Подросший жбрых, как и детеныш, до начала индивидуальной настройки внешности и специальных возможностей копирует обликом поисковую крысу гномьих спасателей. Все дело в размере. Баф имеет рост в два с половиной метра от носа до основания не слишком длинного хвоста. А еще Кира неосторожно научила его скалить зубы шутки ради.
Сейчас как раз было проделано все самое 'забавное': вставание на задние лапы, выброс когтей, оскал и шевеление усами.
– С тобой скоро нельзя будет выйти в люди, – заулыбалась Кира, завязывая бантиком самые длинные усы, правый и левый. – У-у, страшила! Как бы с таким боролся этот… как же его… Лорран. Смешные были ужастики в Альянсе. Ну, идем. Надо подкрасться и подслушать, что затевает наша мамочка. Не то еще налетим на помолвку. Зачем мне эта гадость?
– Шшшш, – оскалился жбрых и клацнул зубами.
– Правильно. Не надо нам женихов. Если что, сбегу. Ты у меня бегаешь быстро, не догонят. А Сэль меня не выдаст. Или выдаст? Ох, зря я её так донимала, может и припомнить. Она, говорят, любит устраивать чужое счастье. Но ведь мы и так довольны жизнью!
– Фффф, – вздохнул жбрых и улегся.
Телефон-гусеница, браслетом обвивающий запястье, – последняя мода Дэйгэ – деликатно сжал руку, обозначая вызов. Кира охотно плюхнулась в рыжий, набитый песком мех Бафа, свернувшегося и изображающего кресло. Гусеница упала в подставленную ладонь, приняла удобную форму трубки.
– Сэль, ты умудряешься отзываться на первую же мою мысль о тебе!
– Потом обсудим, – коротко ответила королева. – Хватай за шкирку своего дикого жбрыха и дуй на поле мальт-приема. У меня имеется для тебя работа, важная.
– Дуем, – заверила Кира, крепче цепляясь за мех рыжего воротника. Баф уже двигался по песку длинными скачками, резво и целеустремленно. – Полным ходом.
– Так, молодец. Очень коротко: мы лечили его, как могли. Ты не представляешь, в каком виде король его вытащил из Альянса. Но не все поддается восстановлению. Особенно когда сам больной не верит в излечение. Помнишь, как я себя грызла, когда ты пришла знакомиться?
– Еще бы! Ох…
– Научи своего Бафа не прыгать так резко, когда говоришь по телефону. Язык прикусила?
– Да. Но ухо цело. Я слушаю.
– Кира, ты моя славная! Всегда знаешь, когда я переживаю всерьез. Спасибо.
– Что еще мне надо знать?
– Ничего важного. Просто мы отчаялись, и я подумала: если не получается вылечить, надо сдать его тебе. Вей веревки, плети кружева, вяжи крючком и так далее. Не разучилась? Все же ты подросла.
– А на день рожденья точно приедешь?
– Да.
– С Эгли, Мрыжем, Лильором, Астой, Дорой и бабой Лорой?
– Да, все… Ох, гадкая девчонка! Я так привыкла, что уже не замечаю, как меня используют и заставляют давать обещания. Не разучилась, вижу. Вот и займись. Он весь твой. Прилетит малым мальтом, звать Лисс.
– Мальта?
– Да. Извини, отбой. У меня пирог горит.
Гусеница свернулась в браслет. Жбрых сложил усы, создавая из них удобную 'уздечку', чуть сместил задние ребра, формируя упор для стоп. Есть ли смысл спорить с королевой? На самом-то деле Баф не так уж и спешил, берег всадницу. Зато теперь пошел настоящим своим ходом. Только он так умеет. Не зря Кира тратит все свободное время на воспитание и доработку Бафа. С мазвами ведь как? Чем внимательнее их слушаешь и чем больше даешь, тем будет интереснее результат. Потому самые ленивые грызлы у безразличных, черствых людей: жируют грызлы исключительно от обиды, от невнимания к себе и неуважения. Вот Баф знает, что любим, он вполне счастлив и никогда не работает вполсилы.
Раскрыл широкие перепонки на лапах, облегчающие движение по сыпучему песку, удлинил хвост, задействовал на полную мощь второе сердце. И почти летит, чуть касаясь лишь верхушек длинных пологих барханов.
Мальт способен сесть где угодно, но это не принято. От ветра ложатся зерновые. А если и не ложатся, редкий мальт способен удержаться от соблазна пощипать свежую зелень. Два-три ловких движения хвостом, снабженным выдвижной серповидной кромкой – и нет поля… Глупо ругать зверя, уставшего после долгого перелета. Проще посадить его на специальной площадке и обеспечить заранее заготовленным вкусным и питательным кормом.
В Дэйгэ силосные ямы, по мнению мальтов всей Саймили, самые удобные. А силос – наивкуснейший. Так что незнакомый Лисс наверняка спешит, чтобы получить роскошный обед.
Кира плотнее прижалась к шкуре Бафа и удивленно пожала плечами: интересно, почему королева не назвала имя странного больного? Так бывает, когда говорят о близких, их имя кажется самоочевидным, не требующим указания. Есть и иное подозрение. Её величество обычно начинает темнить, затевая очередную свою милую интригу. Простую, безвредную и неотразимую. Нет, вряд ли. Человек болен, вот в чем дело. И пирог… Так ведь сегодня день рождения наследного принца Иллора! Как Сэль вообще смогла выкроить время и позвонить! Наверняка гулянка там такая, что пыль стоит до небес.
Бафрых выбрался на плотный ковер сухой короткой травы. Собственно, они со жбрыхом пропадают в этой пустыне уже третий месяц, стараясь остановить барханы. Рассольник здесь прижился плохо, приходится обводнять и крепить пески чуть ли не вручную. Вот тут работа уже завершена. Приятно двигаться по ровному плотному песку, который скоро станет частью нового оазиса. Лет через двадцать, наверное. Она еще застанет. Хорошо эльфам: и делают много, и всегда видят результат своих трудов. А век людей короток.
Над головой скользнула тень. Мальт. Рыжий Баф встопорщил усы и возмущенно защелкал: его никто не обгонит. Вот подрастет – и научится тоже летать. А то всякие там издеваются: плывут в небе, тени бросают под лапы, будто дразнят.
Жбрых домчался до мальт-площадки, когда его конкурент завершал приземление. Крылья уже нащупали песок. И недовольно дрожали, гоняя волны и выравнивая площадку. Видимо, этот Лисс очень аккуратный. Или ему велели беречь больного? Сел превосходно, мягко, без малейшего толчка. Малые мальты обычно так не утруждаются. Хотя этот уже не совсем малый – метров двадцать от носа до основания хвоста. Кира прищурилась, рассматривая зверя. Подумала: может, он растет медленно? Так случается с мальтами, потерявшими своих друзей-магов… Хотя о подобном и думать не хочется!
Лисс прогнулся всем корпусом, создавая удобный низкий трап, почти без уклона.
По трапу стал спускаться всего один пассажир. Кира отчетливо ощущала: в корпусе Лисса остались еще двое. И они очень хотели бы помочь больному – неловко, через силу бредущему вниз. Но не решаются. Наверное, он убедил-таки своих лекарей прекратить ужасную тотальную опеку, лишающую остатков самостоятельности.
