Самое обычное, ничем не примечательное дерево неопределяемой породы, в котором в равном степени можно было увидеть и березу, и дуб, и ясень, и клен, и тополь. И, наверное, именно это и являлось отличительно чертой древа, если, конечно, не вспоминать о другой его особенности.
— Я был здесь один или с кем-то? — решил спросить у него Черный Генерал.
Наверное, на всем Седьмом Небе, за исключением Миристаль, лишь с Древом Жизни, коим и являлось это древо, Хаджар мог говорить свободно. Просто потому, что для этого создания не существовало вообще такого понятия, как действительность.
— Был здесь один… будешь здесь один… пришел не один… ушел не один… ушел один… придешь вдвоем… все это правда, все это ложь, — ответило оно в своей привычной манере.
Генерал выдохнул и, вытянувшись на скамейке, прислонился спиной к Древу. Боги обходили стороной это место в те редкие моменты, когда навещали сад. Почему-то их настораживало древо и, некоторых, особенно малодушных, даже пугало. Большинство же находили беседы с ним не самым приятным занятием.
Генерал же, напротив, каким-то странным для себя образом, находил успокоение в беседах с Древом.
— Я опять видел странные сны, — произнес он, прикрывая глаза и вспоминая видения. — Боги не видят снов, а я вижу.
— Ты не бог… не был богом… не будешь богом… пока не бог… станешь богом… не станешь богом…
— Иногда я вижу странный город, — продолжил генерал. Главное, в общении с Древом, не пытаться понять смысл услышанного и тогда беседа становится даже приятной. — А иногда мне кажется, что я вижу события, которых еще не было или, может, они не произойдут уже никогда.
— Я знаю, — неожиданно коротко произнесло Древо. — Я вижу те же сны, последний генерал.
— Последний генерал, — повторил он. — звучит приятней, чем Черный.
— Что за сон ты видел… увидишь… никогда не увидишь… никогда не видел…
— Очень странный… — ответил генерал. — в нем я общался с Ляо Фенем в день, когда посетил его библиотеку. Хотя точно уверен, что мы с ним лишь обменялись учтивыми фразами и не более того, но в последнее время… не знаю, мой верный собеседник. В последнее время все размыто и расплывчато. Иногда я путаю свои видения, сны и реальность. А порой они и вовсе смешиваются воедино.
— Смешиваются, — повторило Древо. — Разделяются. Снова перемешиваются. Как…
Генерал посмотрел на ручей, у которого, как ему показалось, споткнулась недавно Миристаль, хоть той здесь и не было.
На поверхности ручья отражались бескрайние просторы пустой темноты, где, очень далеко, в самом дальнем и темном углу, возвышались поля, залитые кровью богов, демонов и духов. И там, на одиноком камне, посреди бескрайнего поля, возвышались Врата.
— Отражения, — закончил за древо генерал. — отражения в неспокойной воде.
— Неспокойная… спокойная… вода… судьба… будущее… прошлое… все есть… ничего нет… все будет… все исчезло… все началось…
— Вот и я так же думаю, — снова улыбнулся генерал. Довольно новое для него ощущение, которому он научился у… у кого-то научился… или ему показалось, что научился, а может лишь научиться и… не важно.
— Я говорил с мудрецом, — продолжил генерал. — мы обсуждали тему, которая незнакома большинству жителей Седьмого Неба. Даже с Миристаль мне её не обсудить.
— Но ты не говорил с мудрецом… пока не говорил… уже не говорил… заговоришь… говоришь…
— Может и так, — согласился генерал. — может это лишь мои сны, в которые прорываются те мысли, что я прочел в свитках.
— Мысли… — прогудели трещащие ветви древа.
Даже голос этого создания звучал непривычно, но в то же время как-то очень, почти до зуда в голове, знакомо.
— Я спрашивал у мудреца, что мне делать дальше. Врата закрыты. Война закончена. А я был создан лишь для сражений. Но с кем мне воевать, когда враг повержен.
Древо промолчало. Но это и не удивительно. Оно ведь древо жизни. А все, чем являлся генерал, означало конец этой самой жизни.
— Мудрец рассказал мне историю о смертном, не каком-то конкретном, а в целом. Представляешь, они рождаются в крови и боли их матерей и первое, что испытывают — это собственную боль от того, что воздух режет их легкие.
Генералу казалось странным такое явление. Неужели боги не могли создать для людей более приятный способ рождения, учитывая, что сами они появлялись из вихрей чистой энергии.
— И Ляо Фень рассказал мне, что вся их жизнь, с момента рождения и до самой смерти, наполнена страданиями. Явными и не очень. Большими и нет.
Древо продолжало молчать, но генерал чувствовал, а может даже знал, что оно его внимательно слушает.
— Я тогда удивился — зачем же людям нужны эти страдания. Почему они от них не избавятся. Не объединятся и не победят их, как мы победили Грань, — генерал провел ладонью по бутонам звездных цветов. Холодные и прекрасные лепестки коснулись его мозолистой кожи, оставляя на той следы звездной пыльцы. — И знаешь, что Ляо Фень ответил? Что ни одна жизнь не может существовать без страданий, иначе бы была лишена смысла. Я сперва не понял и было даже возмутился. Во сне конечно. Ведь мы никогда не говорили…
— Говорили… будете говорить… еще не говорили… не заговорите… говорите сейчас… все это так… все это не так…
— Да, наверное, — пожал плечами генерал. — а потом, знаешь, наблюдая за смертными и читая все больше и больше свитков и книг, я вдруг увидел закономерность. Самые верные соратники, которых встречают смертные, они встречают их, когда вместе преодолевают страдания. Самая чистые и светлые чувства, которые испытывают смертные, они испытывают к тем, с кем им проще жить внутри этих страданий. И, что неожиданно, самые великие цели смертных направлены на то, чтобы уменьшить эти страдания, но в конечном счете, они приводят лишь к их росту. Чем больше они против них борются, тем больше приносят с собой, но в то же время приносят больше и верности, любви, подвигов и… так по кругу. Может быть, Ляо Фень именно это и имел ввиду. А может я просто не до конца его понял.
— Не понял… не поймешь… уже понял… не понимаешь… сейчас так… завтра не так… завтра было вчера… вчера не наступит завтра… сегодня существует всегда и не существовало никогда…
— Прости, — искренне извинился генерал. — я знаю, что концепция времени доставляет тебе неприятные ощущения.
— Время… у меня его нет… у вас оно есть…
— А еще мне снился другой сон, верный собеседник, — генерал протянул руку, словно пытался что-то поймать, но ухватил лишь пустоту. — в нем мы встретились в мире смертных на дне глубокой горы. Ты мне что-то отдал. Что-то важное для меня. Что-то я попросил тебя сохранить. Странное видение.
— Просил… попросишь… уже попросил…
— Ты отдашь мне это, когда мы встретимся там? Потому что мне, почему-то, кажется, что скоро я действительно отправлюсь к смертным.
— Отдам… всегда отдаю… каждый раз…
* * *
Генерал прикрыл глаза, а когда открыл, то сидел на скамье. Рядом с ним Миристаль что-то нашептывала цветам.
Генерал оглянулся по сторонам. На мгновение ему почему-то показалось, что он общался с Древом Жизни, хотя то росло в другом конце сада и они никогда не общались, потому как генерал терпеть не мог манеру общения Древа.
— Прости, Миристаль, о чем мы только что говорили?
Звездная дева посмотрела на него с легкой смешинкой в глазах.
— Ты рассказывал, как вы с Ляо Фенем несколько веков провели в обсуждении принципов течения рек.
— Ах да… — спохватился генерал.
Голова все еще немного гудела, но он решил не говорить об этом с Миристаль. Да и с Ляо Фенем не собирался, хотя, кроме него — мудреца, Миристаль и, наверное, Аштари, больше ни с кем не Седьмом Небе не общался… или общался.
В последнее время все как-то путалось.
Глава 1886
— Осторожно! — выкрикнула Амик.
Она едва успела схватить идущего впереди Та Лика до того, как тот провалился бы в пропасть. Причем пропасть совсем не в виде абстрактного эпитета, а во вполне себе тривиальную, в какой-то степени даже обыденную, пропасть.
