— Правда, ныне там всё же стоит крепость Двух Дней, но что б мне треснуть, не знаю, откуда взялась. — Закончил Доллун. — Я ребятки, не хронист, не летописец. Вот легенды знаю, а в свитках их библиотечных… — Охотник довольно рассмеялся. — Да кто ж меня туда неписьменного пустит, коль я и грамоты не знаю.
— А владения их звались Хароэд и Нарфолон. Было то два великих королевства. Где-то в Сонморе, говорят, до сих пор можно отыскать дивный дворец Хароэда с залом Тысяч Глаз. Там всё из горного хрусталя. Харзы ведь вели торговлю с этими, крылатыми, так вот на тебе, все как один повымерли, не желая родниться с другими. Гордыми были, ох гордыми.
— Зачем харзам понадобилась долина, если они жили в горах? Насколько я помню, они благополучно прожили там не одну эпоху? — Мэроу потянулся. — Им не нужна была земля, просто существовало поверье, что в долине чаще маги рождаются. А их тогда очень мало рождалось.
— Что маги? При чём здесь маги? — Возмутился вмиг раскрасневшийся Доллун, на радость Акмеру и Лютаму. — Я говорю, из-за земли дело. Ты хоть одного мага в жизни видел? То-то же. Я вот думаю, повыродились они. А коли и не повыродились, сидят себе в королевских палатах да советы дают, как ныне звёзды стоят. Нет, что б делом заняться!
— В жаб превращать, например? — Мэроу мигом оживился.
— Один маг молнией разрушил башню в Куроне, — наклоняясь ко всем, заверил Острый Клык. — А другой королевскую дочь превратил в дерево, с тех пор оно стонет по ночам…
— А я слышал… они мысли видят… — встрял, пыхтя от интереса, Доллун.
— И бури насылают!
— Один превратил фонтан из солёной воды в пресную, а другой вырастил дерево с яблоками на высохшей земле, там же, и Скилан построили.
— А Дева Зари, помните? — Лютам увлечённо придвинулся к костру, так что его отблески то и дело озаряли белоснежные волосы. — Она же в сон погрузила царство Сакол…
— Не встречал я на своём пути ни одного мага, разные у нас с ними пути, — сказал Седой Лис, устраиваясь на траве для ночлега. — Ничего о них не знаю. — И заснул.
— Точно слышал, — заговорческим шёпотом протянул Доллун, — они что-то там такое чуют от мира.
— И звериный облик принимают.
— Ещё у них печать на лбу…
— Нет. Не на лбу, на спине круг!
— А я говорю на лбу!
— И в жаб превращают, — Мэроу многозначительно посмотрел на Ланта, когда тот в ответ лишь повёл бровью: мол, сам начал.
Уже небо давно сияло лунным светом, а не желающий утихомириться Доллун всё шептал в ночной тиши:
— … тела у них не такие уж и массивные. Но вы бы видели рога у самцов, из одного такого рога детскую люльку можно сделать, да ещё на миску останется. Эх, жалко люлек из рогов не делают козьих. А рога сами, они с боков то приплюснуты, зато острые какие. И закругляются к низу дугой, красивые рога, мощные. Серые, то тёмно-серые, это ближе к старости — загрубевают тогда, как каменные. А у молодых рога серенькие. А на боках шерсть, не такая длинная, как у горных, я видел, нам их шкуры привози из Риан-Ондима. Там товар на любой вкус есть… хвостики маленькие…
Мэроу улавливал смысл через слово. Он лежал с закрытыми глазами под звёздным небом, положив руку под голову. Приятная усталость заполнила тело. А в голове собирался тяжёлый туман, все мысли слились в хоровод одних образов, унося в свой колодец. Ему нравилось засыпать. Особенно сегодня, сейчас. Где была степная ширь, и неизвестно что завтра, и что будет. Мэроу перевернулся и растянулся на спине. Во сне он улыбался. До слуха всё ещё долетало монотонное бормотание Доллуна.
— …белая полоса… а летом рыже-бурый…
Потрескивание костра уютно ласкало уходящее сознание. Тепло огня согревало щёку. Мэроу снилось дерево и он, забравшийся на самую его верхушку. "Люди не летают!". Но он только забрался ещё выше и стал на тонкую ветку. "Люди не летают!". На этот раз это сказал Таламон. Шелестела листва, по лицу струился ветер. А он выпрямился. Посмотрел вниз, и в небо, и прыгнул.
— Дикие кролики зверьки маленькие. У них уши короткие, не то что у зайцев. Весьма короткие уши. Если бы вы знали. Какие у них глубокие норы, из такой, поди, вымани. Спина рыжеватая, зато бока светлые, с голубым отливом, а шёрстка под солнцем так и переливается. За ушами тоже рыжие пятна, а вот на шее белое такое пятно, мягкое очень. И шустрые, скажу я тебе, быстрые как молния. Не успеешь лук растянуть, а его уже и след простыл. Вот здесь то быстрота глаза и руку нужна. Ты, брат, попробуй в один миг и тетиву натянуть, и стрелу выпустить. Тут ни один талант не поможет. Тут сноровка да опыт нужны. У Акмера, вон в амулете шерсть белая кроличья, с того самого пятна. Говорит быстроты предаёт… а кто его зна… ет. — Доллун шумно зевнул, разевая рот во всю силу и примостился на своём плаще. — Одной рукой он подпёр подбородок, глаза то и дело закрывались. — А может, полохливости… — Голова постоянно сползала с руки, клонясь к земле, но Доллун упрямо вздёргивал её, прогоняя настырный сон. — На таких кролях, диких, я глаз и набил, и руку. Я их однажды уйму домой притащил. Отцу на стол так и вывалил. Вот, говорю, как сын твой… — Ещё один зевок, — …как сын твой, хорош охотник? А он давай…
Тихое сопение вырвалось из могучей груди, когда Доллун, в конце концов, заснул. Сидящие на страже Коговиц с удовольствием отвернулся и принялся всматриваться в степные просторы. Ближе к утру его должен был сменить на посту Акнер.
— Давай, покажи нам свой талант!
Солнце стояло высоко в небе, точно над головами. Высокая трава доходила почти до колен. А впереди возвышалось широкое старое дерево. Такое сухое и чёрное, что его мрачности позавидовали бы и падальщики. Ветки, как растопыренные хищные пальцы, торчали в разные стороны. Идите ко мне, засните у моих скрюченных корней. Посмотрите, какое я старое и мёртвое.
Ещё два его побратима росли чуть поодаль, менее широкие, зато такие же мрачные.
Лант прицелился. Он хорошо видел вырезанную цель. Это был круг, в нём ещё несколько мелких кружочков: каждое последующее меньше предыдущего. Трескотня в траве сжалась в один смутный звук. В двадцати шагах от них на небольшом гладком камне грелась зелёная королевская ящерица.
Стрела со свистом полетела вперёд, рассекая нагревшийся летний воздух.
Он попал в цель, но попал и Лютам. Тогда они отошли ещё на тридцать шагов, и всё повторилось точь-в-точь. Раз за разом расстояние увеличивалось, но каждый раз и Лютам, и Лант попадали в самый центр.
Вот уже и кругов не было видно, однако Лант хорошо видел цель своим внутренним взором. На этот раз стрелу первым выпустил охотник, взвившись, она попала в третий от центра круг. Стрела Ланта угодила в самый центр. Акнер, как всегда, поспешил вернуть стрелы.
