— Говори, у нас время есть.
Варог начал перечислять, что находится в запасниках у Марула:
— Поэмы Тимофея Милетского — свитки из папируса. «Естественная история» Плиния Старшего в нескольких томах — книги с листами из льна. Дневник императора Луция Домиция Аврелиана с личной подписью и оттиском печати — листы из холста, склеенные в книгу. Труды Геродота Галикарнасского, его «Истории», больше десяти томов. «Законы Солона» на кипарисовых досках. «Илиада» на тонком пергаменте, римская работа. Еще труды Цицерона и Серапиона, Вергилия, Тита Ливия, Полибия, Гераклита, Аристофана, Платона, Аристотеля и Сократа. «Портреты» Терренция Варрона на папирусе, изданные Титом Аттиком. Но самое главное — семейка Марулов решилась на кражу сивиллиных книг. Правда, я не знаю, что это такое. Но Фока Марул, когда говорил об этом, постоянно оглядывался, а потом замкнулся в себе…
— Погоди, — я прервал варога и задумался.
Дичко не знал, что такое сивиллины книги, а я был в курсе. Еще по прошлой жизни, когда интересовался историей.
Кто такие сивиллы? Это древние провидицы, которых посещали духи богов, делившиеся с ними информацией о будущем. Кому‑то это может показаться смешным. А вот мне нет, ибо я сам разговаривал с Яровитом, и понимал, что подобное возможно.
Сивилл было несколько, больше десяти, и многие оставили после себя предсказания в виде коротких стихов. Вроде Нострадамуса, который составлял катрены, а у сивилл гекзаметры. Эти предсказания были собраны, записаны на пальмовых листах и оформлены в девять книг. После чего, по преданию Дионисия Галикарнасского (если я не ошибаюсь) одна из сивилл пришла к царю Тарквинию Гордому и предложила ему купить книги за строго установленную цену. Тарквиний отказался, и сивилла сожгла три книги, а затем снова назвала свою цену. Опять царь отказался, снова пророчица сожгла три книги и повторила цену. Тут уже царь не утерпел, послушался авгуров и согласился, заплатил за оставшиеся книги как за девять и сивилла удалилась.
Позже книги неоднократно переписывались и дополнялись. Появлялись новые сивиллы, которые тоже пророчествовали, и в Риме, в момент его расцвета, хранилось двенадцать томов сивиллиных пророчеств. Случались пожары и книги похищали. Но римляне — язычники упорно их разыскивали и восстанавливали. А когда Римская империя сменила веру и приняла христианство, последователи нового бога охотились за ними. Понятное дело, чтобы полностью истребить память о прошлом. Однако это не удалось. Часть сивиллиных книг, разумеется, не оригиналы, уцелела. В первую очередь, благодаря императорам.
Ну и что теперь? Нужны ли они мне? По большому счету, нет. Разве только для пополнения личной библиотеки и как память о прошлых эпохах. Оказались бы они у меня в двадцать первом веке, тогда за каждую можно было выручить миллионы долларов. Хотя они и сейчас большая ценность. Для мистиков и ценителей старины. Поэтому, если Дичко сможет ими завладеть, как и трудами древних историков, философов и поэтов, отказываться от них нельзя. Хотя меня, конечно же, больше всего интересовали хроники и записи, которые вывозились ромеями с Руси после крещения. Да и церковные раритеты на славянском языке, тоже можно брать…
— Вождь, тебе нужны книги, которые хранятся у Марулов? — прервал мои размышления Дичко.
— Нужны, — ответил я и добавил: — Но больше всего меня интересуют славянские и скандинавские записи. Неважно, на бересте они, на камне, бумаге или пергаменте. Таковые имеются в библиотеке императора?
— Имеются, но мало.
— Странно. Мне казалось, что с севера в Константинополь много чего привозили.
— Много, — согласился варог. — Однако библиотекари сказали, что большая часть записей рунами и славянскими буквицами отправлена церковникам. Это приказ еще императора Константина Багрянородного и его никто не отменял.
— Подходы к священнослужителям есть?
— Мало.
— Почему? У церковников сильная охрана?
— Все проще. Я один и времени не хватает.
— Скоро получишь подмогу.
— Когда?
— Через месяц. Возможно, через два. Придет караван из Херсонеса и с ним шесть варогов. Еще весной их в Константинополь отправили, и я думал, что с тобой останутся двое, а остальные переберутся на Балканы. Но, видимо, тут они нужнее. Потому тебе и решать, кого и куда направить. Ты над ними старший, и по возрасту, и по опыту.
— Благодарю, вождь. Если у меня будет еще шесть варогов, мы половину города под себя подомнем.
— Не торопись. Главное — осторожность. Продолжай развивать сеть агентов, ищи продажных и слабых людей, а заодно добывай книги. Закрепись здесь и пусти корни. А то времена смутные и я уверен, что наступит день, когда тебе придется подпалить этот город со всех концов. Грабежами промышляй осторожно, когда другого выхода нет.
— Я понял.
— Ты хоть у купцов чему‑то научился?
— Конечно.
— В таком случае открой свою торговую лавку. Сможешь?
— Да.
— Хорошо, если так, — достав из‑под плаща два тяжелых кошеля, один с серебром, а другой с золотом, я передал их варогу: — Держи. Это тебе. Когда корабль из Херсонеса придет, еще получишь. А потом я тебя снова навещу. Наверное, в начале весны.
— Мы будем тебя ждать, вождь. Опять же книги к этому времени добуду.
— Давай, — я потрепал парня по плечу и поднялся.
Варог понял, что я собрался уходить и вопросительно кивнул:
— Тебя проводить, вождь?
— Не надо. Скоро рассвет, я прогуляюсь.
— В городе может быть опасно.
— Ты забыл кто я?
— Я все помню, вождь. Ты воин Яровита.
— До встречи, Дичко.
— До встречи, — он склонил голову.
Спустя два часа, когда рассвело и открылись городские ворота, кутаясь в теплый плащ, я стоял на берегу моря и смотрел, как опускается цепь, закрывающая проход в бухту Золотой Рог, а потом обернулся в сторону Константинополя. Хорошо все ромеи придумали. Цепь у них, какой ни у кого нет. Башни мощные и высоки стены столицы. Много воинов в городских казармах — схолах и это лучшие бойцы, которых можно купить за деньги. Однако империя, несмотря на свой блеск, слаба и когда‑нибудь я вернусь в столицу ромеев не один, а с верными половцами, варягами и войском русского царя. А иначе никак. Либо император, который встал на сторону наших врагов, пригнет к земле славян, либо мы ему и его государству хребет сломаем.
Вормс. Зима 1151 Р. Х.
В тесной холодной каморке на неудобной табуретке сидел средних лет широкоплечий брюнет. Из его рта вырывался пар, и ему было холодно, потому что плащ, который ему оставили, совсем не грел, а сквозь щели в полу и потолке в помещение проникал мороз. За дверью, которая снаружи была заперта на засов, находился стражник. Однако мужчина не пытался привлечь его внимание, и был терпелив.
