В одном отрывке описывается жизнь изгоев на Амон Руд, после того, как они поселились там, и устройство Бар-эн-Данвед.
"Изгои были довольны своей жизнью. Еды было вдоволь, и у них было хорошее убежище: теплое, сухое, и просторное, даже с избытком: они обнаружили, что в этих пещерах при нужде можно расселить сотню человек, а то и больше. За первым залом был другой, поменьше. У стены был очаг, а над ним — дымоход; она шел через скалу и его выход был искусно спрятан в какой-то расселине. Были там и другие комнаты, куда вели двери из больших залов или из коридора, что соединял их. Там были спальни, мастерские, кладовые. Делать запасы Мим умел куда лучше изгоев, и у него было множество сосудов, сундуков, каменных и деревянных, — очень древних на вид. Но большинство комнат теперь опустели: секиры и прочее оружие, что висело в оружейнях, было ржавым и пыльным, полки стояли голые, и праздны были кузни. Лишь в одной шла работа: в маленькой мастерской, что примыкала к дальнему залу и имела общий дымоход с его очагом. Мим иногда работал там, но никого другого туда не пускал.
До конца года они больше не совершали набегов, а на охоту или собирать пищу выходили обычно маленькими группами. Но они долго не могли научиться находить дорогу, и, кроме самого Турина да еще полдюжины людей, остальные так и не привыкли к ней. Однако, видя, что человек, искусный в таких вещах, может найти логово и без помощи Мима, они днем и ночью держали стражу вблизи расселины в северной стене. С юга им ничто не угрожало: взобраться на Амон Руд с той стороны было невозможно; но днем на вершине обычно стоял часовой — оттуда было далеко видно. Склоны вершины были очень крутыми, но туда все же можно было подняться — к востоку от входа в пещеру поднималась грубая лестница, до того места, где склоны становились положе.
Так шло время, без тревог и опасностей. Но с наступлением осени пруд сделался серым и холодным, березы облетели, начались ливни, так что приходилось больше времени сидеть в пещере. И вскоре они устали от темных подземелий и тусклого сумрака залов; и большинству казалось, что жизнь была бы куда приятней, если бы рядом не было Мима. Слишком часто возникал он из какого-нибудь темного угла или боковой двери, когда они думали, что он совсем в другом месте; а при Миме разговор не клеился. Они даже начинали разговаривать шепотом.
Однако с Турином было иначе, хоть его люди и дивились этому. Он все больше сходился со старым гномом, и все чаще прислушивался к его советам. Когда пришла зима, он, бывало, часами сиживал с Мимом, слушая рассказы о его жизни и гномьи предания; и, когда гному случалось дурно отозваться об эльдарах, Турин не одергивал его. Мим, казалось, был весьма доволен этим, и платил Турину искренним расположением; лишь его пускал он по временам в свою кузницу, и они подолгу беседовали там наедине. Людям же это не очень нравилось; и Андрог ревниво косился на эту дружбу".
Текст, что следует далее в «С», не сообщает, каким образом Белег нашел дорогу в Бар-эн-Данвед: он "внезапно появился среди них" "в тусклых сумерках зимнего дня". В других коротких набросках говорится, что из-за беспечности изгоев в Бар-эн-Данвед в разгар зимы иссякли запасы, а Мим неохотно делился съедобными кореньями; поэтому в начале года они вышли из крепости на охоту. Белег вышел к Амон Руд, наткнулся на их следы, и то ли разыскал лагерь, который им пришлось раскинуть, ибо их застала метель, то ли прокрался вслед за ними в Бар-эн-Данвед.
В это же время Андрог, разыскивая тайную кладовую Мима, заблудился в пещерах и нашел потайную лестницу, что вела наверх, на плоскую вершину Амон Руд (именно по этой лестнице несколько изгоев бежали из Бар-эн-Данвед во время нападения орков — «С», стр. 224). И то ли во время упомянутой вылазки, то ли позднее, Андрог, несмотря на проклятие Мима, вновь взялся за лук, и был ранен отравленной стрелой — только в одном из нескольких упоминаний об этом событии сказано, что стрела была орочья.
Андрога вылечил Белег — но, похоже, недоверие и нелюбовь Андрога к эльфу от этого не уменьшились; Мим же еще сильнее возненавидел Белега, ибо он посмел «снять» проклятие, наложенное Мимом на Андрога.
— Оно еще исполнится, — сказал гном. Миму пришло на ум, что если он тоже отведает лембас Мелиан, он вновь обретет юность и станет сильным; украсть их ему не удалось, и тогда он притворился больным и попросил лембас у своего недруга. Белег отказал ему, и ненависть Мима стала непримиримой, особенно оттого, что Турин любил эльфа.
Можно также упомянуть, что, когда Белег достал из мешка лембас (см. «С», стр. 222, 223), Турин сперва отказался от них:
"Серебристые листья казались красными в свете пламени; когда Турин увидел печать, глаза его потемнели.
— Что у тебя там? — спросил он.
— Величайший дар, какой может дать тебе та, кто любит тебя, — ответил Белег. — Это лембас, дорожный хлеб эльдар, и доселе ни одному человеку не случалось отведать его.
— Шлем моих отцов я приму от тебя с благодарностью, — сказал Турин, — но не возьму я даров из Дориата.
— Ну так верни свой меч и доспехи, — возразил Белег. — Верни и то, чему тебя учили, и хлеб, что ел ты в юности. А твои люди пусть перемрут от голода, в утеху твоей гордыне. Однако хлеб этот был подарен не тебе, а мне, и я могу делать с ним, что хочу. Можешь не есть, если он нейдет тебе в горло; но, быть может, другие более голодны и менее горды.
Тут Турин устыдился, и в этом деле поступился гордостью".
Есть еще несколько мелких сообщений о Дор-Куартол, Земле Лука и Шлема к югу от Тейглина, которой Белег с Турином правили из своей крепости на Амон Руд, сделавшись на время предводителями могучего воинства ("С", стр. 224).
"Турин радушно принимал всех, кто приходил к нему, но, по совету Белега, не пускал новоприбывших в убежище на Амон Руд (которое теперь называли Эхад и Седрин ("Echad i Sedryn"), Стан Верных); путь на гору знали только люди из Старого Отряда, и никого другого туда не пускали. Но вокруг устроили другие становища и крепости: и в лесу на востоке, и на холмах, и на болотах на юге, от Метед-эн-глад ("Конца Леса") до Бар-эриб в нескольких лигах к югу от Амон Руд; вершина Амон Руд была видна отовсюду, и можно было разными сигналами сообщать новости и отдавать приказы.
Таким образом еще до конца лета войско Турина сделалось большой силой; и орды Ангбанда были отброшены. Вести об этом долетели даже в Нарготронд, и многие эльфы Нарготронда забеспокоились, говоря, что если какой-то изгой сумел нанести такой ущерб Врагу, то что же медлит Владыка Нарога? Но Ородрет не хотел изменять своему образу действий. Он во всем следовал советам Тингола — они обменивались посланиями по тайным тропам; и Ородрет был мудрым владыкой, если считать мудрым того, кто заботится в первую очередь о своем народе, о том, как долго им удастся сохранить свою жизнь и свое добро от лап алчного Севера. И потому он не отпустил к Турину никого из своего народа, и отправил к нему посланцев, сказать, что, что бы он, Турин, ни сделал и ни задумал в своей войне, он не должен вступать в земли Нарготронда и загонять туда орков. Он отказался помочь Двум Вождям оружием, но предложил им всяческую иную помощь, буде случится в том нужда (и, по-видимому, на это его подвигли Тингол и Мелиан)".
