Клай резанул запястье сбоку тем жестом, какой обычно рисуют в книжках, когда хотят изобразить некроманта за работой, макнул пальцы в кровь и принялся рисовать на мне. На моей груди, по корсажу — как на деревянной кукле, стараясь только, чтобы линии не прерывались, потом — на лбу. И прохладный покой вдруг сошёл на мою душу.
— Работает, — сказала я. — Я чувствую.
— Отлично, — выдохнул Броук. Его очень ощутимо отпустило.
Тяпа смотрела на меня, виляя хвостом, — кажется, она тоже решила, что работает. И я пошла к дверям.
Клай дёрнулся за мной — и я его остановила:
— А на тебе защиты нет.
У него хватило ума не спорить.
* * *
Они стояли в самом сумрачном углу.
Будуар Леноры освещали два газовых рожка — и я хорошо всё рассмотрела.
Ленора за два дня успела высохнуть, как Гелхард за целый год, только он был живой и больной, а Ленора выглядела, как движимый злой силой труп. Не представляю, откуда в её выкрученном, истерзанном теле брались силы на этот вой.
Её, видимо, пытались положить на кушетку, но она скатывалась на пол: весь будуар пропах мочой, рвотой и кровью, сукровица размазалась по полу, а нижняя рубаха Леноры выглядела заскорузлой бурой тряпкой, будто её тело кровоточило от шеи до лодыжек.
А они втроём, куски непроницаемого мрака в форме искажённых человеческих тел, стояли и смотрели на неё безглазыми лицами. Забрать её пришли. Я давным-давно слышала байки о гончих Ада, но впервые их видела. Оказывается, они бывают и человекоподобными, подумала я и содрогнулась.
Ленора увидела меня и взвизгнула:
— Убери их, ведьма! Убери!
Я бы с радостью.
Тяпка прижалась к моей ноге — и я чувствовала, как она дрожит. Меня тоже мелко трясло — и я никак не могла понять, как вообще ко всему этому подступиться.
А они уставились на меня.
— Вы пришли за ней? — спросила я. — Ждёте, когда её время иссякнет?
Их ответ прошёл по мне тёмной волной — затошнило.
— Убери их! — истошно завизжала Ленора.
Будуар с мутным светом поплыл у меня перед глазами — и я с размаху врезала клешнёй себе по щеке. Мир стал чётким.
— Кайся, — сказала я.
Ленора замолчала, яростно глядя на меня. А Те незаметно придвинулись ближе — будто решили, что я могу отобрать у них добычу.
Я сомневалась, что могу. Но и Ленора была человеком… её обманули и лишили шанса на милость Небес. Этот последний шанс я решила ей вернуть. А уж примет Ленора или нет, никак от меня не зависит.
— Покаешься — быть может, мне удастся отпустить тебя к престолу Творца, — сказала я. — Не ручаюсь, но попробую. О чём сожалеешь?
Ленора покосилась на Тех и попыталась сосредоточиться. Мне показалось, что она меня поняла и услышала, — правда, вряд ли в её полусгнившей душе хватило бы сил на раскаяние.
Но какое-то движение в Леноре всё-таки произошло. Даже мерзкая маска лица стала чуть мягче.
— Эгмонд… — прошептала Ленора. — Больно…
Те придвинулись ещё на шажок.
— Ты убила его случайно, — сказала я. — Это невольный грех.
И тогда Ленора вдруг рванулась вперёд, скребя пальцами грязный пол. Лицо у неё ужасно исказилось.
— Будь оно всё проклято! — выдохнула она, и её лицо свела ужасная судорога. — Я каюсь! Каюсь! Каюсь, что слушала отца! Каюсь, что слушала брата! Это они, они, они! Добренькие, светленькие! И их прихвостни!
Она села, её глаза горели красным, как у некроманта в глубоком трансе, а всё лицо искажалось и кривилось, будто его что-то дёргало изнутри. Ничего человеческого в ней не осталось — и я поняла, что снова не могу помочь вообще ничем.
Меня только поразило, сколько у неё ещё сил.
А Ленора смотрела на меня — и призрачная чернота текла из её перекошенного рта и ноздрей.
— Я не как ты! — выговорила она с жутким смешком. — Ты проклятая, а я — дитя света! На мне нет клейма! Это не некромантия, это древние знания! Просто древние знания! Обращение к силам природы, понимаешь ты, ведьма⁈ Почти молитва! — и закатилась рыдающим хохотом, всхлипывала и хохотала.
Вот в этот-то момент Те и протянули к ней руки, теневые щупальца черноты. Ленора не видела, она визжала, хохотала и так скребла ногтями паркет, что на нём оставались царапины, будто от стальных лезвий. Я ошиблась: это был не некромантский транс — это был экстаз чернокнижницы, кошмар, о котором я знала только мельком и вовсе не горела желанием узнать больше. Последний выплеск купленной за душу силы.
Его Те и ждали.
Они рвали из Леноры душу, а Ленора извивалась, хохотала и блевала бесплотной чернотой. Мне показалось, что это продолжалось немыслимо долго.
И у меня в мозгу тоненько выла Тяпка.
А когда труп Леноры наконец упал на пол, разлагаясь на глазах, — от вони гнилого мяса дух перехватило — Те, держащие в призрачных руках клок содрогающегося мрака, посмотрели на меня.
Я глубоко полоснула по клешне, по ладони — вообще не ощутив боли:
— Забирайте и уходите. Над этим домом и его обитателями нет вашей власти.
Но они так и стояли, над ними вились неживые адские мотыльки, сажа из Того пламени — и я вдруг поняла: это намёк.
Просто и прямо: ты — чернокнижница. Ты тоже запросто можешь через некоторое время пойти с нами.
— Ну уж нет, — сказала я. — Я служу Творцу и Судьбе, как могу.
Они колыхнулись, как столбы дыма под ветром, но устояли. Ах так, подумала я — и запела «Защити и очисти милостью Своей». Пусть знают, что я Святого Слова не боюсь — и доверяю Промыслу.
Я пела, мне казалось, что Дар светит сквозь меня, как сквозь матовое стекло, — и меня колотило, как от сильного озноба. Я не очень надеялась, что меня услышат из Света, но, кажется, услышали — или на Тех просто произвела впечатление моя наглость. Они ушли бы в зеркало, но зеркало было у меня за спиной — не рискнули. Попытались войти в стену, но мне это не понравилось — и я нарисовала на стене своей кровью защитный знак, двойную звезду, а потом швырнула какой-то тяжёлый хрустальный флакон в оконное стекло. Звезда на стене аж задымилась — Те вытекли из стены в разбитое окно, осели тяжёлыми каплями и впитались в землю.
Стало немного легче дышать, но я видела, что следы зла ещё повсюду, — и мне пришлось сразу приняться за уборку.
Я приоткрыла дверь и позвала Клая. Оказалось, что он в соседней зале один, честно ждёт — но все остальные даже в галерею зайти боятся. Впрочем, это было неважно.
Вместе с Клаем мы нарисовали вокруг трупа знак очищения — тоже двойной, двумя ножами. Меня очень порадовало, что Клай сразу понял, о чём речь.
— Да, — сказал он. — То, что тут осталось, в ней. Добьём, леди, а то она встанет упырём или что-то хуже.
Мы замкнули восьмиугольную звёздочку — и из трупа полезло такое, что мне немедленно захотелось отбежать и проблеваться. Штуки четыре мы закололи окровавленными ножами, пятую удушила Тяпка. Мне и в голову не приходило, что она это может, — но моя милая собака схватила это, как крысу, и размотала сгусток тьмы в растаявшие клочья.
А когда труп Леноры наконец перестал корчиться и содрогаться, — и у меня появилась надежда, что мы её с грехом пополам упокоили,– из зеркала вышел адмирал Олгрен.
— Тёмная леди, — сказал он неожиданно почтительно, — я просто восхищён. Это вы правильно и хорошо. Дайте руку.
И тут я почувствовала, что еле стою на ногах.
— А здороваться тебя не учили, пират? — буркнула я, но руку ему протянула. Правую.
А он взял левую — и поцеловал мою клешню, со всей галантностью, честно поцеловал. Без всяких особых эффектов: я просто почувствовала, как меня наполняет его Сила, будто ледяной морской ветер. И поняла, что, похоже, не рухну спать вот прямо здесь, а, наверное, смогу дойти до нашей с Вильмой спальни.
— Вы нашли корень зла, леди, — сказал Олгрен. — У меня такое чувство, что вы выдернули осиновый кол из моей могильной насыпи. Ушло то, что душило меня уже много лет. Я у вас в долгу.
— В долгу, вот как? — обрадовалась я. — Ну что ж. Я расскажу, как ты можешь мне отплатить.
