Не помня себя, Базиль рубит мечом толстенное щупальце. Сталь яростно звенит о толстую чешую, пара расколотых чешуек отлетают в сторону. Но чудовище не чувствует ударов: чешую одолело бы лишь пушечное ядро. Зловонный провал пасти, наполненный вязкой слюной, приближается к Айше.
— Сделай что-нибудь, Базиль! — кричит жена. Нож в ее руке бьет по бронированному щупальцу… и ломается, как если бы ударил о камень. Кончик лезвия отскакивает в сторону Базиля.
Базиль никогда не сожалел, что не обладает Даром. И дед, и Раймон, и даже любивший покушать отец говорили: каждый должен честно делать то, для чего рожден, что за него не сделает никто. Тогда, кто бы он ни был, придет уважение и тех, кто выше, и тех, кто ниже. Делать в меру отпущенных способностей свое и не замахиваться на чужое — это и есть удавшаяся жизнь. Те же, кто поступают иначе… Дед говорил, из таких получаются в лучшем случае сперва мятежники, а потом палачи или жертвы. Но это, считали Элрик и Раймон, в лучшем, ибо человек, способный действовать, уже не безнадежен. В худшем из них получаются мечтатели, люди неглупые, но способные лишь вздыхаить о несбыточном. Лучше уж бунтовщики…
Но сейчас Базиль готов отдать жизнь, посмертие и все родовые богатства впридачу (знать бы еще, кто ими сейчас распоряжается?) за возможность один раз воспользоваться магией, начисто отсечь мерзкое щупальце, схватившее жену. Меч яростно звенит, высекая искры о чешую, но не может добраться до мяса. Туша шевелится и прямо в лицо Базилю пялится огромный, с блюдо величиной, сияющий тусклой желтизной глаз. Удары даром не прошли — чудовище замечает Базиля, как человек назойливого комара. И реагирует, кстати, точно так же.
Еще одно щупальце выползает сбоку. Базиль подпрыгивает в последний момент, когда толстый, как оживший ствол дерева, отросток скользит под ним и возвращается к монстру. Второй отросток продолжает тянуть к пасти Айшу. Что ж, нет магии — придется поработать мечом. Может, глаз недобитой зверюги поддастся стали? Бонар хватается за щупальце, обдирая ладони, подтягивается. Если не сообразит стряхнуть…
Не сообразил. Второе щупальце, извиваясь, поднимается над головой, но напарывается на третье, тоже выпущенное по его душу. Колоссальные конечности с хряском сталкиваются в воздухе и разлетаются, осыпав дождем из сломанных, сорванных чешуек. Пасть испускает хриплый рев боли и ярости, и волну ужасающего смрада впридачу. В следующую атаку щупальца бросаются осторожнее, но Базиль уже балансирует на щупальце, пытаясь подобраться к огромному глазу.
Длы верности встав на четвереньки, цепляясь за раздирающую в кровь ладони чешую, Базиль добирается до места, где щупальце присоединяется к туловищу. Это действительно сухопутный спрут — головы как таковой нет, зато имеется пасть и растущие над ней, как гигантские усы, три щупальца. От них до открытого глаза не так уж далеко, и, если подпрыгнуть, можно один раз ударить.
Он не канатоходец, но и щупальце не канат — толщиной оно напоминает ожившее и обретшее гибкость бревно. А если вспомнить, сколько приходилось бегать от разных монстров по нависающим над мертвыми улицами карнизам в Марддаре, лазить по прогнившим балкам перекрытий и темным подвалам… Базиль сам не замечает, как оказался над огромной пастью. Здесь шевеление чудовищных «усов» не может стряхнуть. Можно даже встать, опираясь на покрытое мощной броней, шершавое тело. Поудобнее перехватить меч, подпрыгнуть — и со всей силы ударить в огромный, янтарно мерцающий глаз.
Кажется, меч входит в мерзлое мясо. Роговица огромной твари поддается с трудом, но отменная ствангарская сталь одолевает. На голову Базилю низвергается горячая жидкость, тварь уже даже не ревет, а оглушительно визжит, бьется, стремясь отшвырнуть оказашуюся опасной добычу. Базиль отлетает в сторону и падает наземь, эрхавенец кубарем катится по смерзшейся кровавой каше. Рядом кошмарной плетью бьет лапа-щупальце, расшвыривая мелких, уже начавших вмерзать в лед, убитых тварюшек.
— Базиль, бежим!
Кричит Айша, она уже встала на ноги и теперь стоит чуть сбоку, ждет, пока он соберется с силами. От боли тварь чуть ослабила хватку, и Ай выскользнула из ловушки. Она права: ослепленный сухопутный спрут шарит вокруг чудовищными щупальцами, ищет обидчиков. Схватившись за руки, Базиль и Айша мчатся через заваленное мертвыми (и, увы, еще не совсем) чудовищами смертное поле.
Вновь встряхивает. Двое привычно бросаются наземь, однако… Однако в этот раз идиоты-маги сотворили что-то особенное. Сверкает неистово-белым (Базиль и Айша как раз лежат носом в землю перед очередной мертвой тушей, иначе навсегда лишились бы зрения; впрочем, и через закрытые веки свет больно режет глаза), веет иссушающим зноем пустыни Мортоза — и вновь могильной плитой падает мерзлый мрак. Они успели зажать уши, и все равно их терзает чудовищный грохот. Наверное, чтобы устроить такой взрыв, мало всего пороха, который израсходовали в битве за Таваллен две армады. Даже точно, ведь после взрыва во все стороны лезет такое…
Угольно-черная мгла напоминает дым больших пожаров, порой случавшихся в Марддаре. Но там дым не разбухал, с каждым мгновением захватывая все новое простанство, не выбрасывал, точь-в-точь как ослепленный сухопутный спрут, щупальца-протуберанцы.
От этой напасти прятаться за трупами бесполезно. Бессмысленно и бежать, ибо сильнейший ветер, сметающий все, не примерзшее к земле, мигом снесет туда, откуда бежишь. Остается позти по заледеневшей кровавшй каше, обдирая и без того окровавленные ладони, ставить на шкуры мертвых тварей алые печати. И молиться — всем Богам разом, от Предвечного Ноэроса до деревенских божков и духов-хранителей семейного очага, чтобы жадное Ничто не выбросило очередной протуберанец как раз там, где двое прячутся от ветра за очередной тушей.
— Слышь, Баз, — уцепившись за плечо, шепчет Айша. — Как плевок…
— Что — как плевок? — не понимает Базиль.
— Хмарь эта черная. Если плюнуть на мостовую, ведь так же растекается…
Несмотря на окружающий магический кошмар, Базиль хрюкает от смеха. Умеет Ай такое сказать, что хоть стой, хоть падай. Это кто же должен плюнуть, чтобы получилось такое?
Теперь дует со всех сторон. На плечи будто навалилась полная выкладка ствангарского пехотинца, а то и что потяжелее. «И все-таки мы еще живы, ползем, и, может быть, даже выползем» — упрямо думает Базиль, выглядывая из-за очередной туши вдаль, куда еще не добралась жадная мгла. Но надежд все меньше. С боков обтекают, разрывая поле боя на части, две реки тьмы. Они убегают вдаль, разбухают, заполоняя землю, будто сам шлак боя служит им пищей. Может быть, и не «будто» — кто скажет, что шибануло в головы уродам-магам, натравившим на Мир эту мерзость? Может, эта тьма способна расширяться бесконечно, переплавляя созданное Богами разнообразие в унылую черноту…
