— Это что было-то? — я поднял глаза.
— Ну прояви хоть немного тактичности, — проворчала на другой стороне стола Роза.
— И так понято ж! — фыркнул Генка.
— И ты прояви, — с нажимом произнесла она.
Конечно, и так понятно — но мне хотелось послушать, как здесь это объяснят.
— Кто же виноват, — сказала Лара, возвращаясь к своему салату, — что некоторые парни не слышат слова “нет”. Надеюсь, — ее глаза скользнули по мне, — ты не из таких?
— Все, хватит, — поморщилась Нина.
На некоторое время над скатертью повисла тишина — лишь звякали ложки, задевая тарелки, и вилка напротив с хрустом накалывала зеленые листы. За столом, где до этого было просто отлично, вдруг стало неуютно. Уже второй раз за утро этот Влад Голицын портил атмосферу. Следом за спиной раздались суетливые шаги, и к нам подлетел белобрысый с гипсом, решив допортить атмосферу окончательно. Определенно, меня уже начинало раздражать количество ее ухажеров.
— Нина, — сурово начал он, впившись глазами в кольцо, — чего он хотел?
— Если коротко, — Нина неожиданно усмехнулась, — занять твое место.
Его лицо аж перекосило, как от острого приступа зубной боли.
— Верни кольцо! — процедил он.
— А верни сам, — Нина прищурилась, — сделай для меня хоть что-нибудь…
— Да, — со смешком подхватила Лара, — рискни второй рукой…
Белобрысый медленно перевел взгляд с одной на другую, потом открыл рот с таким видом, словно хотел смачно выругаться, а потом молча развернулся и ушел. Злосчастное кольцо осталось сиять на столе — ему явно посвятили больше внимания, чем оно, в принципе, заслуживало. Решив сменить тему, я повернулся к Лёне, который как раз мне кое-что задолжал.
— Кстати, а где мой талисман?
— Талисманов не существует, — наставительно произнес он.
Спорить не было желания. Засунув руку в карман, Лёня достал оттуда мешочек, в котором вчера унес мой антрацит, и аккуратно развязал тесемки. Среди бархатных стенок внутри блестели чернотой кривые сколы моего талисмана. Я потянулся за ним, однако Лёня внезапно отодвинул мешочек.
— Как думаете, — он пытливо оглядел всех нас, — сколько тут БЭМ?
— Не драгоценный, — заметила Лара, рассматривая сияющую черноту. — БЭМ двести-триста, наверное. Максимум пятьсот…
Лёня громко хмыкнул.
— Это личный артефакт… — Нина подперла подбородок рукой. — Вот к чему ты клонишь? Около тысячи?..
— Потрогайте, — вместо ответа он протянул антрацит, не вынимая его из мешочка.
Ничего не понимая, я коснулся своего талисмана, прекрасная зная, что почувствую.
— Твердый и холодный, — перечислил я. — Как и всегда.
— Холодный, — подтвердила Нина, коснувшись черной грани следом за мной.
Генка с любопытством засунул руку в бархатные стенки и тут же ее отдернул.
— Предупреждать же надо! — воскликнул он, размахивая пальцем в воздухе и дуя на него, словно обжег. — Не у всех же гипотетические сто!..
— Тут больше четырех тысяч БЭМ! — Лёня триумфально сверкнул глазами за стеклами очков. — Хватит, чтобы взорвать столовую, убить целый взвод!
Ну вот что у него за сравнения? Я этот уголь просто на удачу ношу.
— Откуда тут вообще БЭМы? — я вытащил свой антрацит из мешочка.
— Это у тебя надо спросить, — отозвался Лёня, — ты его напитал. Но вот что странно, — он вновь напустил загадочный вид, — личный артефакт редко бывает больше тысячи БЭМ. Даже самые одаренные редко носят с собой больше… У тебя сколько? — спросил он у Нины.
— Около двух тысяч, — ответила она, задумчиво разглядывая антрацит на моей ладони. — Никогда не видела, чтобы уголь был личным артефактом…
— А что это вообще? — спросил я.
— Предмет, чаще всего украшение или аксессуар, — как по учебнику заговорил Лёня, вероятно, уже наизусть освоивший всю артефакторику, — которому маг регулярно отдает переизбыток сил, чтобы они не навредили ему. Личный артефакт забирает излишки магии, когда они не нужны, и позволяет подпитываться ими при необходимости. В условиях усталости, физического или духовного истощения… Обычно это драгоценные камни, причем у каждого свои, а для оправы используют золото, серебро, платину.
Словно демонстрируя сказанное, Нина показала на свои серебрянные серьги с крупным камнем, похожим на черное граненое стекло.
— А у вас всех такое есть? — я с интересом прошелся глазами по остальным.
Вместо ответа Лара показала на свои изумрудные серьги. Роза тряхнула красной нитью на запястье, на которой болтались шарики металла, а Генка неожиданно отвернул ворот гимнастерки, показывая круглую золотую брошь, которую носил вовнутрь, вероятно, чтобы ее не видеть.
— Подарок от папаши, — пояснил он, — чтобы я не сдох раньше времени…
Оранжевый камень на его броши был точно таким же, как и на кольце, которое все еще лежало около тарелки Нины.
— Фирменный Голицынский янтарь… — рассеянно заметила Лара.
Опять над столом повисла тишина. Время уже подходило к концу завтрака, солнце за окном поднималось все выше, как бы советуя не терять этот день. В конце концов, к шести вечера уже надо вернуться, а в Москве было что и главное с кем посмотреть. Засунув свой талисман в карман, где ему всегда было место, я подхватил поднос. Тут же засобирались и остальные. Вскоре за нашим столом осталось только кольцо, одиноко сверкая фирменным Голицынским янтарем.
— Насчет Москвы все в силе? — спросил я у Нины, поймав ее чуть в сторонке от остальных.
— Конечно, — ответила она. — С чего хочешь начать?
— С Красной площади…
— А есть такая магия, — спросил я, — чтобы оживлять мертвых?
Мой взгляд с любопытством прошелся по мавзолею, у входа в который стояла нарядная очередь, словно все пришли к другу на праздник. Интересно, как бы они отреагировали, если бы этот друг вдруг вышел им навстречу?
— Даже если бы и была, — усмехнулась Нина, — вряд ли бы она оказалась сильно востребованной. Тут и живым-то тесно, — синие глаза показали на Кремль. — Да и к тому же обычно живые предпочитают других живых видеть мертвыми, а не наоборот…
До Москвы мы добрались довольно быстро и без приключений. Пересекли зеленый парк академии, прошли мимо серого здания казармы и приблизились к пропускной будке около массивных железных ворот — с окошком снаружи и солдатом внутри, который деловито уточнил цель нашего ухода, попросил показать документы, а после вписал наши имена в толстую тетрадь. Правда, Нине хватило студенческого билета, мне же пришлось предъявить паспорт.
— Скоро и тебе дадут студенческий, — обнадежила она. — Этого будет вполне достаточно.
Покинув территорию, мы направились к станции “Царицыно”, которая находилась совсем близко к академии, будто для удобства студентов — по крайней мере, тех, кого возят не на машине. Подошедший поезд домчал нас до Курского вокзала, а оттуда мы добрались до Красной площади.
— Смотри, — вернула мое внимание Нина, — это собор Василия Блаженного. Мои родители здесь венчались. Правда, внутри сейчас музей…
Причудливые башенки в другом конце площади напоминали сказочный дворец. С противоположной стороны, словно соединяя старое и новое, по рельсам гудел трамвай. Мощные стены Кремля приковывали взгляд, заставляя задаваться вопросом, а что там за ними.
— А это куранты, — моя спутница показала на большие часы на одной из башен. — У них очень долгая история…
Но больше всего удивляло небо — оно тут казалось огромным, даже бесконечным. И город был таким же, обещая что-то интересное за каждым поворотом. И гулять по нему в выходной день с девушкой было просто великолепно. Любопытно изучая все вокруг, то и дело мой взгляд замирал на говорящей Нине. В легком синем платье под цвет ее глаз, с сумочкой на одном плече и аккуратной русой косой на другом, здесь она была гораздо ближе, чем в академии. Руку протяни — и можно приобнять. Однако имелась вероятность, что за это руку мне сломают.
— А это ГУМ, — Нина кивнула на роскошное здание напротив. — Государственный универсальный магазин. Правда, сейчас внутри…
