И в тот же миг на глазах у Керка кустик стал расти и превращаться в старого, худого, изможден-ного старика. Кожа на лице у него обвисла, вместо волос и бороды длинные кустистые ли-шайники зелено-бурого цвета, на голове высятся лосиные рога, тонкие, сухие, обтянутые бурой кожей, руки да ноги, а вместо ступней — оленьи копыта. Одет был лешак в старый длиннополый кафтан, запахнутый на правую сторону да перетянутый красным кушаком. Лешак недовольно крякнул, моргнул своими землистыми, словно яблоки, навыкате глазами, хлюпнул сучковатым носом и растянув едва обведенную черной линией лисью пасть, добавил, недобро глядя на Кер-ка:
— Чего пришел в мой лес? Кто тебя звал? Да еще без спроса мне обычный мой вид вернул. Вот я тебе ужо…. Напущу на тебя моих подчиненных ауку да манилу с водилой, вот они тебе зададут!
— Нет, дед лешак, никто мне ничего не задаст, — сказал Керк, поднимаясь с присядок, и полез под рубаху достать лутовку винного жихаря.
А когда лутовка оказалась на груди у Керка, то вдруг запылала неземным, золотисто-лазурным светом, и в миг этот свет разошелся кругом, накрыл и Керка, и лешака, и ближайшие деревья, кусты, травы, а мгновение спустя свет опустился на землю туманом да иссяк, вроде как впитался в землю — матушку. Керк был поражен увиденным. Но когда перевел взгляд на лешака, еще больше удивился. У деда лешака теперь не просто обвисла кожа, а стала кусками отрываться и падать на землю, а потом на землю посыпались рога его лосиные, борода да волосы, кушак, кафтан, руки, ноги. Распался лешак на части, и превратился в мокрую лужицу, впиталась лужица в землю, вроде как и не было здесь деда лешака. Керк стоял молча и смотрел на то место, где только что был лешак, и не мог понять, то ли лутовка так действует, то ли лешак опять что-то магическое придумал. Выяснить это можно было только одним способом — пройти по тропинке, что, не замедляя, сделал Керк. Тропа теперь шла прямо, не сворачивая вправо, а значит, это лутовка подействовала.
Керк прибавил шагу, зная, что потерял много времени в борьбе с лешаком и вспоминая последние угрозы деда. Манила и Водила, так называемые подчиненные лешака, были маленькими злобными духами. Говорят, что похожи они на обычных белок, прыгают с ветки на ветку, пушистыми хвостами помахивают, бусинками глазками поглядывают да заводят людей вглубь владений лешака, заставляя подолгу плутать. А молодых девушек, заблудившихся в лесу, превращают в ведьм, живут те в глубине таких лесов и творят злое. Брат же их Аука — маленький, щекастый, похожий на крошечную полевую мышку, так злобен, что сводит потерявшихся людей с ума, отзываясь эхом сразу со всех сторон, звоном отдаваясь в ушах.
Но пока в лесу было все спокойно, тропа шла вперед, а Керк, оглядываясь по сторонам, не при-мечал ничего подозрительного.
День уже близился к концу, когда Керк вышел на поляну, на которой стояла странная одинокая изба. Вроде как все избы, из деревянных бревен собрана, крыша тесом крыта, да стоит она не на земле, а на двух курьих лапках да повернута к лесу передом, а к Керку задом. Догадался Керк, что вышел он к избе Бабы — Яги, это ту, которую, по поверьям, манила с водилой в ведьму превратили.
Постоял Керк, посмотрел на странную избу, а потом сказал ей: "Изба, избушка! Стань по-старому, как мать поставила ко мне передом, а к лесу задом". Избушка послушалась Керка и по-вернулась к нему передом. Помедлил, немного Керк, а затем поднялся по ступенькам и открыв дверь, вошел в избу, и огляделся в ней. По правую от него сторону стоял простой деревянный стол, накрытый чистой скатертью, а слева высилась большая печь, занимавшая половину избы. Около печи на лавке перед прялкой сидела старуха и пряла шерсть. Подняла она голову и взгля-нула на Керка небесно-голубыми глазами. У старухи была белая кожа, длинные, аккуратно убранные, седые волосы и приветливое лицо. Одета она была в белый сарафан. Посмотрел Керк на старуху и понял, что в молодости та была необычайно красивой женщиной и свою былую красоту, не смотря на возраст, все еще сохраняла. Керк поклонился старухе, чувствуя, исходящую от нее теплоту, и сказал:
— Добрая Бабушка Яга, прими путника гостем в свой дом. Напои, накорми и обогрей, как положе-но по обычаю нашему.
Старуха ласково улыбнулась:
— Здравствуй, юный отрок. Что ж, заходи, коли пришел. И будь гостем в моем доме. Раздевайся да садись на лавку возле стола.
Керк послушал старушку, да так и сделал. Подошел к лавке, снял с себя мешок заплечный, положил его на лавку, потом снял меч с ножнами да кинжал, кафтан — и все положил туда же, а после и сам устало опустился на лавку. Старуха молча наблюдала, как Керк раздевается, а потом сказала:
— Я бы, отрок, и накормила, и напоила тебя да в бане искупала. Да вот беда — дрова закончились, надо бы их порубить, — указывая на топор, стоящий в углу, пояснила она. — Будь добр, отрок, возьми топор да сходи, наруби их мне.
— Хорошо, бабушка, — ответил Керк, поднимаясь.
Он взял топор и вышел во двор. Там где раньше была лишь пустая поляна, кое-где поросшая кустами малины, теперь высилась огромная гора дров. "Ее то и за десять дней не перерубишь," — подумал Керк, и еще понял он, что Баба Яга его испытывает, проверяет. И хотя плечо очень сильно болело, он взялся рубить дрова. Молодой и сильный Керк рубил легко и быстро, разрубленные части дерева разлетались в разные стороны. Изредка Керк останавливался и давал отдохнуть раненой руке. В один из таких моментов дверь избы открылась, и на порог вышла старушка. Она немного постояла, посмотрела на, проделанную ее гостем, работу, а подойдя ближе, завела разговор:
— Ты, значит, Богомудров будешь?
Керк вскинул голову, посмотрел в добрые старушечьи глаза и сказал:
— Да, я Керк, а мой предок Богомудр. А как вы догадались?
— А ты очень на него похож, душой своей чистой. Вот пришел без всякой чопорности, вежливо поклонился, поздоровался. Да без препираний за работу принялся. Мог дрова порубить при помощи заговора, он нет, смиренно взял топор, на который я указала, и хоть рука болит, а пошел им трудиться, — она немного помолчала, да добавила. — Истинный Богомудр. Помню я его, он такой же славный отрок был, как и ты.
— Бабушка, что вы такое говорите? Как это вы его помните? Вы что его видели? — удивленно переспросил Керк.
— А то как же, конечно видела. И видела, и говорила, и уму разуму учила. Я ведь, отрок, много-много уже живу на земле. Да разве ты про меня поверья не слышал?
— Слышать-то, слышал. Да они, — и Керк немного замялся, а затем честно продолжил. — Вас злой рисуют. Вроде как вы когда-то девой младой в лесу заплутали, а водила с манилой вас в ведьму превратили, да детей вы малых похищаете и в печи жарите, за счет этого так долго живете.
