— Да, а я налью вина, нам предстоит долгий разговор.
Камин давно прогорел, из открытых окон доносился ночной стрёкот сверчков. Манон с Маркусом сидели на ковре возле камина, прислонившись спинами друг к другу. Говорил Маркус, Манон только слушала, временами задавая вопросы. Они давно не разговаривали. Короткие встречи для передачи информации можно не считать. Да и обычно говорила Манон, а сегодня наоборот.
— Знаешь, а я так рада, что не одна. После смерти барона было так одиноко.
— Ты же была замужем, — передёрнул плечами Маркус. — Тебе с мужем было одиноко?
— По-человечески, чтоб душа к душе… Да, было одиноко. — Манон прижала затылок к затылку Маркуса. — Маркус, а что, я тебе никогда не нравилась? Вот чуточку? Как женщина? (Марина, а вот зачем ты это спросила?.. А неча было по лицу пальчиком водить… так…)
Манон почувствовала, как спина мужчины окаменела. Молчит.
— А ещё любопытство снедает, чей поцелуй был последний, тогда… ой… Маркус, у тебя же швы! — Манон резко отстранилась, сделала перекат на коленях и заглянула Маркусу в лицо… каменное. — Эй-й! — Манон помахала перед ним ладонью, привлекая внимания.
Маркус скосил на неё глаза.
— Тебе на какой вопрос ответить? Про поцелуй или про швы? — усмехнулся он.
— Сначала про швы, — икнула. — Ой, — прикрыла рот ладонью. — Прости… ик…
— Иногда ты такая забавная бываешь, — Маркус потрепал её по волосам и поднялся. Подошёл к столу, проверил. Ни воды, ни вина уже не осталось. — Всё в порядке, садиться уже не больно, дня через три-четыре Моро снимет.
— Прости-и… ик, у Дарка зубки ого… ик… го…
— Оно того стоило… я на кухню за водой схожу, тебе попить нужно. — Маркус улыбнулся.
— Я с тобой… ик, а то, если не так что поставишь… ик… Ирма голову открути… ик.
— Манон, подруга моя боевая, ну какой из тебя Палач? Смех, да и только. — Маркус стоял, сложив руки на груди, и взирал слегка пренебрежительно. Манон возмущённо набрала воздух в лёгкие и замерла, подбирая слова, чтоб ответить.
— Ик.
— Мда-а, не помогло, — сказал Маркус, подошёл, щелкнул её по носу, Манон возмущённо засопела. — Кто первый до кухни… тот… эй…
Манон толкнула его на диван, перепрыгнула через стол и побежала на кухню.
— Вот никогда не дослушает… — усмехнулся Маркус, спокойно поднимаясь и, не торопясь, зашагал из гостиной, — …тот получит поцелуй проигравшего.
Войдя на кухню, он застал Манон, сидящую на большом кухонном столе, болтающую скрещенными ногами, пьющую маленькими глотками воду из стакана.
— И что заслужи… ик. л, добежавши… ик до кухни… ик первый?
— Не помогло, — констатировал Маркус, подходя вплотную.
— Дурацки… ик…е у тебя способы… ик… — проикала Манон своё возмущение.
— Остался последний, непроверенный, — далее без лишних слов запустил левую руку в её волосы, зафиксировал затылок, правая приподняла подбородок, и губы накрыли раскрывшийся от удивления рот Манон.
Губы властно обнимали губы, но не подавляли, а дарили покой и тепло, касались нежно, изучающе.
В голове Манон билась мысль: «Это что, я сейчас с Маркусом целуюсь? (Идиотка! и уже не в первый раз! Это ОН! Его поцелуй был последним!.. а-а-а… подвинься…)»
Каждый миг он ждал, что сейчас она его оттолкнёт, вот-вот… сейчас… её губы шевельнулись, кончик языка прошёлся по его верхней губе, словно пробуя, а потом её руки легли на его плечи. Она захватила своими губами его верхнюю губу и несколько раз слегка прикусила её зубами, прошлась языком… отпрянула, словно опомнившись.
— Марк… — он коснулся её движущихся губ, глотая своё имя, вклиниваясь телом между ног, правая рука легла на поясницу, придвигая к краю стола Манон и прижимая к телу Маркуса.
В душе, наконец, заткнулись его демоны. Угомонились. А сердце рвало грудную клетку, словно пыталось сломать рёбра. Удары эти оглушают. А он пьёт её ответный поцелуй, до самого донышка, всасывает попеременно то верхнюю губу, покусывает, лижет, то нижнюю… Обводит языком припухшие губы, обхватывает их зубами, тянет к себе, отпускает. Нежно прикасается губами на контрасте с только что безумным водоворотом. Её рука, прошлась ноготками по шее и зарылась в его волосах. Рычит ей в полуоткрытые покусанные губы и едва не стонет от тянущей боли, что приносят брюки, трущиеся о напряженный…
Разум его орёт: остановись, остановись! Демоны шепчут: не останавливайся…
Рука его двинулась вверх по спине, прикасаясь к позвонкам и поглаживая каждый… Прекрати это… рука уже на шее, большой палец скользнул по напряжённой гортани, надавил на подбородок, приоткрывая послушные губы. Проникает языком внутрь, глубоко. Её задушенный стон, прижимается, выгибая спину, вжимаясь в него бёдрами…
«…Клянись мне, Маркус!.. Клянись!..»
Он замер, глухо зарычал, загоняя внутрь вновь очнувшихся демонов. Губы его прикоснулись к её губам едва уловимо. Открыл глаза и встретился с изумлёнными, широко раскрытыми чёрными обсидианами.
Оба словно очнулись, перевели дыхание. Под ногами Маркуса хрустнуло стекло, они посмотрели на пол, там лежал разбившийся стакан, выпущенный из руки Манон. Но ни один не помнил ни этого момента, ни звука бьющегося стекла.
— Ты икать перестала, — глухо прошептал Маркус.
— Тебе нужно получить патент на этот способ лечения от заикания, — ответила таким же хриплым шепотом Манон, выравнивая дыхание, — отбоя не будет.
— Он исключительно только для одного человека предназначен, — Маркус коснулся губами кончика её носа. — Зови, если вдруг снова икота нападёт, — Маркус сделал шаг назад.
— Эй, куда? — Манон схватила его расстёгнутый камзол и притянула обратно. — Слышала, что это универсальный способ при многих болячках.
Маркус приподнял в ожидании левую бровь, руками опершись в столешницу.
— Вот тут болит, — пальчик Манон указал на переносицу, губы Маркуса легко коснулись синяка, припухлость уже спала. — Вот тут, — показала на левый глаз, губы трепетно прижались к темному пятну под глазом. — Тут, — показала на другой глаз.
— Вымогательница, — выдохнул Маркус, поцеловав под правым глазом синяк. — А можно, я ЕГО всё же убью, обещаю, он не будет мучиться… долго.
— Боюсь, Илиан не простит нам такой подлянки.
— Мне пора. — Маркус отстранился. Провёл рукой по волосам Манон, задержал прядку между большим и указательным пальцами.
— Надеюсь, я ответил на твой вопрос? — накрутил прядь на палец, погладил.
— Какой?
— Про поцелуй.
— В полной мере, — кивнула Манон, словно в трансе.
