— Трое, господин, — ответил Старший. — Я сам пойду, господин.
Отдав необходимые распоряжения, дознаватели вышли. "Весёлый" перед уходом опять остановился перед Гаором, хотя выбрал других, и подмигнул ему.
— Ну, если ты и тут выживешь… — захохотал и вышел, не закончив фразы.
Гаор почти беззвучно выдохнул ему вслед длинное ругательство. Новенький улыбнулся, а Младший удивлённо посмотрел на Гаора.
— Ты его знаешь? Откуда?
— Допрашивал он меня, — нехотя ответил Гаор.
— И ты живой? — удивился подошедший к ним Седьмой. — Я его знаю, он подранков не оставляет. Говорит, возня лишняя.
Гаор не ответил. У него всё сильнее дрожали ноги и кружилась голова. Сесть бы, а ещё лучше лечь.
В ушах вдруг зазвенело, и всё стало куда-то уплывать.
— Посади его, — очень далеко и тихо сказал Старший, — только пусть не ложится.
И совсем далеко уже неузнаваемый голос ответил:
— Ничего, глотнёт пойла, взбодрится.
Разговор с Пятым оказался весьма интересным. И неожиданно плодотворным. Венн был удивлён и даже встревожен, когда вернувшись в Дом-на-Холме после поездки к Фрегору, получил приглашение к Пятому. Ох, когда пятое отделение приглашает… встреча с Огнем становится не только близкой, но и желанной. Вот уж кто всё обо всех знает. Разумеется, проигнорировать приглашение мог только самоубийца. Венн им не был, а потому в назначенное время — в бланке приглашения стояло вежливое около десяти, но он пришёл без одной доли десять — стоял в казённо скромной приёмной Пятого. Ровно в десять дверь кабинета распахнулась, и Пятый тоном радушного хозяина воскликнул:
— Арм, вот удачно! Заходите.
Венн приветливо улыбнулся, поздоровался и перешагнул порог самого страшного в Доме-на-Холме кабинета.
Разумеется, ничего супер-, сверх- и экстра- в кабинете не было. Обычный рабочий кабинет канцеляриста высокого ранга. Со скромным уголком для отдыха и приватно-конфиденциальных бесед. И то, что радушным жестом его пригласили именно туда, а не к официальному столу, ещё ничего не значило. Вернее, могло значить всё что угодно.
— Выпьете сонарского?
— Благодарю, не откажусь.
Вино из Сонара — не самое дорогое, но лучше дамхарского, правда, хуже аггрского, но весьма патриотично.
— Неплохо, — искренне сказал Венн, пригубив темно-красную прозрачную жидкость.
— Да, это наше родовое, — Пятый улыбнулся.
И вдруг резкий как выстрел вопрос:
— Каковы шансы у старых родов?
— Шансы на что? — ответил вопросом Венн.
Он рисковал, отвечая в таком тоне, но чувствовал, что может позволить себе этот риск. Пятый одобрительно кивнул.
— Выжить. Сохранить жизнеспособность. Прекратить вырождение. Ещё?
— Вполне достаточно. Позволите с конца?
— Я видел отчёт Ведомства Крови, ваш друг… не отклонение, а норма. Так?
— Да, к сожалению.
— Когда крыша на соплях, — Пятый снова перешёл на просторечный говор Арботанга, — её любым плевком сшибить можно.
— К сожалению, да, — повторил Венн.
— Вы думаете, поселковые ресурсы нас спасут?
— Других у нас нет, — столь же откровенно ответил Венн.
— В их числе этот Лохмач?
— Да. Он нужен мне.
— Но вы не хотите светиться как его хозяин, — понимающе кивнул Пятый. — Чьей засветки вы боитесь?
— Его, — честно ответил Венн и в ответ на вскинутые в искреннем удивлении брови пояснил. — Он работает на меня, пока не знает об этом.
— Интересно. Ну что ж, желаю успеха, соратник. Ваша идея весьма перспективна. Но… но прислушайтесь к моему совету. Не тяните с избавлением от балласта. При дырявой крыше никакой дренаж не спасёт от затопления.
— Разумеется, — кивнул Венн, — и при надёжной крыше необходим прочный фундамент и хороший дренаж.
— Если дом не построен на болоте, — невесело усмехнулся Пятый. — Тогда ни дренаж, ни крыша не помогут. Будьте внимательны, не допускайте…м-м, у юристов есть такой термин, попытка с негодными средствами, им любят пользоваться адвокаты.
— Когда цель достигнута, все средства считаются хорошими, — улыбнулся Венн.
Ещё несколько замечаний о сортах вина, и они вполне сердечно распрощались. Что ж, неплохо. Можно сказать, почти "карт-бланш". Но — почти. С пятым отделением и его начальником никогда и ни в чём нельзя быть уверенным до конца. Пока в его действиях не нашли криминала, и на том спасибо. Но наглеть и зарываться нельзя. Так что пресс-камерой стоит поинтересоваться мимоходом, не афишируя и не привлекая внимания, а Рыжим… только в плане жив или нет, детали не столь важны.
Сколько длился обморок, Гаор не понял, но недолго, потому что, когда он открыл глаза, почти все были ещё в комнате. Сам он сидел на табурете у стены, рядом, как и раньше, с двух сторон Новенький и Младший подпирали его своими телами, не давая упасть на пол. Что-то смутное, на грани сознания подсказало Гаору, что благодарить не стоит, даже нельзя. Остальные сидели на табуретах и у стены на корточках, посмеиваясь и о чём-то негромко болтая. Старший подошёл к столу, к чему-то прислушался и кивнул:
— Пора. Давайте, парни, кому чего надо сами берите. Лохмача сюда давайте.
Гаора легкими тычками подняли на ноги и подвели к столу. Старший протянул ему полную до краев пивную кружку на полмерки с тёмно-зелёной густой жидкостью.
— Пей.
— Сам пей, — сказал стоявший рядом Резаный, — а то нос зажмём и насильно вольём. Хуже будет.
Гаор с трудом поднял скованные руки и взял у Старшего кружку.
— Что это?
— Пойло, — усмехнулся Старший, — чтоб работалось лучше. Пей.
От жидкости пахло болотом или чем-то другим, но не менее противным. И вкус был, как и запах, мерзким. Но, понимая, что не шутят и впрямь вольют силой, Гаор, давясь и удерживая подступающую к горлу тошноту, выпил кружку до дна и отдал её Старшему.
— Ну и молодец. Парни, руки ему назад сделайте.
Гаор даже понять услышанное не успел, занятый попытками удержать рвоту, как ему ловко расцепили руки, завернули их назад и снова надели наручники. Он бешено дёрнул плечами.
— Ты смотри, — оторвался от кружки с бледно-зелёной жидкостью Резаный, — уже действует, что ли?
— Нет, он сам по себе такой, — ответил Новенький, оттаскивая Гаора от стола к табуретам. — А теперь посиди, чтоб впиталось.
Гаор сел на табурет и откинулся назад, опираясь затылком и лопатками о стену. С ним происходило что-то непонятное, неиспытанное им. Вдруг резко обострилось зрение, всё стало ярким и чётким, а потом так же обострился слух. Он сидел и слушал, как Старший шёпотом ругает Шестого, что тот себе слишком густого налил и опять не сумеет вовремя остановиться, а тот отругивается, что не велика беда заломать лишнего, за это ни хрена не будет, а вот Младшего бы надо напоить, а то он опять не сработает. Гаор даже прикрыл глаза, чтобы их не ломило от слишком ярких красок, но скованными руками уши не заткнёшь, и его почему-то все сильнее выгибало, заставляя вжиматься затылком в стену и сползать на край табурета. И почему-то он не мог думать, в голове метались какие-то обрывки мыслей, и они были цветными, яркими и громкими.
