— Ну ничего себе! Этот смертный не только мерзавец, но ещё и тварь неблагодарная! — но бессмертная отчего-то не спешила, всё медлила с окончательным приговором.
В самом низу пирамиды робко замерцал огонёк. Ему вторил ещё один, затем ещё… и когда покровительница соизволила заметить их, они просияли радостным блеском.
— Бессмертная, мы просим за этого хомо!
Уловив смягчившийся взгляд покровительницы, дриады из других рощ приободрились и принялись наперебой расписывать необычность и чуть ли не уникальность этого хомо.
— Не срубил ни одного дерева и даже не пытался вас ловить? — богиня расхохоталась так, что пирамида просияла нестерпимым блеском. — И даже мелкие подношения делал?
Но одиноко паривший зелёный огонёк заметил, что смертный ни разу ничего не просил, а просто делал то по доброте душевной.
— Вот уж во что я меньше всего верю, так это в добрые побуждения этих… гм! — бессмертная запнулась на миг. — Ладно, ладно, не тарахтите! Одно беспокойство от вас только… но и я своих решений не меняю.
И в опустившейся тишине из горних высей прилетело решение. Отныне толика жизненной благодати, отпущенная бестолковой дриаде, связана с жизнью этого хомо. Вся грязь, все в будущем свершённые им мерзости — всё то будет каждый час и каждый миг казнить её сильнее удара топором по священному дереву.
— Поговорим ещё раз, неблагодарная — когда он испустит свой последний вздох. И не хотела бы я тогда посмотреть на жалкие останки твоей сущности, услышать твои горестные вопли!
Против ожидания, разжалованная дриада не разразилась мольбами и рыданиями. Напротив, огонёк просиял драгоценным изумрудом во тьме и восславил неслыханную милость и щедрость небесной покровительницы.
— Спасибо, великодушная — большего подарка ты мне не могла и сделать!
И не успела ошеломлённая богиня даже и разразиться возмущённой тирадой, как огонёк проворно обогнул окровавленную, пытавшуюся оттолкнуть его ладонь — и влился в изогнувшееся дугой тело смертного.
Неслышно погасло сияние божественного присутствия. Сверху слетел потревоженный лист, и ничто не оттолкнуло его от вновь ставшего исцарапанным и грязным каменного круга. Кружа и порхая, последний дар усталого дерева опустился на мерно вздымавшуюся грудь человека. Казалось, он спал — но его страшные раны постепенно перестали отсвечивать сизым, словно по ним прошлась невидимая рука сильнейшего целителя. Ещё немного, они закрылись, зарубцевались свежей плотью, а там и исчезли совсем…
Ридд закашлялся судорожно, словно чистейший воздух упрямо не желал проталкиваться в лёгкие, а затем с хрипом подхватился и сел. Глаза слипались и тоже не хотели открываться, словно их залепили чем-то не очень-то хорошим.
И всё же он справился с собой, вдохнул в грудь этого изумительного, никогда не надоедающего дыхания, и даже сел, кое-как помогая себе дрожащими руками…
— А теперь вставай и уходи отсюда, смертный, не оскорбляй своим присутствием священного места!
Хотя дриада и выглядела точно той же, но вот и чуть враждебный голос, и манера говорить выдавали с головой, что эта вовсе не та, которую парень сейчас ожидал перед собой увидеть. Он затряс головой, изгоняя застившую её муть, и тут же с придушенным воем ухватился за виски — в голове со звоном словно что-то разбилось, и прямо в мозг так стрельнуло, будто накануне обладатель не в меру хлебнул винца под скудную трапезу.
— Где я, красавица? — Ридд осторожно огляделся. — В упор не помню, чтоб я сюда приходил.
Поляна в её сумрачной неподвижности откровенно ему не понравилась. Равно как и ощущение стылого камня под собой. И всё же, погладив грязную поверхность, он быстренько проделал в голове некие вычисления, не имеющие никакого отношения к четырём действиям, и проделал нужные выводы.
— Меня всё-таки исцелили?
Ладони скользнули по телу, по ещё недавно искалеченной груди и левой руке, державшейся только на лоскуте мяса и наспех прихваченной ремнём. Ни малейших следов — но вот остатки одежды выглядели так, словно их жевали и рвали собаки. Нет, пожалуй, то были неупокоенные?
И только сейчас картины последнего боя всплыли в голове, закружили страшным и бесстыжим в своей неприглядности хороводом.
— Хранительница, прошу снисхождения — мне как-то немного не того… — ещё сумел выдохнуть Ридд, прежде чем в его собственной голове что-то чужое неуверенно засмеялось — а потом с великолепием увидавшей мышь девицы он рухнул в обморок…
Следующее пробуждение оказалось хоть и не очень приятным — спать на холодном камне даже летом не рекомендуется никому — но зато Ридд ощутил себя куда лучше.
— Нет, ну отчего так в ушах звенит? — Ридд попытался потрясти головой, добросовестно попробовал выковырять этот больше похожий на хохот звон из ушей, и даже пару раз легонько стукнул себя кулаком по макушке — а вдруг ставшие чуток набекрень мозги вернутся на место?
Молчаливо наблюдавшая за ним дриада хоть и смотрела всё так же отчуждённо, однако активных действий предпринимать не спешила.
— Ничего не понимаю! — Ридд обвёл взглядом сумрачную и чуть туманную поляну. — Не очень-то это место похоже на чертоги смерти.
Не бойся, хомо!
Согласитесь, когда прямо в голове не слышится, не читается по буквам и даже не угадывается, а именно сам собой раздаётся весьма знакомый голос, поневоле закрадываются подозрения в здравости собственного рассудка.
"А, привет, дриада!" — на пробу мысленно отозвался Ридд, старательно вертя головой и пытаясь разглядеть старую знакомую.
Однако ни за плечом, ни даже сзади себя парень так и не разглядел молчаливую обычно дриаду. Нет, всё это более походило на потусторонний мир… если бы Ридд не ощущал себя просто неприлично здоровым. Ну просто-таки живым!
— И как тебе ощущать себя одержимым демонами? — холодно поинтересовалась очевидно уже, что новая дриада рощи, непринуждённо качаясь на ветвях.
Я обменяла своё бессмертие на твою жизнь, мастер Ридд…
В нескольких даже не словах, а… парень не знал, как это назвать — бывшая дриада поведала о решении повелительницы. Вполне понятные слова общего языка неожиданно и причудливо мешались с целыми понятиями и даже образами, а один раз в голове даже всплыла картинка себя, бездыханного, лежащего на сияющем алтаре.
— А, так это ты шалишь у меня в голове? — как ни странно, но Ридд успокоился и даже попытался подняться на ощутимо подрагивающие ноги.
Бессмертная не поверила, мастер Ридд. Она уже давненько забросила здешние земные дела, увлёкшись сотворением нового, более совершенного мира. И теперь мы до твоего последнего вздоха обречены быть вместе.
