Когда они уже прыгали с кочки на кочку, безнадежно извозив сапоги, Дженет нашла ту самую гать, которую искала, ничего не говоря Элиоту: две дощечки, проложенные на сваях и упрямых пеньках.
Элиот, сколько мог, оттер свои сапоги, и они зашагали дальше. За неимением перил на досках приходилось балансировать, как на чертовом спортивном бревне. Болото в самом деле может засосать человека или это очередной миф?
— Не пойму, куда подевались птицы, — сказал он, чтобы отвлечься. — Я всего-то двух видел, а их здесь должно быть навалом.
— Жаль, что Джулии нет. Она разбиралась в птицах.
— Ты правда хотела бы, чтобы она сейчас оказалась здесь?
— А что такого. Она мне нравилась.
— Ты как-то не очень проявляла свою симпатию.
— Ты плохо знаешь Джулию, вот и все. Она не любила открытого проявления эмоций.
Вот как? Это представляло взаимоотношения двух королев в несколько ином свете.
— Не понимаю, как это сооружение еще держится, — заметила Дженет. — За ним ведь должен кто-то ухаживать?
— Откуда ты вообще знаешь про эту гать?
— Побывала здесь с инспекцией, когда вы все ушли в море. Скоро мне стало страшно, и я дала задний ход, но до того успела встретиться с кое-какими любопытными персонажами.
Элиот не впервые задумался о том, что делала Дженет, пока ее соправители бороздили океан. По официальной версии, она успешно управляла страной, но порой ее реплики давали понять, что было и еще что-то.
— Ты никогда не жалел, что не ушел вместе с ней? На Ту Сторону или как там ее?
— Думаю об этом иногда, но нет, не жалею. Нельзя мне уходить, я король. Я не шутил насчет этого. — Элиот пошатнулся, но устоял. — Интересно, конечно, как у них там.
— Возможно, не так заболочено. А знаешь, что смешнее всего?
— Нет, не знаю.
— Я хорошо понимаю Поппи. Мне тоже хочется, чтобы ее детеныш увидел Филлори и правил здесь, когда нас не станет.
Элиота в данный момент больше волновало не отдаленное будущее, а возможная скорая гибель. Останки сохранятся хорошо, это плюс — вспомним тела, найденные в ирландских болотах. В этом будет нечто величественное.
Впрочем, его могут съесть до того, как он утонет, да и миру приходит конец.
— Вот, кстати, куда птицы деваются, — сказала Дженет — она шла по доскам легко и даже под ноги не смотрела. Вдали, футах в тридцати над камышами, висело что-то розовое, похожее на медузу с длинными цветочными щупальцами. Инопланетный воздушный паразит, да и только. В одном из щупальцев трепыхался воробей, прилипший намертво, как муха к бумаге.
— Вот это да.
— Смотри не трогай, яд очень сильный. Сердце остановит мгновенно.
— Я и не собираюсь. Как оно держится над землей? Гелий, водород, горячий воздух?
— Не-а. Чистая магия.
Они, видимо, приближались к центру болота: водные пространства темнели, расширялись и углублялись, сливаясь в настоящее озеро. Над водой собирался туман, на поверхности покачивались бело-розовые кувшинки размером с софтбольный мяч.
Казалось странным, что из такой грязи и гнили может вырасти столь чистая красота.
Элиот старался не вспоминать об увиденном со спины пегаса чудовище и надеялся, что оно живет на большой глубине, но туда они, похоже, и шли. Гать, превратившаяся в мостик на высоких опорах, вела через озеро, берега которого уже скрылись в тумане. Элиот чувствовал, что боги его покинули: если это замышлялось как приключение, им с Дженет уже полагалось что-то узнать, а не торчать в полной пустоте на узких мосточках. Впереди ничего, позади тоже, внизу черная стоячая гладь.
— Далеко еще?
— Все, пришли.
Мостик действительно обрывался: Элиот, не удержи его Дженет, сыграл бы прямиком в воду. К настилу была приделана шаткая лесенка — для любителей купания, видимо.
— Хочу задать вопрос одному старому другу. Эй! — Дженет обращала свой зов в глубину, но эха здесь не было. — Надо было камешек захватить. Эй!
Что-то плеснуло в тишине, рыба или лягушка. Потом по озеру прошел вал, захлестнувший сваи до половины, и над водой показался ребристый, бородавчатый оливковый панцирь диаметром пятьдесят футов. Каймановая кусачая черепаха с загнутым, как у сокола, клювом. Левиафан.
Неудивительно, что здесь нет ничего живого. Воздушная медуза пожирает всех птиц, а эта тварь выцеживает из воды все помимо амеб. Из ила вслед за черепахой всплывали огромные пузыри метана. Вонь поднялась неописуемая… хотя нет, описанию она поддавалась: воняло дерьмом.
— Кто вызывал Болотного Князя? — голосом старого курильщика просипела черепаха. Ее голова, похожая на говорящий большой палец, выглядела комично, но поросячьи глазки, сидящие глубоко в складках ороговевшей кожи, придавали ей гневный вид. Не хотелось бы разозлить ее еще больше. — А, это ты…
— Я самая. Ну и навонял же ты.
— Это запах жизни.
— Не жизни, а сортира. У меня для тебя вопрос.
— А еще что? Вопросами сыт не будешь, а охота нынче плохая.
— Ну-у… — Дженет порой казалась Элиоту немного социопаткой — как иначе она могла бы изображать скучающий тон в такой ситуации? Нет, она, конечно, способна чувствовать, но прячет свои чувства так глубоко, что мало кому их видно. — Есть еще пара лошадей. Ответишь — сможем договориться.
Блефует, как же иначе. Она ни за что не скормила бы этой рептилии их коней.
— Я Элиот. Верховный король.
— Этот ваш сральник принадлежит ему, — пояснила Дженет.
— А я…
— Знаем, знаем. Ты князь болота, которое принадлежит Элиоту. Гигантская кусачая черепаха.
— Твое королевство хоть и широкое, да мелкое, а мои владения лежат в глубине.
Черепаха водила головой, разглядывая их то одним, то другим матовым глазом. Мимо проплыла медуза, задев ее лоб, но она как будто не заметила этого.
— Эмбер говорит, что Филлори погибает, — сказал Элиот. — Как по-твоему, правда это?
— Смерть. Жизнь. В болоте разницы нет. Рыба умирает, но миллиард мошек поедает ее и живет.
— Философ из тебя тоже дерьмовый, так что не старайся особо, — сказала Дженет. — Умирает Филлори или нет?
Будь у черепах плечи, князь пожал бы ими.
— Да, умирает. Давайте сюда лошадей.
— Погоди. — Дженет, похоже, отказывалась в это верить до последней секунды. — Ты серьезно? Это правда конец? Хорошо. Можем мы это предотвратить?
— Нет, не можете.
— А кто-нибудь другой может? — спросил Элиот. — Не могу сказать. Спросите у королевы.
— Я и есть королева. Одна из них. Главная.
— У королевы гномов, на Пустошах. Лошадей, иначе я удаляюсь. — Черепаха медленно погрузилась до подбородка.
