был виден глубокий надрез. А ниже, на груди, болтался, как зловещая насмешка, белый, с металлическим блеском кружочек на тонком кожаном ремешке.
— О, нет, нет, — вскричала Бенедикте, словно она хотела убрать это жуткую картину только с помощью магических слов.
Не надо было внимательно рассматривать кружок, чтобы понять, что это брактеат с изображением таинственной «Н»-руны. «Н» в честь Нертхюс.
Никому, собственно, особо не нравился Ульсен. Но никто не пожелал бы ему такой участи.
Немцы и Мортен настаивали на том, что все должны покинуть Ферьеусет, и в этом случае было бы лучше добраться до пастбища, где они жили. Оттуда шла более короткая и ровная дорога вниз, в деревню. В другую деревню.
