Видя, что я поняла, Реми продолжил:
— Мы с отцом навестили его в обед. По-соседски.
В душе что-то перевернулось. Вместо злорадства, меня укололо тревогой.
— И? — я тряхнула за руку снова тянущего паузу Реми. — Он жив?
— Жив. Но пускает из носа пузыри и хлопает в ладоши, когда они лопаются.
— Радикальная борьба с инакомыслием, — головная боль, поутихшая было после транса, вскипела до мушек перед глазами. Я сжала виски руками.
— Ты что не рада? — удивился Реми.
— Я просто ничего не понимаю, Ри. Зачем дяде Тадди выступать против драконов? Он же всеми лапками был "за".
Ох, крылатые, нет! — меня озарило догадкой, озвучивать которую нельзя.
Что, если он тоже — жертва? Правитель ведь умеет промывать мозги, это по Нарнике ясно. Что, если и дяде промыл? Заставил отравить, пометить и отдать меня своему сыну? И вот теперь от долгого влияния на разум несчастный дядя слетел с катушек?
— Да какая разница, Касс? — не понял меня Реми. — Главное, что пока… никто не хватился, у тебя есть… В общем — тебе что-то нужно дома? Есть там что-то очень важное? Если нет, пойдём, нас…
— Молчи! — выкрикнула я, и поморщилась от очередного спазма боли и — разочарования.
Заррховы шуточки! Я ведь так и не сказала Реми, что мой х… хозяин моей метки давно не дядя Тадди. Да и Соверг-Орс — соглядатай, приставленный ко мне Корвином, не позволит мне сбежать.
Объяснить всё это я не могла, что без сфеты, что под ней. Я и так подставляла Реми под удар. С самого начала. А теперь, когда Корвин, похоже, может спокойно зайти в мою голову, и подавно.
Я обреченно пробормотала:
— Я не могу уйти, Ри, — печально хмыкнула, стараясь не дёргаться лишний раз — не дразнить боль. — А дядя… — я прикусила губу. — Он, возможно, и не виноват в моих злоключениях.
Заррх! Как же тошно! Как же я запуталась.
Я подняла измученный взгляд на Реми. Парень выглядел таким расстроенным и — недовольным, что я у меня вообще в глазах потемнело от ужаса:
— Реми! Только не говори, что это ты что-то сделал… ему… ради меня, — прошептала я, чувствуя, как подрагивает губа, а по спине ползет мороз.
Реми вздрогнул, виновато улыбнулся, помотав головой, но так и не развеял моих сомнений. Выдавил только:
— Не скажу.
И значить это могло что угодно. Например, что он не станет говорить без сфеты.
Ясно одно: очередной шанс сбежать на Архипелаг рассыпался пеплом. По предательскому "и хорошо" я мысленно потопталась ногами. Это всё ненастоящее, это всё нужно разорвать, остановить — до того, как я окончательно потеряю себя.
Будет ли у меня ещё хоть один шанс? Отпустит ли меня Корвин, как обещал, а если отпустит — то на волю ли? Или передаст Мунтасарру, или кто там захочет себе… "сорванный цветок".
И почему сорванный-то?
Способ есть, но тебе не понравится, вернее, понравится, но потом ты пожалеешь…
Глава 19. Не открывай глаза
К себе поднималась на ватных ногах, глядя прямо перед собой, но ничего не видя. Тонна информации, полученная сегодня, слилась в бесформенный ком, и он стремился взорваться вместе с моей головой, а разочарование, светившееся в глазах Реми при прощании, вымораживало синим льдом.
Крылатые, неужели он пошел на преступление, только бы освободить меня от дяди? И лишь я виновата в этом, Заррх меня раздери. Это я не рассказала ему всего. Забыла. Курица. Никакой ты не сокол Касс, ты курица, с забитым Корвином мозгом.
Мисс Зерби выглянула из комнаты, покачала головой, но увещевать не пыталась. За что ей огромное человеческое спасибо.
Стакан молока снова стоял на столике у моей постели, и я выпила его мелкими глотками, не чувствуя вкуса. Не раздеваясь, легла на кровать и уставилась в потолок.
Сошедший с ума дядя — из-за драконов или из-за Реми? Сам Реми, похоже, приготовивший мне побег, от которого пришлось отказаться. Люди, убившие Первую Землю и сбежавшие в космос — страшная правда или очередная драконья ложь? Корвин, гуляющий в моей голове как дома.
Или я просто схожу с ума. Если уже не сошла.
Может я человек-зайчик из клиники для душевнобольных? Или человек-капуста. Или нечто, живущее в страшном сне?
Голова всё-таки взорвалась болью, и я, прикусив губу и сыча, сжалась в комок, зарываясь под подушку, пытаясь спрятаться от жестокого мира, в котором я осталась совсем одна. Такая знакомая и беспощадная, такая невыносимая боль потери. Как тогда, когда умерла тётя. Несчастному дяде не нужно было меня травить, так болеть я и сама умею. Мысль выстрелила и попала прямо в цель, раздирая сердце. Я одна во всем виновата! Под закрытыми веками замерцали красные звёздочки, всё чаще и чаще, пока не стали красной пеленой…
Я закричала, перебудив, наверное, полквартала. Мисс Зерби примчалась ко мне, пыталась что-то сделать, причитая, но каждый звук, каждое прикосновение — равнялись взрыву в голове.
Щекам стало холодно — пахнуло ветром из окна, мужской голос, отрывистый, непонятный. Тепло руки у лба… и я провалилась во тьму.
Тьму, в которой выключили боль.
Надежную и тёплую, как голос:
— Что же ты делаешь, девочка?
Я не специально, Кор.
Здесь я ему доверяю, но — не могу говорить. Снова. Здесь меня нет. Меня нет — и это хорошо.
— Пойдем, — шепчет он. — И… прошу, если тебе плохо — зови меня.
— Мне из-за тебя плохо, как ты не понимаешь?! — ух ты, я всё же что-то сказала. Мои мысли сорвались с его уст. Но он лишь скрипнул зубами.
Меня снова несет по мрачному коридору. Моей воли нет, но мне так легко, что не хочется возмущаться.
— А где мы?
— Ты так и не прочла письмо.
Виновато молчу. Странно, почему не прочла? Ведь хотела же. И вчера тоже. Глупая, так хотела, но не читала.
— Мы в Старлайне.
— Но он же погиб!
— Да. Лава, хлынувшая из Аррганского разлома, залила его пятидесятиметровым слоем расплавленного базальта. Но полностью не уничтожила. Остались… недоступные ей уровни. Магистрали и островки города, бывшие подземными ещё во времена рассвета Старлайна. Мы с ребятами здесь ищем древние артефакты. Находим, правда, мало что — почти всё выгорело-расплавилось. Тут и без лавы было очень жарко.
Я вспомнила обугленный череп обитателя древнего города. Могла бы — передёрнулась.
— Иногда, зато, попадаются уцелевшие камеры, как эта, например.
Открытие двери активировало древний артефакт, и напротив входа медленно разгорелся светильник.
— Даже истпит не разрядился за тысячу лет. Невероятно, сам знаю. Но сейчас главное, что нам тут — не помешают. Иди ко мне.
Что?
До сих пор я смотрела на комнату, в которой Тэрри предлагала себя Корвину, и от омерзения почти не слышала его слов.
Но… он что, на полном серьёзе позвал сюда меня? Или я дура — а он говорил не со мной? И Терри где-то позади…
— И как ты себе это представляешь? — всё же спросила я его голосом.
— С трудом. Но гарантирую, будет интересно. Не знаю, как ты, но я сам ни о чём кроме тебя думать не могу. Надеялся, здесь немного отпустит — поиск древностей, опасности разные… но нет. Боюсь, есть только один способ справиться с этим. Хотя бы на время, — добавил тихо, и повторил: — Иди ко мне.
Я удивленно смотрела на древнюю постель сквозь глаза дракона, не понимая, чего он от меня хочет. Меня ведь нет здесь…
Но тут позади щелкнула, закрываясь, дверь, и стало темно. Холодок пробежал от затылка по шее. Словно на неё подули. Я поёжилась, чувствуя, как шевелятся корни волос.
— Протяни ладонь. Только не открывай глаза.
Я медленно подняла руку, протянула вперёд, но ощутив кончиками пальцев встречное тепло, отдернула ладошку, нечаянно коснувшись своих губ. И — задохнулась от остроты ощущения. А через миг и вовсе, кажется, сошла с ума — его рука укрыла мою. Пальцы шёлково скользнули с неё на щёку, заставляя трепетать и забыть о дыхании. Очертив линию носа и бровь, большой палец задержался у виска, а остальные тягуче медленно запутались в волосах за ухом, поднимая голодную стаю мурашек по всему телу, подгоняя её электрическими импульсами.
