— Пожалуй, пойду я спать, — сказал я.
— Угу, давай, — громко ответил Охвен, а сам отрицательно замотал головой из стороны в сторону и приложил к губам указательный палец.
Я удивился, но промолчал, как то мне требовалось. Охвен тем временем добавил дров в костер, который, на мой взгляд, сегодня располагался несколько дальше от шалаша, нежели обычно. Потом он соорудил из чурбака и своего мешка подобие человеческой фигуры, завернув все это в накидку, и пристроил ее поодаль от огня. Достал из кармана мешочек с порошком и щедро сыпанул его в огонь. Огонь задумчиво слизнул угощенье, сразу распространив вокруг сильный запах горелой плоти. Я понял, что он бросил в пламя истолченные в муку рыбьи кости, припасенные специально для того, чтобы в самом начале морского похода принести их в жертву морским богам. Как можно будет спать в таком аромате? Но Охвен вытащил свой меч, жестом предложив мне сделать то же самое. Потом мы ушли в густую тень ската нашего шалаша и принялись ждать, держа оружие наготове.
Я, конечно, не совсем понимал, что мы тут делаем, вернее, совсем не понимал, но вопросов задавать не стал. Сидеть было неудобно, к тому же начало клонить в сон. Но долго ждать не пришлось.
Между костром и нашим шалашиком бесшумно появились две низкорослые фигуры, поводили носами, как принюхиваясь, и разделились: одна пошла к огню, держась со спины от якобы Охвена, другая двинулась в мое шаткое убежище. Вернее, туда, где я должен был мирно почивать.
— Мочи козлов! — заорал Охвен и бросился на ближайший силуэт, коротко взмахнул Пламенем и, не останавливаясь, прыгнул к костру. Я успел заметить, что та фигура уже сноровисто открутила голову от туловища у приманки, и тоже бросился в бой.
Охвен полоснул своим страшным мечом по плечу коварного незнакомца, так что у того чуть не отвалилась рука, но я ударил еще раз. Мой выпад оказался неподготовленным, поэтому клинок как-то плашмя отбросил фигуру на подвернувшийся еловый чурбак. Не придумав ничего лучше, я сорвал клык оборотня и как кол вколотил его в грудь недругу. Да, так разобидев незнакомцев, мы лишились возможности любыми извинениями называть себя их «друзьями».
Что характерно, все это длилось несколько ударов сердца и в полной тишине, если не считать, конечно, боевого клича Охвена. Но теперь, пригвожденный к толстому полену, незнакомец завизжал. О, в этом он преуспел. Даже если бы я с младенчества тренировался воспроизводить такие звуки, то все равно добиться такой резкости, такого скрежета, такой интонации не смог бы никогда.
Охвен, занятый с другим неприятелем, походя отвесил полновесный удар по колоде. Крик сразу оборвался, потому что до соприкосновения с поленом, меч Охвена легко прорезал тонкое препятствие — шею упивавшегося своим даром певца. Я повернулся на помощь старому товарищу, перехватив поудобнее свой клинок, который после моей атаки как-то не по-боевому развернулся.
Охвен красиво крутил Пламя, его соперник, приседая и подпрыгивая, уклонялся. Я прокашлялся и прокричал боевой клич, пришедший в голову: «Алахомора!» Охвен удивленно взглянул на меня, а враг, воспользовавшись паузой, в высоком прыжке ушел в сторону, пару раз недовольно взвизгнул и был таков.
Преследовать его мы не побежали.
— Пусть его, — сказал Охвен. — Теперь уж не сунется. А этого надо срочно вылечить путем погружения в пылающий костер.
Пригвожденный к колоде слабо противился нашим намерениям: безглавое тело протестующе шевелило руками. Голова тоже не желала умирать: она шевелила ушами и вытаскивала язык.
Охвен подобрал подходящий сук и несколькими ударами топора превратил его в острый кол.
— Не с твоим же клыком пихать его в огонь, — объяснил он.
— Да, да, — закивал я, хотя ничего не понимал.
Охвен приставил кол к груди туловища и легко, словно в глину забил его обухом. Тело зашевелило руками чуть активнее.
— О, не нравится! — проговорил старик и добавил, обращаясь ко мне. — А ну-ка, погляди — никого не напоминает?
Я подошел и взглянул: мощное широкоплечее туловище с длинными жилистыми руками и кривыми пальцами, оканчивающимися острыми даже на первый взгляд когтями, мускулистые кривые ноги.
— Нет, — говорю. — В первый раз вижу.
— Ты на голову взгляни, дурень, — посоветовал Охвен.
Я взглянул: башка, как башка. Круглая, с маленькими глазками (не удивился бы, если они угрожающе красного цвета), сейчас закрытыми, с выступающими из-под тонких черных губ неприятными клыками, с заостренными оттопыренными ушами.
Я отрицательно покачал головой: не знакомы.
— А теперь взгляни! — сказал Охвен и вытащил зуб оборотня из тела. Оно сразу дернулось, но обрести свободу, увы, не смогло.
Голова, как по мановению волшебной палочки, изменилась. Впрочем, как и туловище.
— Это же!.. — поразился я, не договорив.
— Они самые — эльфы! — согласился Охвен. — А теперь давай-ка по быстрому перетащим эту колоду, так удачно подвернувшуюся, вместе с телом в огонь.
Что мы и сделали, разведя огонь пожарче и подпихнув в самый жар явно противящуюся этому голову.
— А ты говоришь, зачем нам столько дров! — щурясь от тепла, сказал Охвен.
— Так что получается — ты знал этих тварей и ждал нападения? — удивился я. И в моем удивлении явно угадывались нотки обиды, что со мной не поделились правдой.
— Не серчай, Мортен! — примиряюще похлопал меня по плечу старик. — Я сам не сразу догадался. Помнишь, чуть в болото не забрели, если бы не твой клык оборотня. Сослужил он добрую службу. Это нам глаза начали отводить. Я, как только сообразил, понял, они — не отстанут.
— Да кто — они-то? — спросил я.
Охвен подошел к огню, добавил полено, норовя накрыть чуть шевелящуюся (от жара, или до сих пор не умер?) конечность монстра.
— Это карлики, — ответил он, наконец. — Злобные порождения тьмы. Того же мира, что и оборотни, и прочая нечисть, как мне кажется. Их еще называют «цахесами». Самому с ними встречаться мне не доводилось, но когда-то слышал вполуха. Вот теперь вспомнил. Бродят они по земле, не боясь ни света, ни темноты. Питаются всем, чем придется. Но предпочитают кушать людей, нападая ночью и разрывая на части своими когтями. Любят морочить голову встречным, если те с ними, вдруг, пытаются заговорить. Их часто в сумерках путают с детьми, предлагают помощь, добрые души. За что и платятся жизнью. Умеют эти карлики навести такой морок, что невозможно отличить от действительности. Мы, ведь, вчера видели их, как беззащитных и хилых убогих людей. А ночью — вон какие шустрые оказались! Убить их, что характерно, практически невозможно: даже без головы забьется в какую-нибудь нору и там лежит, выздоравливает. Десять лет, двадцать — как сложится. Вырастит новую голову, вылезет на волю — и давай по новой мирный люд выводить!
