– Если она жива еще, ваша Рела, – пробормотал он себе под нос, но его услышали.
– Господи помилуй, – девушка осенила себя сантигвардой.
Насупленный оскалился:
– Тогда сука Риго получит пулю в жирное брюхо. Лично от меня.
– Брюха не хватит на всех желающих, – воинственно взмахнул ножом его приятель. – У нас, знаете ли, сэньо, у каждого под матрасом винтовочка лежит. Если что...
– Если что, к нам соседи в гости придут. Из-за моря, – осадил его хозяин. – Расчистят тут песочницу для Эль Янтара. Чтоб ему было, где поиграться. То-то весело будет.
– Лавенги быстрее набегут, – поморщился насупленный. – Что скажите, сеньо, ваши короли из холмов шустрее Эль Янтара?
Надеюсь, что шустрее, подумал он. Пожал плечами:
– Я далек от политики, любезные господа.
– Тогда что заказывать-то будете, добрый сэньо? – хозяин вытер руки о фартук.
Он не прочь был выпить пива, однако разговор затягивать не стоило. Стоило поспешить. Но где же теперь рейну искать?
– Благодарю. Я бы с радостью, но и так опаздываю. А тут еще новости не из приятных. Дай бог, рейна жива и здорова, и ее всего лишь удерживают силой в госпитале.
– Если господь милостив и Рела жива и здорова, то ни черта она не в госпитале, – насупленный насупился еще больше. – В казематах, небось, в старом замке. Хрен ее там найдешь. Есть, конечно, вероятность, что Релу действительно болячка прихватила... но не верю я чего-то. Транспорты еще эти под Рокедой... Эх, вся надежда, что сэньо Альмаро забеспокоится и вернется.
– Как он ее оттуда вытащит? – его приятель забыл про закуску. – Сам подумай. Грохнут нашу Релу. Она же заложница.
– А что мы тут сидим?
– В казармы идти предлагаешь?
– Да хоть бы и в казармы. Что там вояки на этот счет думают? Мы тут пиво пьем, рыбу трескаем, а может времени нет совсем, сэньо Альмаро ждать...
Он попрощался, но горячим таможенникам заезжий столичный гость был уже не интересен.
Герейн Лавенг, верховный король Дара, оставил охрану в холле, среди перепуганных клерков. Это здание, бывшую гостиницу «Селестиаль», построенную на фундаменте резиденции перрогвардской инквизиции, горожане до сих пор называли «Песий Двор». Несколько лет после войны, в шикарной «Селестиаль» жили дролери, потом постепенно разъехались, сперва в арендованные, а потом и собственные дома. Вран здание не откупил, но арендовал на девяносто девять лет и обустроил древние казематы под лаборатории. Средние этажи занимали офисы корпорации, на двух верхних жили сам Вран, его дочь и его свита.
За пятнадцать лет Герейн был тут дважды.
– Минус третий этаж, пожалуйста, – сказал он лифтеру.
В сверкающих зеркалах лифта отражался статный офицер в светло-сером мундире эскадрильи «Серебряные Крылья». Может быть, излишне бледный, но Лавенги всегда отличались лилейно-белой кожей. Герейн твердо посмотрел сам себе в глаза. Он уже не мальчик, и огромный страшный Вран не выведет его за ухо из своего подземелья.
– Приехали, ваше величество, – осторожно напомнил лифтер.
Герейн поблагодарил кивком и вышел. Двери лифта беззвучно закрылись.
Пустой бетонный короб, длинный коридор. Скупое электричество – дролери не требуется много света, а люди здесь не появляются.
Клац, клац, клац – эхо шагов побежало вперед, ударилось о стену на повороте, вернулось. Клеш-клеш-клеш – зашелестело за спиной. Герейн шагнул за поворот, на долю секунды лицо облепила и прорвалась невидимая паутина.
Защитный экран.
Абсолютный мрак. Герейн знал, что если вытянет руки в стороны – не коснется стен. Он просто шагал вперед, вслепую, с заложенными ушами, не слыша теперь ни шагов, ни собственного дыхания.
Еще один экран – лопнул пузырь темноты.
Зал, размерами с авиационный ангар, потолок утонул в черных тенях. Ряд туманно светящихся стеклянных перегородок, следующую видно сквозь предыдущую, по стеклу гуляют муаровые разводы, вспыхивают медленные молнии. На четвертой или пятой, в глубине зала, неспешно плывет зеленое и голубое, в белых перьях облаков, проглядывает знакомый контур берега, пестрые квадраты полей, на месте Катандераны – проблескивающая серая клякса, опутанная венами дорог, обнявшая бухту.
«Серебряные крылья» эскадрильи его верховного величества не могут подняться на ту же высоту, с какой глядит огненным оком один из летучих скатов господина Врана. И никто не может, слава Господу. Даже чертов Эль Янтар.
Который из скатов смотрит сейчас на столицу? Райо, Серый Котик или Серп?
Ближайший экран задернуло словно падающим снегом, наискосок посыпались какие-то знаки, ни один Герейну не был знаком. Слева направо, и сразу, оказывается, справа налево, нет, снизу вверх, то есть, наоборот...Герейн успел зажмуриться и опереться о стол, чувствуя, как взмокла в перчатке ладонь. Под ногами тошнотворно качнулась твердь.
– Вран, черт тебя дери! – крикнул король. – Выходи сейчас же!
Голос погас, даже не вылетев из горла.
– Вран, твою мать!
С тем же успехом можно кричать под водой. Горло заныло. Герейн открыл глаза, поглядел на всполохи, пробегающие по полированному дереву столешницы. Рядом с его рукой на эбонитовой подставке стопкой стояли несколько хрустальных пластин. Золотая проволока сложнейшим узором врощена в хрусталь. Рядом дролерийский тестер – платиновая палочка размером с карандаш, и горсть желтоватых полупрозрачных кубиков, похожих на тростниковый сахар – генераторы. Когда-то, будучи мелким и наглым, Герейн стащил такой кубик и сунул его в рот – нёбо пронизало иголками, язык тут же прилип, будто Герейн лизнул металл на сильном морозе. Вран пальцем выковырнул кубик из мычащего рта и пообещал, что в следующий раз выдернет юному Лавенгу зуб.
Следующего раза, конечно, не случилось.
Герейн взял тестер и уронил его на стол. Металлическая палочка упала беззвучно, словно на войлок. Но из-за ближайшего экрана шатнулась высоченная угловатая тень. Как Вран подошел, невидимый сквозь прозрачное стекло, Герейн не понял, да ему было уже все равно. По узкому, очерченному синеватым светом лицу летели тени неизвестных знаков, провалы глаз черны.
– Ты! – немо крикнул Герейн, ткнув его в грудь кулаком. – Где агиларовский мальчишка?
Вран молча положил руку королю на плечо и подтолкнул в сторону. Герейн пошел, скрипя зубами. Он ненавидел драться на чужой территории, а территория Врана всегда была чужая.
Они прошли между стеклянных стен в пурге летящих формул, или что это там летало, к чернеющему в ячеистой стене дверному проему. Опять прорвался пузырь – и Герейн заморгал, привыкая к яркому свету.
