— А как же дети, если половина взрослых уже мертвяки? — спросил Рамио.
— Потому как проклятие, — степенно пояснил охотник. — Они вроде как живые на вид и мертвые внутри. И дети родятся и родятся, чтоб проклятию конца не было. Так уж их приложило этим колдовством.
— Нужно спросить магистров, — сказала Рамио девушка. — Может быть, если распутать основу заклинания, жители разделятся на нежить и обычных людей. Тогда людей можно вывести и лес понемногу очистить.
— Напиши письмо из ближайшего городка, — посоветовал артеас. — В Грации нет почтовиков, если ты помнишь.
— Ладно, — согласилась та. — А это что за шум? — девушка всмотрелась в кусты, шевелящиеся в паре десятков шагов от дороги.
— Это кто-то живой, — уверенно сказал Рамио. — Живой и маленький.
К дороге приближался смешной всадник: на большом лохматом волке — судя по тусклой шерсти и седым ушам, уже немолодом и матером — к охотникам ехал мальчик лет пяти. В руке у ребенка был дротик, которым он погонял зверя.
— Мир вам! — звонко крикнул он, подъехав совсем близко. Охотники настороженно и неохотно поздоровались. — Можно мне пойти с вами? — Каона поняла, что голос мальчишки кажется таким звонким от с трудом сдерживаемых слез.
— Нет, парень, не положено вашим из лесу уходить, — мрачно ответил ему Чул. — Не нами то заведено, не нами и нарушено будет.
— Я здоров, — мальчик судорожно вцепился в шерсть волка, потому что зверь вздумал плюхнуться на хвост и почесаться задней лапой. Маленького всадника при этом мотало как куклу. — Я совсем здоров. И у меня никого там не осталось.
— Давно? — тихо спросил Рамио. Охотники удивленно посмотрели на гостя.
— Сегодня, — мальчик опустил голову. — Сестренка пошла корову доить, а когда я за ней прибежал, она уже… уже… — у ребенка покатились крупные, как градины, слезы. — Пила у Чернухи кровь из шеи! — Этот мальчик совершенно живой, — сказал Рамио, обернувшись к Каоне.
— У такого все равно может начаться… превращение? — Нет, если он живой, то его должен кто-то инициировать. Обычно там все друг друга… пьют, — передернулась девушка. — Родители детей, дети братьев и сестер. Но ты бы такое почуял, я думаю.
— Чул не чул, куда ветер дул! — сердито выдал старшой свою любимую присказку, из-за которой и получил прозвище. — В Заречном его не примут, сама знашь, девонька. — Мы возьмем его с собой, дальше на восток, — уверенно ответила Каона. — Там найдем, где пристроить.
— Ну гляди, — Чул пожал плечами. — Мороки с мелкими полно, будь они живые или нежить.
— Иди сюда! — протянула мальчику руку Каона. — Пойдешь со мной далеко-далеко?
— Пойду, — тот сполз с волка и двинулся на дорогу, придерживая своего спутника за свалявшуюся шерсть. — Далеко — это хорошо. Никто меня не найдет.
— Как тебя зовут? — Каона достала из своего заплечного мешка низку сушеных яблок, похожую на ожерелье.
— Риз, — ответил мальчишка, немедленно набивая лакомством рот.
— А твоего волка?
— Грыз.
— Риз и Грыз! — усмехнулся Рамио. — Чудесная компания!
Чул покачал головой и скомандовал двигаться дальше. Риз старался не отставать от охотников, волк терпеливо тащил легкую ношу, когда мальчишка уставал идти пешком. На заимке Чул снова растерялся.
— Поймите уж меня, — сказал он вполголоса Каоне и Рамио. — Наши с энтим Ризом спать в доме ни за что не лягут. А на улице его оставить, ежли парень и вправду живой — считай просто зверье или нежить кормить. За ним ведь как пить дать сегодня придут.
— Мы ляжем на чердаке сарая, — предложила Каона. — Там вроде бы сено хранится?
— Сено, но старое, того года, — кивнул Чул. — Я вам одеялки дам и фонарь. Так-то тут никого опасного не водится, потому и заимку поставили. Но за энтим могут и издалека прийти.
— Будем караулить по очереди? — спросил Рамио, взбираясь на чердак.
— Да, но сперва я кое-что сделаю, — Каона еле заметно взмахнула рукой, отправляя маленького Риза в колдовской сон.
— Зачем? — удивился артеас.
— Он и так устал порядком, заснул бы через две секунды. — В магическом сне на него не будет действовать зов упырей. Чул прав, за мальчиком могут явиться его родичи. Пока мы не пересечем Дальний Хвост, они будут чуять его кровь и идти по нашим следам.
— А что если бы он услышал их зов? — артеас наощупь накрыл ребенка шерстяным одеялом.
— Скорее всего он потерял бы разум и сам отправился бы в ним в руки. Для него подставить себя под их укусы представлялось бы величайшим блаженством. Они искусали бы его всем родом, так инициация проходит быстрее. Наутро — никаких следов, через несколько часов — нежить вместо мальчишки.
— А теперь им придется лезть сюда по одному, — Рамио положил свой меч на пересохшее колючее сено. — И знакомиться с нами.
— Да, — зевнула Каона. — Отсыпаться будем завтра днем. Ночные часы тянулись томительной душной чередой. Чародейка попыталась было заснуть, полагаясь на воздушное чутье Рамио, но беспокойство заставляло ее вскидывать голову каждые пять минут.
— Ты вся извертелась, — попенял ей артеас. — Когда явятся упыри, ты будешь сонная, как наш подопечный.
— Лучше бы ты поспал, — ответила девушка. — Я совершенно не могу уснуть.
— Я бы уснул, — Рамио усмехнулся. — Но я не уверен, что ты почуешь приближение наших гостей. А ведь они уже кружат вокруг этой заимки. Только почему-то двигаются очень-очень медленно.
— Уже! — Каона подскочила как ужаленная. — И ты молчал?
— А зачем говорить раньше времени? — удивился крылатый. — Они даже к сараю не приблизились. Шарят, словно…. словно слепые, — он запнулся на последнем слове.
— Примерно так оно и есть, — объяснила чародейка. — Ночью их ведет запах крови и глаза почти не действуют.
Риз тихонько застонал во сне. Руки и ноги мальчика дернулись раз, другой. Каона снова поколдовала над ним, и мальчик затих.
— Они зовут его, — она всматривалась в темноту. — Сколько их там, Рамио?
— Я ощущаю пятерых, — коротко отозвался артеас.
— Справимся, — девушка обхватила себя за плечи. — Должны справиться.
— Тут нет никаких окон, слуховых отверстий, труб? — Рамио обвел чердак рукой.
— Нет, и крыша тесовая, крепкая, — успокоила его Каона. Они могут двигаться только по лестнице.
— Зачем облегчать им задачу? — Рамио нащупал лестницу и с силой оттолкнул ее прочь.
Та плавно прислонилась к противоположной стене сарая, упершись в какие-то развешанные на балке веревки. Напряженное ожидание наконец прервал тонкий скрип и зеленый свет «рассветной» Луны прорезал густую темноту внутри сарая. Дергающиеся тени втягивались в приоткрытую дверь. Мужчина, женщина, трое детей — две девочки и мальчик, не старше 15 лет. Выражение мертвых лиц с какими-то умильными, словно нарисованными улыбками, ужасало. Мертвецы закружили по сараю, натыкаясь на ящики, козлы, инструменты и друг на друга. Потом мужчина нашарил лестницу и двинулся по ней вверх, принюхиваясь и утробно кряхтя. Риз снова застонал и задергался. Каона потратила лишние секунды на усыпление мальчика и принялась за нежить. Как обычно, половина магической силы впитывалась в мертвую плоть, ослабляя действие заклинаний. Мужчина с воем раскачивался на лестнице, изгибаясь всем телом.
