— А на кого же? — делано удивился Сэйт. Леми фыркнула, отцепила со своей рубашки небольшую брошку и торопливо кольнула булавкой палец.
— Ой! — капля крови сорвалась с кончика пальца и исчезла в плетеном полу.
— Ничего, сожми его немного, — скомандовал Сэйт. Еще одна капля набухла на коже девушки. Не дожидаясь, пока она тоже сорвется, Лемвен скорее коснулась пальцем мифриловой проволоки. Кровь размазалась по металлу.
— Ну, что? — спросила девушка, засунув палец в рот.
— Погоди, кажется жемчужины дронули, — отозвался эльф.
— А по-моему, ничего не… — Леми осеклась. Корона снова трансформировалась. И она не уменьшалась, а опять принимала свою настоящую форму. Через минуту на коленях у девушки лежал украшенный жемчугом венец.
— Смотри, — указал Сэйт. — жемчужины образуют теперь совсем иной узор! Я так и думал! — он был очень доволен.
— Может расскажешь мне, я ведь палец колола все-таки, — немного обиделась на его загадочность Лемвен.
— А ты сама не догадалась? — Сэйт посмотрел на эльфийку тревожными глазами. — Это корона не принадлежит королю светлых эльфов. И королю темных эльфов она тоже не принадлежит.
— А чья же это корона? — изумилась девушка. — Гномов, что ли?
— Нет, — терпеливо пояснил Сэйт. — Это корона короля эльфов. Понимаешь? Не темных и не светлых. Просто эльфов.
— Вот это да! — от изумления у Лемвен враз кончились все слова. — Вот это да! Вот это штука!
— Да, Леми, похоже мир действительно будет изменен в скором времени, — кивнул эльф. — Я уверен, что Чаша и кинжал помогут нам отыскать того, кто будет коронован этим венцом.
— Почему именно нам? — спросила девушка.
— Ну, мы же отыскали все три артефакта, — задумчиво произнес Сэйт. — И, судя по тому, что Аннарин стал хранителем Чаши, эти вещи попали к нам не случайно.
— Мы будем искать короля… — пораженно повторила Лемвен. — всех эльфов? — и тут неожиданная мысль пришла ей в голову:
— Короля?! — воскликнула девушка, заливаясь краской. — И его брата!
Седди вцепился в проклятущее копье изо всех сил. Грапмы были высокими тварями, и древко, вколоченное в старую крепь, зловеще торчало вверх из грудной клетки Марусеньки, выскальзывая из перепачканных кровью рук гнома. Бойцы Волхана, заметно упавшие духом, сгрудились в слабом кольце обороны вокруг Седди. Они были готовы отступить, но продолжали безнадежно отбиваться от когтеглазов, уважая желание Кора забрать тело своей подруги. Долгожданная дымка выморока не окутала гномишку ни через минуту после жестокой гибели, ни через две… Она так и осталась стоять, вернее, висеть на копье, безжизненная, как тряпичная кукла. Кровь почти сразу же перестала течь из ее ран, пульса не было…
Караванщик со всхлипом уперся в сваю ногой и дернул изо всех сил. Марусенька тяжело обвалилась ему на руки, а древко копья сломалось. Гном осторожно вытащил его обломки из тела гномишки и отшвырнул ногой прочь. Нужно было уходить отсюда, как можно скорее найти Кселлу или этого Лежена. Где Дарик? Он не может оставить тут Марусенькиного врага-подопечного, раз уж она хотела забрать его с собой.
Клирик по-прежнему валялся на песке в узком проходе, куда его оттащили бойцы. Седди подбежал к нему и потряс за плечо, продолжая прижимать Марусеньку к себе, как ребенка. Веки не дронули, дыхание еле прослушивалось. Гном в отчаяньи прикусил губу. У него хватило бы сил нести их обоих на плечах, но… нести и отбиваться от монстров, надсмотрщиков и прочей дряни он не мог. Нужна тележка, тачка. Седди бережно уложил Марусеньку на пол рядом с клириком. Он непрерывно бормотал себе что-то под нос, и эхо отражало его искаженный голос:
— Ты потерпи, маленькая… все будет хорошо. Сейчас я найду тачку и мы поедем к магам. И этого дурачка возьмем, я же помню, как он важен для тебя. И ленточку я тебе новую куплю, ишь, как ты вся растрепалась. Вот уж Сонечка не похвалит тебя, ну да ничего… Полежи чуток, я только за тачкой… Я сейчас!
Гном сделал шаг назад и наткнулся спиной на стоящих полукругом дружинников восточного клана. Ребята стояли молча, безвольно опустив уставшие израненные руки. На их лицах проступала безнадежность. Они понимали, что без гномов не выстоят против глубинных тварей, и мысленно готовились к вымороку, к потере новеньких мечей, к позору своего клана.
— Я покажу тебе, где лежит тачка, — сказал Беш тихим голосом. Он давно сменил пращу на лук, потому что камни редко наносили грампам серьезный ущерб. Лария по-прежнему прикрывала его щитом, отбиваясь из-за тяжелой кованой пластины дротиком. У этой пары тоже не было ни малейших шансов — недаром полуэльфка так не хотела ввязываться в войну кланов.
— Не волнуйся за нас, — усмехнулась девушка. — Мы не останемся у Гроя, уйдем в один из мелких кланов, что занимают юго-восточные пещеры, или к срединникам на северо-запад. Жить там похуже, зато никто не рвется их завоевывать.
— Давай, парень, вы же не за просто так сюда пробирались! — хлопнул гнома по плечу здоровой рукой Ораг. — Забирай ее и этого колдуна, а мы прикроем твой отход.
Седди обвел воспаленными глазами эти лица. На них не было ни осуждения, ни обиды. Они и так считали себя в долгу перед гномами, за несколько дней перевернувшими всю их жизнь. Но караванщик уже вытянул свою самодельную алебарду из петли на спине.
— Уходить мне теперь не к спеху, — мрачно сказал он. — А вот там кое-кто нас уже заждался! — с этими словами он размашисто зашагал к когтеглазу, маячившему над тающим в воздухе трупом грампа.
Бой закипел с новой силой. Монстры тоже выдыхались — на поверхности у них быстрее кончались силы. Но и бойцы двигались, как после Ледяной стрелы. Потеря была неожиданна и очень горька для всех. Наверное, каждый в эти минуты представлял себе рыжий хвостик, скачущий над яичницей, мечущийся над грудами оружия, боевым вымпелом летящий впереди всех в атаку. Седди пытался заставить себя не думать о гномишке, но у него не получалось. Куда ушло то, что наполняло сонечкино тело? Где теперь Марусенька? В камне вокруг них, вернувшись в объятия Марф, как учили гномские жрецы? Или на небесах, у ног Эйнхазад, как твердили человеческие клирики? А может быть, она не может найти пристанища, вырванная смертью из чужого тела? Не повредит ли это Сонечке? А вдруг она тоже умрет? А если не умрет? Как сможет Седди вернуться к друзьям и видеть каждый день косички-бараночки, слышать знакомый тонкий голосок — и знать, что это вовсе не она, это морок, магическая ошибка, чужая судьба?
С этими тоскливыми думами Седди оттеснял тварей к устью колодца. Они стали как-то легче поддаваться Оглушалкам, да и под ударами алебарды падали чаще и чаще. Видимо, амулет продолжал накапливать энергию, и боевое мастерство гнома росло. Но это совсем не радовало его. Седди пришло на ум, что это марусенькина сила влилась в него, это ее энергией наполнился амулет. Седди покосился на волшебную вещицу. На нем по-прежнему виднелись тонкие полоски связи с Марусенькой и Дариком. Марусенькина чернела мертвой пустотой, а вот нить жизни клирика чуть трепетала, как умирающий светлячок. Или не умирающий? Гному показалось, что свет стал чуть сильнее. Что ж, придет этот колдун в себя или нет, он отволочет его в Гильдию и попросит вылечить. Нужно только предупредить кого-нибудь, что это не просто перебравший чернолиста оборванец. А то очухается — и поминай как звали! Лучше всего, наверное, Клайду сказать. Тот вроде тоже клирик…
