— Что, отрок, помылся, а теперь садись и покушай, небось, за день-то проголодался.
— Ага, — согласно кивнул головой Керк, сел за стол и принялся за еду.
Баба Яга постаралась на славу. На большом блюде посреди стола высился жареный поросенок, фаршированный печенкой. Кругом были расставлены блюда из рыбы: тут тебе и линь варенный, и белуга жаренная, и крупные ерши, жаренные в кляре, и караси, жаренные со сметаной. В глиняных горшочках, закрытых сверху лепешкой, томилась говядина с грибами. Рядом красовалась телячья нога, поджаренная и обложенная яблоками. А уж расстегаям да блинам пересчету не было: расстегаи с грибами да с рыбой, блины ржаные, пшеничные, гречневые с яйцами, яблочные, кисло-сладкие да с припеком. Из соленья на столе было много грибов: рыжики, боровики, грузди, волнушки. А закончил свою трапезу Керк киселем из клюквы. Потом поднялся из-за стола да низко до земли поклонился Бабе Яге, сказав:
— Благодарствую, добрая бабушка, за такое вкусное угощение.
Баба Яга, молча, наблюдала за тем, как Керк насыщается едой, а когда он ее поблагодарил и низко поклонился, то ласково улыбнулась ему в ответ. Черты ее лица разгладились и засияли, и на миг Керку показалось, что видит он не старую женщину, а молодую прекрасную деву восхити-тельной красоты и словно близкой по духу, но мгновение прошло, и перед ним опять сидела ба-бушка с добрым и приветливым лицом.
— Что ж, отрок, пожалуйста, тебе. Наелся, гляжу, напился, теперь можно и спать ложиться. Ведь завтра у тебя тяжелый день будет. Ты уже почти дошел до Старого Дуба, а, значит, увидишь лесного бога Свято-Бора и сможешь попросить у него древко. Но прежде чем ляжешь, я хочу осмотреть твою рану, сними рубаху.
Керк подошел к Бабе Яге, придвинул к ней табурет и, сняв рубаху, сел так, чтобы она могла ос-мотреть больную руку. Баба Яга провела своими белыми старческими пальцами по большому рубцу, и Керк увидел, как на ее руке засветилась каждая жилочка, каждая веночка. Тепло из пальцев старухи передалось на руку, и боль вроде стала меньше. Баба Яга шептала заговор, Керк это не увидел, он это ощутил и почувствовал.
— Охо-хо, — через некоторое время проговорила старуха, покачивая головой. — Нехорошую рану ты получил, отрок. У Кабадоса в клыках была сила злобная, сила магическая. Долга твоя рука заживать будет. Ты еще молодец, что траву-покрыш использовал да заговор вовремя прочитал. Зло осталось в рубце, и нужно время, чтобы оно оттуда ушло. Ты, отрок, каждый вечер над рубцом читай заговор, и дней через десять рука окончательно пройдет.
— Бабушка, спасибо большое, — сказал благодарный Керк и, глянув в ее глаза, добавил. — Меня Керком зовут.
— Да, я знаю, как тебя зовут, отрок, ты уже говорил. Но только имя это не наше, не восурское, оттого я тебя отроком и кличу. Надевай рубаху, да укладывайся спать, — сказала Баба Яга, а затем взмахнула рукой в сторону стола, все еще уставленного едой, и в тот же миг еда исчезла, а на столе появилась беленькая чистая скатерть. — Полезай на печь, на лежанку, я печь немного протопила, чтобы ты согрелся и быстро уснул.
— А вы, бабушка, где ляжете? — спросил Керк, надевая рубаху и убирая табурет на прежнее ме-сто под стол.
— Да, ты обо мне не тревожься. Я человек старый, покуда за прялкой посижу.
— Так вы, что из-за меня и спать не ляжете?
— Не волнуйся, отрок, у меня жизнь длинная была, я много видела, познала, так что у меня есть о чем подумать. А ты, молодо-зелено, ложись, тебе отдохнуть надо, сил набраться.
Керк стоял, переминаясь с ноги на ногу, явно озабоченный тем, что занял место хозяина и ли-шил его ночлега.
— Ну, что ты? — улыбнувшись, спросила Баба Яга. — Да, полезай ты, полезай. Я же сказала, спать не буду, у прялки посижу.
— Может, я на лавку лягу? — не соглашался Керк. — Как же так, вы из-за меня и не поспите!
— Ах, ты мой милый отрок, — посмеиваясь, проговорила старуха, и черты ее лица опять расправи-лись, показывая прежнюю неземную красоту. — Не беспокойся за меня, я ночами не сплю, все о людях, да о жизни думаю. Ложись, беспокойный ты мой, ложись.
Керк еще немного постоял, а потом все же снял сапоги и полез на печку. Удобно улегся на бок, подложил кулак под щеку и стал наблюдать за Бабой Ягой, которая, как и обещала, села за прялку. Печка была теплая, и благодать разливалась по телу, глаза стали слипаться, но Керк пересилил дремоту и заговорил с работающей старушкой:
— Бабушка, а это правда, что вы дочь Бури Яги Усоньши Виевны?
Баба Яга немного помолчала, да как показалось Керку неохотно, добавила:
— Правда, отрок. Мать моя — сама Богиня смерти. Она переводит людей из мира живых в мир мертвых. Я родилась на заре человечества, когда люди были еще малочисленны и разбросаны по земле. Мой отец был первым восурским человеком, прародителем которого был сам ве-ликий ДажьБог и вождем нашего племени. Как-то повстречал он в Сумрачном лесу мою мать и полюбил ее. Мать моя была так прекрасна, что не только смертные, но и Боги добивались ее любви, одним из них был Бог Велес. Узнал он о любви моей матери к моему отцу и похитил ее, а потом сделал своей супругой. Когда родилась я, Велес отнес меня к моему отцу и отдал на воспитание, а в дар оставил мне способность повелевать ветрами и подчинять силы природы. Отец дал имя мне Дарена, что значит подаренная. Я очень рано стала показывать свои необычайные способности, чем сильно удивляла людей из своего племени, ведь отец скрывал от всех кто моя мать. И поэтому для них было необъяснимо то, что я понимаю язык птиц и зверей, останавливаю буйные ветры, вызываю дожди или развожу тучи руками. Пока был жив отец, соплеменники мирились с таким странным и невероятным соседством, но когда отца не стало, и он ушел в Ирий-сад, я поняла, что мне нет места среди них. Я поселилась в лесу и стала жить одна. Но всегда приходила на помощь к людям, когда было нужно: посылала им дожди в засушливые годы, отводила тучи во время покоса, смиряла ветры, уничтожала болезни…. Шло время, все те люди, которые меня знали и видели, ушли в мир иной. А я продолжала быть молодой, так как благодаря бессмертию матери могла жить намного дольше, чем простые смертные, но все, же и я смертна. Со временем я превратилась во взрослую женщину, а потом в старуху, и люди, которые окончательно обо мне забыли или не помнили мое добро стали гово-рить обо мне не Бог, весть что. Они даже поменяли мне имя и стали называть меня Бабой Ягой. Я конечно не обижаюсь, ведь я верно уже старая и мне положено быть бабкой.
Баба Яга замолчала и, прекратив работу, опустила свои старческие руки на колени, расправляя складки на сарафане. Керк не видел лица бабушки, так как она сидела в пол оборота, но он вдруг почувствовал такую горечь в ее словах, что сердце защемило жалостью и нежностью к этой ста-рушке. Так захотелось спрыгнуть с печки и прижать ее милое и доброе лицо, утереть слезы и крепко-накрепко обнять! Баба Яга вдруг подняла свое просветленное лицо, посмотрела на Керка чистыми голубыми глазами и добавила, как будто услышала его мысли:
