Молчаливая речь была с хитростями. Один знак обозначал целую фразу, другой — один звук, у некоторых было по несколько значений. И, однако, к концу зимы ученик, на удивление наставницы, знал все символы и правила первого круга, мог читать простые листы повелений и доношений и даже сказания о подвигах. Хорошо давались ему и правила счета: дарение, забирание, удвоение и располовини-вание. На двух последних основывались более сложные действия: раздел и выращивание. «Вот 215 колосьев, — читал Ор, — в каждом 33 зерна. Вырасти урожай». Для ращения урожая в знаках не нужно было ни мотыги, ни настоящих зерен. «Запиши число колосьев слева, а число зерен в колосе справа, затем число колосьев удвой, а зерна в колосе располовинь. Если осталось лишнее зерно, на время в сторону отодвинь… Располовиненное число вновь располовинь, а удвоенное — опять удвой, и так продолжай, пока есть что половинить…» [4]
Не поверив, что полученное таким странным способом число составит урожай, Ор проверил результат по-своему: набрал камешков и на задах за хлевом, приплясывая на мерзлой земле, раскладывал их в кучки. За три дня он убедился, что число сошлось с тем, которое они с Иллой сосчитали быстрее, чем можно обглодать хорошую кость. Да, в знаках была колдовская сила, но Ор не видел применения ей в жизни родного племени. И все же каждый вечер он нетерпеливо ждал, когда дочь хозяина позовет его учиться.
Илла тоже увлеклась. Сперва приятно было выполнять важное поручение отца, но со временем все больше нравились сами занятия. До сих пор ей не с кем было поговорить о прочитанном. И оказалось вдруг, что с желтоволосым дикарем ей интереснее, чем с родней и односельчанами.
Уже весной, опять под кленом, они прочли, как в давние времена атлантское войско высадилось в устье Стикса и разбило отряды яптов, пытавшихся защитить земли предков. Для закрепления победы в месте, где Стикс вырывается из-под земли, была основана крепость Каменные Ворота — Уми Зан.
— Выходит, раньше это место было яптским! — воскликнул Ор. — Вот почему столько белолицых легло на плоты, чтобы первыми ворваться в крепость!
— О каких плотах ты говоришь?
Ор понял, что сболтнул лишнее. Но было уже поздно.
— Расскажи! — потребовала Илла. Отец не умел рассказывать о походах: «Мы их настигли, разогнали. Наших троих ранило». Дальше шло описание добычи. А насчет Севза вообще все было неясно. В последний приезд Агдан привез сестре наспех составленный лист о подвиге Тифона. Там писалось о диком самозванце, который с ничтожной шайкой мутил восточные земли… А в конце излагалось, как Тифон, напрягая всю мощь, едва одолел грозное войско нечестивого брата. Вот и пойми — где правда!
— Ну, рассказывай! — повторила Илла, толкая насупленного гия. — Не бойся, никто не узнает.
Ор начал вяло, избегая упоминать о поражениях атлантов. Но Илла не давала ему пропускать дни, и незаметно он увлекся. Девушка слушала с горящими глазами. Она словно видела путь по лесам, горам, тундре, теснины Стикса, грозного бородатого вождя, восставшего на Подпирающего.
— А потом меня привели на корабль, и твой отец взял меня, — закончил он.
Илла тряхнула головой. Рассказ гия получился ярче описаний подвигов на ее любимых листах. А главное, перед ней был живой участник удивительных событий. Вот этот тощий раб, годами не старше ее, прошел половину восточных земель, с копьем мчался навстречу одетым в бронзу воинам, правил плотом, когда остальные лежали лицом вниз, боясь шелохнуться!
Чувствуя, что восхищается его смелостью, Илла нахмурилась:
— Ваша дерзость была еще мало наказана, — сказала она наставительно. — Наследник мог бы казнить всех. Что, не согласен?
— Кому нужно согласие раба! — вздохнул Ор.
— Ну скажи: с чего ваши дикие стаи вздумали бунтовать?
— Каждое племя хочет жить само, по своим обычаям. Хорошо будет, если сосед отнимет землю у твоего отца?
— Сравнил! Отец и сосед — оба атланты. Нас боги создали повелевать миром, а остальные племена — служить нам.
— Почему же боги не сказали об эгом остальным племенам?
— Пошел прочь, глупый дикарь! — рассердилась атлантка. — Не зря говорят: «Упрям, как гий!» — пробормотала она, глядя ему вслед.
В сердцах Илла чуть не сказала отцу, что учение окончено — раб усвоил первый круг. Но вместо этого на следующий вечер она, как обычно, кликнула Ора, говоря себе, что надо проверить, прочно ли он запомнил измерение ценности вещей бронзой. Потом нашелся еще какой-то повод… А потом настала очередь Ора пасти общинное стадо в верховьях ущелья.
Семьи по очереди давали для этого рабов из пастушеских племен.
Утром Ор ушел, взвалив на плечо мешок с едой и облезлыми шкурами, а к вечеру Илла почувствовала, что скучает и ждет дня, когда гий вернется, она разложит листы и строго скажет: «Читай».
Прохлада гор, запах цветов, знакомый пастушеский быт напоминали потерянную родину. Старшим над очередными четырьмя пастухами был негр М-Ба-ту. За свою жизнь он сменил много хозяев, бывал на севере и в столице, а среди рабов общины считался мудрецом. Из двоих пастухов-борейцев старший знал уйму сказок и умел их смешно рассказывать. В таком славном обществе Ор не скучал о знаках и только по вечерам почему-то вспоминал свою смешливую и строгую наставницу. А потом его мысли вовсе отвлеклись в сторону.
Как-то невдалеке от стада прошли горные бараны. У Ора засосало в животе, память об охоте заставила забиться сердце. Но, вспомнив плачевные попытки поохотиться на соседских гусей, он спросил у М-Ба-ту — кому принадлежит это стадо.
Негр оторопел, а потом расхохотался:
— Это стадо? Оно Горного духа — вот чье! Он доит их там наверху.
— Так они дикие! А почему мы не охотимся на них? Такое мясо!
Тут уж все пастухи развеселились. Атланты с сильными луками не могут подойти на выстрел к тяжелорогим!
— А ты его схватишь за ухо, гий? Или сшибешь со скалы камнем?
Шутник M-Бату был в ударе. Ор смолчал. Три дня он будто д^я забавы стругал тонкий ствол березки, тер о камни косо расколотую кость, потом, спрятавшись, пригнал наконечник к древку и на пробу метнул копье. Оно полетело ровно и попало в куст, в который он метил. Спрятав копье, Ор продолжал следить за баранами, стараясь найти место для засады.
Однажды ночью он выскользнул из шалаша, потрепал сторожевого пса, вытащил из тайника копье и неслышно затрусил по ущелью, залитому обманчивым лунным светом. Скоро он свернул вправо и стал подниматься к гребню. Ор двигался к рыжей скале, у которой бараны ежедневно проходили с ночлега на пастбище.
У скалы он нарвал пахучей полыни и натер тело, а потом залег в укрытии под нависающей глыбиной. К утру сильно похолодало. Чтобы не потерять силу удара, Ор, оставаясь неподвижным, напрягал и распускал мускулы рук, спины, бедер. Тьма ночи быстро превращалась в серые лохмотья. Какой-то голос внутри сказал Ору, что время подходит, а через несколько вздохов в ноздри с порывом ветерка попал слабый запах добычи…
