Гарри,
Не могу рассказать тебе в письме обо всём, о чём хотелось бы рассказать, это слишком рискованно, вдруг письмо будет перехвачено — нам нужно поговорить с глазу на глаз. Сможешь ли ты быть один у камина в гриффиндорской башне 22 ноября в час ночи?
Я лучше кого-либо другого знаю, что ты вполне способен сам о себе позаботиться, кроме того, пока рядом с тобой Думбльдор и Хмури, вряд ли кто-то сможет причинить тебе вред. Однако, некто, очевидно, пытается это сделать, и довольно успешно. Было очень рискованно добиваться твоего участия в Турнире, особенно прямо под носом у Думбльдора.
Будь крайне осторожен, Гарри. И сообщай мне обо всём, что покажется тебе необычным. По поводу 22 ноября дай знать как можно скорее.
Сириус
Глава 19. ВЕНГЕРСКИЙ ШИПОХВОСТ
В течение следующих двух недель только надежда встретиться с Сириусом с глазу на глаз поддерживала Гарри, была единственным светлым пятном на горизонте, никогда ещё не казавшемся столь безрадостным. Шок, испытанный, когда его объявили чемпионом школы, постепенно проходил, а на его место просачивался страх перед грядущими испытаниями. Первое состязание неуклонно приближалось. Гарри казалось, что оно нависает над ним словно внезапно выросший на пути чудовищный монстр. Раньше ничто и никогда, ни один квидишный матч (даже последний, со «Слизерином», решавший, кому достанется квидишный кубок) не заставлял его так нервничать. Гарри не мог даже заставить себя думать о том, что его ждёт; ему казалось, что не только смысл всей его предыдущей жизни, но и её завершение — в первом испытании…
Вообще говоря, Гарри не верилось, что и Сириус сможет его подбодрить — так или иначе, а ему предстоит продемонстрировать владение магией в сложных и опасных условиях перед лицом сотен людей — но, в данных обстоятельствах, увидеть лицо друга уже значит очень и очень многое. Гарри написал Сириусу, что будет у камина общей гостиной в назначенное время, и они с Гермионой часами обсуждали, как избавиться от полуночников, которые могут там оказаться. В самом худшем варианте придётся разбросать навозные бомбы, решили они, однако надеялись, что до этого дело не дойдёт — иначе Филч снимет с них шкуру.
Тем временем, существование Гарри сделалось почти что невыносимым — Рита Вритер опубликовала статью о Тремудром Турнире, и это оказался не столько отчёт о предстоящих состязаниях, сколько в высшей степени колоритное жизнеописание Гарри Поттера. Большая часть первой страницы газеты была отведена под его фотографию; статья (продолжающаяся на второй, шестой и седьмой страницах) рассказывала исключительно о нём, имена чемпионов «Бэльстэка» и «Дурмштранга» (написанные с ошибками) были втиснуты в последнее предложение, а о Седрике вообще не упоминалось.
Статья вышла десять дней назад, но до сих пор всякий раз при воспоминании о ней у Гарри возникало жгучее, тошнотворное чувство стыда. По версии Риты, он наговорил много такого, чего ему в жизни — а уж тем более в чулане для мётел — не пришло бы в голову сказать.
Думаю, я черпаю силы у моих родителей, я знаю, они очень гордились бы мной, если бы могли видеть меня сейчас… да, иногда я до сих пор плачу о них по ночам и не стыжусь признаться в этом… Я уверен, во время Турнира со мной ничего не может случиться, потому что они оберегают меня…
Но Рита Вритер не только трансформировала его невразумительные «э-м-м» в длинные, отвратительные фразы, она пошла гораздо дальше — взяла о нём интервью у других ребят.
В «Хогварце» Гарри наконец обрёл любовь. Его близкий друг, Колин Криви, рассказывает, что Гарри редко можно увидеть без сопровождения некоей Гермионы Грэнжер, удивительно миловидной муглорождённой девушки, которая, так же как и Гарри, является одной из лучших учениц школы.
С момента появления этой статьи Гарри приходилось терпеть, что многие — в основном слизеринцы — при виде его тут же начинали её цитировать и отпускать презрительные замечания.
— Дать платочек, Поттер, а то ещё начнёшь плакать на превращениях?
— С каких же это пор ты являешься одним из лучших учеников школы, Поттер? Или речь о той школе, в которой учитесь только вы с Длиннопоппом?
— Эй, Гарри!
— Да-да, совершенно верно, — Гарри так достали, что он, неожиданно для самого себя, стал орать, даже не успев развернуться, хотя начал это делать очень стремительно, — я уже обрыдался по покойной маме, и сейчас иду порыдать ещё…
— Да нет… просто… ты уронил перо.
Это была Чу. Гарри начал неудержимо краснеть.
— А!… Да… извини, — пробормотал он, принимая перо.
— Э-э-э… удачи тебе во вторник, — пожелала Чу. — Надеюсь, ты хорошо со всем справишься.
Гарри остался стоять, чувствуя себя идиотом.
Гермионе, кстати сказать, тоже изрядно доставалось, правда, она не опускалась до того, чтобы орать на ни в чём не повинных людей, на самом деле, Гарри искренне восхищался тем, как она держится.
— Удивительно миловидная? Она? — возопила Панси Паркинсон, когда в первый раз после появления статьи увидела Гермиону. — По сравнению с кем? С бурундуками?
— Не обращай внимания, Гарри, — исполненным достоинства голосом произнесла Гермиона, задрала подбородок и гордо прошествовала мимо слизеринских девиц, словно и не слышала их. — Просто не обращай внимания и всё.
Но Гарри не мог «просто не обращать внимания». Рон, с тех пор как сказал про наказание, больше с ним не разговаривал. Гарри лелеял надежду, что они как-нибудь помирятся за те два часа, что им пришлось вместе собирать по подземелью крысиные мозги, но, к несчастью, это был как раз тот день, когда вышла статья Риты, и это, казалось, лишь утвердило Рона во мнении, что Гарри на самом деле наслаждается поднятой вокруг него шумихой.
Гермиона страшно сердилась на них обоих, ходила от одного к другому и пыталась заставить поговорить друг с другом, но Гарри был непреклонен: он будет говорить с Роном только в том случае, если Рон признает, что Гарри не помещал заявки в Огненную чашу, и извинится за то, что назвал его лжецом.
— Не я это начал, — упрямо твердил Гарри. — Это его проблемы.
— Ты скучаешь по нему! — в нетерпении воскликнула как-то Гермиона. — И я знаю, что он скучает по тебе!
— Скучаю? — возмутился Гарри. — Ничего я не скучаю!…
Но это была истинная правда. Как бы хорошо не относился Гарри к Гермионе, она не могла заменить Рона. Когда твой лучший друг — Гермиона, то в жизни неизбежно становится гораздо меньше веселья и гораздо больше сидения в библиотеке. Гарри пока так и не сумел овладеть техникой выполнения Призывного заклятия, похоже, у него возникло нечто вроде психологического барьера, а Гермиона утверждала, что изучение теории должно помочь. Поэтому во время обеденных перерывов они упорно сидели в библиотеке над книжками.
