— Наверное, — сказала Кара, — он разволновался из-за того, что должно произойти. Если бы мы были мудрее, это показалось бы нам более убедительным. Большинство драконов, кажется, именно так все и восприняли. И все же мы с тобой единодушны.
— Это ничего не значит, если не придумать ничего получше. Я, может, и не хочу подчиняться заклинанию Нексуса, но убивать и пожирать людишек я тоже не желаю. У меня от них несварение.
Кара неодобрительно посмотрела на него, но потом решила, что это была очередная шутка.
— Поскольку они спорили открыто, — сказала она, — я обратила внимание на тех, кто был раздражен и рассержен больше других. И на тех, кто мог бы выступить в мою поддержку, не считай они, как и ты, что это напрасный труд.
— Таких я тоже заметил.
— Мы могли бы объединиться в тайное сообщество, чтобы изучить, что такое бешенство и как с ним справиться.
— Это задача не из легких. Такое даже Нексусу не по зубам.
— А он разве пробовал? — спросила Кара. — Мы столетиями жили под угрозой подобных вспышек и до сего дня не знаем способа избавиться от бешенства.
— Может, ты знаешь, с чего начать?
— Еще нет, — признала она. — Но мы — змеи. У каждого из нас острый ум и запас сакрального знания. Что плохого в том, чтобы вместе изучить неведомое явление? Если наши усилия ни к чему не приведут, тогда мы просто удалимся в убежища, как предложил Ларет.
— А если мы найдем разгадку, то выставим этих заносчивых золотых и серебряных полными болванами, — засмеялся Шатулио. — Мне нравится ход твоих мыслей, певчая птичка. Давай так и сделаем.
Глава восьмая
14-е Хаммера, год Бешеных Драконов
Последние листья опали с деревьев, и с севера пришли метели. Один год умер, начался другой. Кару мучила жажда крови, в ней не утихало стремление к насилию. Иногда такое происходило с ней, даже если она была в человеческом облике, который она принимала, когда требовали обстоятельства.
Изо всех сил сопротивляясь приступам помешательства, Кара и Шатулио собрали драконов, разделявших их взгляды. Были высказаны самые противоречивые мнения. Каре многие гипотезы казались невероятными или абсурдными, симптомом повреждения ума. Некоторые драконы говорили так сбивчиво и туманно, что она вообще с трудом их понимала. И хотя собратья передали все полномочия ей, она не препятствовала ни одному расследованию из тех, что заставляли отправляться в отдаленные уголки Фаэруна. Они ничего не знали о беде, которая им угрожает. Оставалось искать неведомое на ощупь в темноте.
Эти поиски были столь отчаянными, сколь и тщетными, напрасно один за другим возвращались драконы и докладывали о своих неудачах. Но однажды ночью в Мелвонте, обнесенном стенами поселении кузнецов и торговцев на северном берегу Лунного Моря, Кара почувствовала, что ее что-то угнетает. Она запела, ее голос эхом отдавался в небольшой мансарде, где она остановилась. На этот раз даже музыка не могла ее приободрить. Кара уже было сдалась, легла на кровать с продавленным соломенным матрасом, укрылась тонким одеялом, надеясь забыться на несколько часов спасительным сном, как вдруг тлеющие в камине угли затрещали и вспыхнули ярким пламенем.
Кара встревоженно вскочила с кровати, подошла к окну с закрытыми ставнями и приготовилась прочитать защитное заклинание. Вдруг из камина повалил дым. Он сгустился в центре комнаты и приобрел смутные очертания драконьей головы, а искры превратились в два раскосых желтых глаза. Видение повернулось и воззрилось на Кару, не делая, однако, попыток причинить ей вред.
— Хватит, Шатулио, — вздохнула она.
Кара подумала, что это медный дракон вернулся из степей Райда раньше срока и решил, как всегда, пошалить.
Но видение усмехнулось и сказало:
— Нет, Карасендриэт, на этот раз это не Шатулио. Он еще далеко, да и я, впрочем, тоже. Я прибег к колдовству, чтобы тебе было на чем остановить взгляд. Я знаю, что людям больше по вкусу такие призраки, чем просто голос, вещающий из пустоты.
— Кто ты?
— Твой союзник. Зови меня Бримстоун.
Она нахмурилась, потому что такое имя не предвещало ничего хорошего[2], напоминая о демонах и адских муках. Хотя такое имя вполне могло принадлежать какому-нибудь золотому или медному огнедышащему дракону.
— Что значит «союзник»? — спросила она. Несмотря на расплывчатость и неясность своих черт, Бримстоун презрительно усмехнулся:
— Я видел собрание Ларета в магическом кристалле. Я знаю, что вы с Шатулио разработали тайный план, не делай вид, что не понимаешь, о чем речь. Я знаю, вы пытаетесь остановить бешенство, и, к счастью для тебя, я собираюсь помочь.
— Почему же ты не пришел сам?
— Пока твои изыскания ни к чему не привели, не вижу в этом никакой пользы. А мне кое-что от тебя нужно.
Бримстоун не внушал Каре доверия, кроме того, ей не очень понравилось его снисходительное обращение, но задача, стоявшая перед ней, была слишком важна, чтобы отказаться его выслушать.
— Что я должна делать? — спросила Кара.
— Ты знаешь о Культе Дракона?
— Конечно, — сказала она.
Это было тайное общество помешанных, которые придумали себе неких дьявольских драконов, которым суждено быть бессмертными и владеть миром. Чтобы ускорить исполнение своих предсказаний и пророчеств, члены Культа втерлись в доверие к цветным драконам, всячески помогая им, предоставляя разные способы превращений, воображая, что, став владыками Фаэруна, те отблагодарят своих благодетелей.
— Думаю, они могут кое-что знать, — сказало видение.
— Откуда? Культ существует всего несколько столетий. А безумие поражает драконов с незапамятных времен.
— Не важно, — ответил Бримстоун. — Я уже давно слежу за Культом и стараюсь расстроить их планы. Я узнал недавно, что у них есть отделение в Лирабаре. Увы, магический кристалл не всегда помогает, особенно если пытаешься подсматривать за деятельностью колдунов, магов и священников, которые могут защититься от него. Я собрал кое-какие сведения об их деятельности, но этого мало. И я решил нанять шпиона, который проник бы в ряды заговорщиков.
— Шпиона-человека? — предположила Кара.
— Да. Но где и как его найти? Я не из бронзовых драконов, которые служат королеве Самбрил и открыто живут в самом городе. Маленький народ не знает о моем существовании, и мне бы хотелось, чтобы все так и осталось. К счастью, недалеко от моего логовища роют сточную канаву. Я проследил за землекопами и выбрал молодого человека по имени Горстаг Хелдер.
— Он производил впечатление человека подходящего — храброго и умного, — продолжал Бримстоун. — И главное, он думал о себе лучше, чем был на самом деле. Он воображал, что лишь жестокая несправедливость лишила его возможности наслаждаться беззаботной жизнью подобно многим молодым людям в Лирабаре. Он ненавидел тяжелый труд и никогда бы не пошел в землекопы, если бы не нужда. Он собирался работать еще несколько десятидневий, чтобы заработать на пропитание, а затем вернуться в город, где, можешь мне поверить, он никогда и никому бы не признался, что брал в руки лопату.
