– Живей, ребята! Эдак мы их никогда не догоним!
Глупости тоже бывают нужны – если сказаны вовремя. И потом это повод обернуться. Взглянуть в солдатские глаза, увидеть, что они горят. Они снова горят!
– Джеймс, кто тебе больше нравится? «Медведи» или «гуси»?
Лица солдат надо помнить. Чем больше, тем лучше. Ты должен знать их, они – тебя.
– Кто впереди, тот и нравится, – рявкает здоровенный капрал. Он счастлив. Его могут убить, а он счастлив.
– Ровней! – подсказывает шагающий рядом Ролан. – Держи строй, кошачьи дети! Сейчас дойдем!
Неразборчивая, но яростная ругань и пыхтенье. Справа… Так не похоже на мерный шаг пехоты. Облепив небольшую полковую пушку, артиллеристы и приданные им солдаты выкатывают ее вперед, чтобы поддержать атаку. Зарядную повозку тоже тащат на себе. То ли не смогли подвести лошадей, то ли не хотят терять время.
– Эй! – вопит артиллеристам Джеймс. – Поджарьте их хорошенько!
– Подпалите им хвост!
– И под хвостом!
Бьют мерзлую землю солдатские башмаки, дышит в спину вторая шеренга… Смешно, но в такую атаку он еще не ходил. Были нахальные конные налеты, были и стремительные и жестокие пешие схватки среди торских скал. Одиночные поединки тоже случались, но вот так, в полковом строю, считая шаги до того мгновенья, когда придется по команде остановиться, вскинуть мушкет, глянуть поверх ствола на такой же строй в сотне шагов от тебя… Нет, такого не доводилось.
Справа ударила пушка. Одиноко, без поддержки. Дриксы. Для артиллерии четыреста бье – не дистанция. Будь «гуси» при обозе, стреляли бы уже по всему фронту. Нет, рано радовался. Еще выстрел, только дальше. Кто-то дотерпел, доберег бесценный порох, чтобы ударить в упор.
– Ролан, по одному залпу и – вперед. Дружного удара они не выдержат.
– Слушаюсь, господин маршал! Пикинерам приготовиться!
Чуть ли не над ухом рявкает первое орудие. Ему вторит десяток других. Точно деревенские псы за вожаком… И без трубы видно, как валятся сраженные картечью солдаты. Шеренги дриксов редеют, но стоят. Они вышколены отменно. Артиллеристы Эрмали тоже. Нельзя не восхищаться их слаженностью и быстротой. Если смотришь с нужной стороны… С другой – можно только ненавидеть. Врагов и тех, кто привел тебя на убой.
Бомбардир и двое канониров перезаряжают пушку, а первые три шеренги изготовились к стрельбе, первая опустилась на колено. Взмах шпаги, слитный залп… Быстро выходят вперед мушкетеры трех задних шеренг. Второй залп. И вслед – череда пушечных выстрелов. Браво!
– Хватит. – Полковник зол и решителен. Как перед той дурацкой дуэлью в Старой Придде. Тогда Ролан был прав, кстати говоря. – Дальше не пойдешь.
– Пойду. У меня еще двадцать шагов…
– Но стреляют…
– Именно. Не отвлекайся.
Пестрота впереди – красное, синее, желтое. Гвардия. Фридриховы любимцы… Только само высочество вряд ли еще тут.
Вперед. Еще не бегом, но быстрым шагом. Первыми, ощетинившись стальным ежом, пикинеры, следом – стрелки. Вот ты и пришел… Черно-белая волна, обтекая маршала и немногочисленных свитских, устремляется вперед, накатывая на поредевший иноземный строй. Эта армия надеялась вволю повеселиться на талигойской земле. Не она первая.
– Пикинеры, вперед! Талиг! – Ролан никогда не был оратором. – Талиг и… Тали-и-иг!
Правильно: будет Талиг, найдется и король, как бы его ни звали – Фердинанд, Карл, Рокэ, Людвиг или… Арно.
Боевой не клич, а рев. Расстояние между сторонами тает. Дриксы дают залп. Последний залп в упор, для которого берегли заряды, но атаку уже не остановить – слишком силен порыв.
Первая линия сошлась с противником вплотную, лязг и треск столкновения слышен и здесь, и дальше, было б кому слушать… Ролан давит. Пока один – вторую линию Айхенвальд придерживает, выжидает, примеривается, куда лучше нанести завершающий удар. Нанесет – не маленький, а твое место здесь. Бой решит, возвращаться маршалу на холмы или заворачивать отступающих и идти уже до конца. Собственного или дриксов.
Рев переходит в вой… Опрокинут, должны опрокинуть!
3
Савиньяк хочет, чтобы они нагнали страху на этих гаунау, значит, так и будет! Четыре с лишним сотни с гиканьем кинулись на задние шеренги коричневой пехоты, но гаунау не ослепли и не оглохли. Отчаянный вопль сигнальных труб заставляет «медведей» обернуться, они видят черно-белое знамя. И талигойских конных гвардейцев во всей их пусть и потрепанной, но красе. Всадники Бэзила несутся вперед, не опасаясь налететь на смертельный частокол пик – в задних рядах пикинеров нет, они еще сражаются впереди, из последних сил удерживая строй.
Спешно поворачивающиеся высокие люди. Кто-то выстрелил, часть солдат сбивается в кучу, но некоторые… да! Начинают разбегаться. Еще чуть-чуть… Бэзил с тремя кавалеристами врезался в десяток окруживших офицера «медведей». Бурые отмахиваются разряженными мушкетами, как дубинами, но остановить напор разогнавшихся лошадей им не под силу.
Не успевшего отскочить офицера просто смяли, его судьбу разделили еще двое или трое, и тут Чарльз нашел своих врагов. Собственных. Обретая черты, они вынырнули из общей сумятицы. Краснолицый пехотинец, не став меряться силой с боевым конем, прыгнул влево от Чарльза в надежде избежать клинка. Это ему удалось, зато стоявший за прыгуном оказался не столь расторопен. Тяжелая шпага опустилась на коричневое плечо.
Потом был еще один. Этот пытался убежать и получил удар по затылку. Кто-то здоровенный собрался выбить капитана из седла прикладом, но пистолет не подвел. Молитвами Бонифация… Все больше бурых, не помышляя об обороне, ударялись в бегство, кое-как уворачиваясь от копыт и клинков. Давенпорт осадил жеребца, чтоб не врезаться в двоих гвардейцев, от души работавших палашами. Обученные кони по мере сил помогали всадникам. Люди и лошади расчистили вокруг себя неплохую площадку. Стало видно, что задние ряды гаунау полностью расстроились.
Горнист позади выводит «Сбор». И впрямь пора, а то рассеемся поодиночке. Судя по накатывающему невнятному гулу, приближалась пехотная свалка. Чарльз слушал ее, пока со стороны Ор-Гаролис не донесся слитный топот. Шла конница. Накликал… Кляня собственное разгильдяйство, Чарльз принялся заряжать пистолет, но беспокойство умерло, едва родившись. Ветер развернул черно-белое знамя, под ним темнели родные мундиры. Робби… А вот и он сам. Собственной персоной. Без каски, с хищной улыбкой на неумытой физиономии.
– Все, кончились рейтары, – чуть ли не с досадой объявил однокорытник. – Мы решили, что для вас одних тут «медведей» многовато.
– Не сказал бы…
– Жадный Манрик!
– Дальше давай! Дальше по их линии, пусть везде бегут! – замахал окровавленной шпагой Бэзил и исчез, дав шпоры буланому. И опять – налететь, разогнать, рубануть подвернувшегося неудачника и вперед, туда, где пока держатся.
