– До ночи в кустах лежать, – ответил Таши. – В темноте птицы у карликов не видят. А то в обход поползем. Есть там местечки, где чертополох близко к городьбе подходит.
Скорее всего, дождались бы Чалоха и решили засесть здесь, в густоте – но оказалось, что уши у карликов травой не заложило, и шум они все-таки услыхали.
За спиной Таши внезапно захрустело. В следующий миг, опережая визг перепуганных баб, он крутнулся на месте, почти наугад выбросив короткое копьецо насколько хватило рук.
Проломившись через густорост, диатрима уже совсем было нацелилась одним клевком снести двуногой сыти голову, но этому помешало вовремя подставленное копье. Удержать оружие в руках после такого удара было невозможно, Таши и не пытался этого сделать, он лишь старался, чтобы воткнувшееся в землю древко не завалилось на сторону. Окажись древко чуть более хлипким, оно переломилось бы от удара, но здесь Таши помогла его предусмотрительность. Не боевое копье выбрал, а загонное, чуть не в ногу толщиной, каким бегущего быка остановить можно. Плотно примотанный наконечник пробил слой жестких перьев – диатрима, считай, сама насадила себя на рожон. Еще никому прежде не удавалось вот так одним ударом разделаться с чудовищем высотой чуть ли не в три человеческих роста.
Вишневая птичья кровь частыми толчками побежала по древку. Птица судорожно задергалась – и рухнула. Карлик успел соскочить; Таши со всего размаха пнул недомерка ногой в спину. Тот полетел вперед, клубком прокатился по земле, вскочил на четвереньки, но больше сделать ничего не успел, Таши уже прыгнул следом, ударив разом обеими ногами. Под ногой громко хрустнуло, карлик обмяк.
– Вот так, – хрипло проговорил Таши, вставая. Рута и остальные глядели на него с ужасом и восхищением. – Не дадут нам тут отсиживаться.
Вернулся бледный и посуровевший Чалох. Глянул на приключившийся разор, побледнел еще больше и сразу же велел сниматься. Ему тоже в голову пришла мысль ползти в обход пастбища.
– А как же… – вякнула Пата, но Чалох сунул ей кулаком в ребра, и разговоры прекратились. Таши инда завидно стало, как быстро охотник порядок навел. Чалоху просто, Пата ему родная сестра, да еще и меньшая. Он ее и в детстве бивал, и сейчас право имеет.
Пошли. За спиной Таши порой раздавались сдавленные всхлипы, но в общем-то было довольно тихо.
Вот и край зарослям. Впереди – чистое поле. Смертное поле. И как подумаешь, что сам помогал с него кусты сводить… Эх!
– Лежать! И – никшнуть всем! – строго предупредил Чалох и кивнул Таши.
– Вы куда? – заскулили девки. – Нам тут одним стра-а-ашно…
– Мы глянем – и назад, – ободрив таким образом приунывших бабенок, мужчины поползли к узкому лазу, каких немало проделали в чертополохе шныряющие вокруг селения собаки.
Выползли шагов на десять вперед, огляделись. Все спокойно, никого нет. Диатриты куда-то попрятались. До самого окоема – ни одной живой души.
Только земля в отдалении усеяна полурасклеванными овечьими тушами. Куда ж вражины-то подевались? Руки стали мокрыми от пота. Ну, долго так сидеть нечего, надо прорываться.
Вернулись.
– Чисто вроде бы.
Да, впереди было чисто. Даже – обманчиво-чисто. А вот ниже к реке слышалось алчное курлыканье диатрим. Карлики прочесывали заросли – вот-вот могут и на их лежбище наткнуться.
Поползли. Рута, молодец, точно вьюн полевой стелется; а Пата, дурища, так зад отклячила, что за целое поприще видать. Остальные бабы и девки кто как справляется. Молчат, и на том спасибо.
До заветных ворот оставалось уже совсем немного, когда знакомое уже свиристение и клекот раздались под самым боком.
Тоже, не прошли гады мимо бурьяна, спрятались да как ловко! Уложили своих чудовищ, заставили шею вытянуть – и все за пару шагов ничего не разглядишь. Да и кто знал, что они так умеют – птицы-то высоченные, за версту видать. А они затаились и поджидают, кто к ним пожалует.
Одна из птиц уже вскочила и бежала к ним, отмахивая с каждым, обманчиво-неспешным шагом такие куски, что не верится даже тому, кто сам на это дело смотрит. Башка со зловещим клювом маячила на недоступной высоте; никаким копьем не дотянешься, хоть опять жди, пока она тебя клевать начнет. А и напорется диатрима на острый дрын – что с того? Помощи ей недолго ждать: чуть не под самым носом у ползущих взметнуло лопухи и как из-под земли полезла оттуда клювастая голова с гребнем жестких перьев на макушке.
Пата заполошно взвизгнула и, потеряв голову, окарачь бросилась к городьбе. Другие бабы, понимая, что спасение в ногах, вскочили и припустили рысью.
Сделать можно было только одно: задержать гадин хоть на полмига, авось успеет кто из женщин спастись. Вон они, ворота, открыты, влетай с разбега, а птицу, коли дуриком сунется, Ромар с Матхи найдут чем попотчевать.
Удивительно много мыслей пролетает в голове в такие мгновения, разные мысли, горькие или светлые, но никогда не мешающие делать дело или хотя бы умереть достойно. Двумя руками Таши поднял загонное копье, приготовился принять на кремень смертельный удар. И тут из травы, совсем рядом с неловко подымающейся диатримой вынырнул Чалох. С громким хаканьем, словно дерево валил, метнул боевой топор в недоступную уже голову, прямо в золотую радугу глаза. А сам уже не успел ни отпрыгнуть, ни отшатнуться.
Окривевшая птица заметалась, не слушая воплей наездника, свирепо и неточно избивая клювом упавшего охотника, потом метнулась в сторону и сослепу столкнулась с той хищницей, которую ждал Таши. Птицы повалились одна на другую, мгновенно сплетясь в клекочущий клубок.
Таши швырнул в упавших свою жердину и, не глядя, попал куда или нет, рванулся вслед за удирающими бабами только ветер в ушах свистнул. В три прыжка догнал толстозадую Пату, ухватил за руку, потащил чуть не волоком.
Серьезного урона упавшие диатримы не понесли. Карлики быстро сумели поднять своих птиц, устремившись в погоню. Другие женщины уже влетали в открытый проем ворот, поэтому гнались только за Таши и Патой. Пата словно во сне перебирала короткими ногами, а сзади уже слышались тугие удары мозолистых птичьих лап: словно палкой пыль из старой шкуры выбивают.
И все-таки, успели, проскочили, под самым носом у бегающей смерти.
Поостереглись диатриты близко к воротам подходить, научились кой-чему после первого приступа. Пата при всех Таши на шею кинулась, слезы – в три ручья, ровно Великую оживить решила. Приблизился Бойша – по плечу молча хлопнул.
– Чалох всех выручил, – сказал Таши.
– Видел, – кивнул вождь. – Но и ты молодец.
Крага подошла, положила на Ташино плечо морщинистую ладонь. Сказала строго:
– Будешь у меня внуком, заместо Чалоха.
