Стоило вспомнить нобелиат, как память услужливо подсунула лицо самонадеянного мальчишки, который приподнял завесу над тайной Говорящего. Лучше бы и не пытался заговорить – быть может, тогда сущность осталась под надзором старого жреца и не вырвалась бы на волю... А сам нобель остался бы жив... Но кто знает?
Хофру раздраженно передернул плечами и отвернулся от собственного отражения. Толку гадать, что было бы? Скорее, нужно было собраться с силами и любыми средствами открыть Врата. А вот как это сделать, и где искать пресловутый Ключ – другой вопрос.
Жрец прошелся по келье, выглянул в окно. Над странным миром по имени Эртинойс опустилась ночь. Мягкий свет звезд сетью опустился вниз, на землю и деревья, оплел паутиной башню Могущества и ажурную башенку Дворца, которую было видно из жреческой кельи. Тянуло травяной свежестью, к которой примешивался аромат цветущих апельсиновых деревьев и раздражающе сладкая нотка розового масла.
...Розовое масло.
Запах, по пятам следующий за высшим нобелиатом.
Оборачиваясь, Хофру успел все же подумать о том – как изнеженные нобели ухитрились к нему проникнуть. А затем все мысли куда-то делись. Хофру нос к носу столкнулся с Царицей, божественной и теперь уже действительно бессмертной Териклес.
Он сжал зубы и торопливо поклонился – так, чтобы она не успела заметить ни страха, ни смятения. А когда выпрямился, на лице уже была надежная маска лживого спокойствия.
– Великая Териклес. Что... Привело Царицу в скромную жреческую келью?
– Жрец Хофру, – не скрывая усмешки, промурлыкала гостья, – у меня есть для тебя важное поручение, которое ты должен был ожидать. Надеюсь, ты в состоянии внимательно выслушать свою правительницу?
– Я всегда готов внимать Царице.
Даже в потемках было видно, как изменилась Териклес. От прежней статуэтки не осталось и следа – отныне Царица была настоящей и живой. Почти как обычная девушка из народа серкт… Только вот у обычных не бывает роскошных волос цвета меди, и вечно молодого лица идеальных очертаний, и бездонных глаз, в глубине которых постоянно что-то меняется.
Териклес была облачена в длинное белое платье, схваченное на плечах золотыми пряжками-скорпионами, тонкие запястья почти полностью закрывали многочисленные браслеты. На груди поблескивало, отражая свет звезд, драгоценное ожерелье – и все та же черная диадема над высоким, умным лбом. Сплетенные жала из черного обсидиана.
– Прошу тебя, присядем, – дружелюбно улыбнулась Царица.
– Но я не смею сидеть в присутствии божественной, – возразил Хофру.
Начиналась игра. Опасная и сложная, которую он должен был выиграть любыми средствами... Но разве жрецу привыкать?
– Тогда стой, – проронила сквозь зубы Териклес. И следа не осталось от мягкой, располагающей улыбки, – стой и слушай.
Хофру покорно склонил голову.
А Териклес, неслышно ступая, дошла до окна и остановилась, глядя на звездное небо.
– Я так хотела их увидеть там, в башне, – глухо произнесла она, – мне казалось, что я буду счастлива, когда смогу свободно взирать на другие миры... Но теперь понимаю, что это был мираж.
«Интересное начало», – Хофру осторожно поднял глаза, – «к чему эти откровения?»
– Они по-прежнему недоступны, – сладко улыбнулась Царица.
«Говорящий не ошибся», – мелькнула мысль, которую Хофру поспешно задавил.
– Ты уже нашел место, где сокрыты Врата, – улыбка Териклес стала еще шире, – и точно также я знаю, что мы не можем их открыть. Ключ искал Говорящий... Но он, к несчастью, нас покинул. Я хочу, Хофру, чтобы ты нашел ключ, чтобы ты вскрыл Пирамиду, слышишь? Я, Териклес, твоя Царица, желаю войти туда и прикоснуться к распахнутым Вратам… Распахнутым для меня.
Он поклонился, сожалея о том, что не может скрыть лицо в тени капюшона. И забормотал поспешно, давясь словами и не скрывая дрожи в голосе.
– Твоя воля священна, великая Териклес. Я сделаю все, чтобы мы достигли Врат.
– Ты можешь взять войско, – она махнула рукой, – все, что хочешь... Что нужно, Хофру. И у тебя есть ровно месяц до того, как ты умрешь. До того, как я убью тебя.
Лицо Териклес исказила злобная гримаса. Невзирая на красивую, правильную речь это по-прежнему была сущность, глодающая свиную кость на полу башни.
– … Впрочем, я уже сделала это вчера. Я с огромным удовольствием размазала тебя по стене, Хофру... Но коль скоро ты уже побывал в пирамиде, мне показалось неразумным искать другого для выполнения этой миссии. Своим дыханием ты обязан мне, жрец.
...Она ушла.
Неслышно.
Просто шагнув в зеркало на стене и растворившись среди теней зазеркалья.
А Хофру долго стоял у окна, глядя на далекие и чужие миры. Миры обреченные.
Но, невзирая ни на что, он был доволен: игра началась, и Царица уже допустила промах. В самом деле, она могла отправить с заданием кого-нибудь еще – но отрядила за ключом именно его, Хофру. Это значило, что пока – пока! – все шло так, как и полагал Говорящий. И следовало заняться поисками пресловутого ключа.
В дремлющем саду цвели апельсиновые деревья. Великая Селкирет! Аромат растравлял душу, будил пестрые, словно полевые цветы, воспоминания – их следовало прятать получше, жрец это знал… Но в пропахшие апельсиновым цветом ночи не мог с собой ничего поделать.
Он застонал сквозь зубы, стискивая кулаки.
Нет, прочь, прочь… Другие глаза, другое лицо, горячие руки, цепляющиеся в отчаянии за жреческий балахон…
«Жива ли она?» – Хофру замотал головой, безуспешно пытаясь вытрясти оттуда лишние мысли.
Затем, кусая губы, метнулся к книжным полкам, дотянулся до самой верхней. Где же это было?.. А, вот…
Он с грохотом обрушил старый фолиант на стол, торопливо начал листать его, на всякий случай бормоча молитвы Селкирет. Как и следовало ожидать, ключик от воспоминаний лежал на обычном месте, заложенный меж страниц.
Это был высохший цветок апельсинового дерева, прозрачный и жалкий, но по-прежнему хранящий тонкий аромат жизни, сладкий запах ее губ…
Хофру взял цветок, подержал, взвешивая на ладони – а затем быстро сжал пальцы. На пол осыпалась труха – «Правильно. Все, что тебе осталось, жрец,» – усмехнулся кто-то в душе.
– Ну и что? – устало возразил он самому себе, – давно нужно было это сделать.
Хофру с шумом захлопнул книгу, провел подушечкой большого пальца по шершавому корешку.
«Конечно, давно нужно было… »
И он улыбнулся далеким звездам.
За окном плыла душная ночь, настоянная на травах и апельсиновом цвете.
Глава 5. Мечты, обращенные в пепел
Отряд Шеверта изменился: вместо Миля Хитреца топал, чуть прихрамывая, северянин Дар-Теен. Андоли совершенно не было видно за его громоздкой фигурой, но в предрассветных зябких сумерках далеко разносился ее звонкий голосок, которому вторило бормотание Топотуна.
