Впереди грохнуло, над первыми рядами взлетела полоса белого дыма, и тут же вдогонку ударили пушки. Дриксы ответили чуть погодя и слабее, гораздо слабее! «Гуси» уже вытрясли все, что имели, а имели они немного. И вновь треск залпа, вновь его поддерживают более гулкие удары орудий. В те короткие мгновенья, когда стрельба в центре стихает, слышится словно бы эхо, доносящееся с обоих флангов. Там тоже началось…
Пушки говорят, люди ждут. Еще можно остановиться, внять голосу разума, но армии нужна цель. Ей нельзя оставлять время на раздумья. Ей вообще нельзя оставлять времени. Надо выдрать у гусиного высочества перья, одернуть Хайнриха, озадачить Эйнрехт и подхватить хексбергскую удачу. Никто не знает, как сложится у Рудольфа и фок Варзов. Старики могут не выдержать, и тогда тебе придется стать Талигом… Как Проэмперадору Севера, пусть и другого. Как молодому. Как сыну и внуку маршалов, как соратнику и как бы не наследнику Алвы. Можно верить, что Рокэ вернется. Можно верить в Рудольфа…
Это так заманчиво: верить, что тебя найдут, прикажут, исправят то, что ты натворил, наорут, в конце концов. Когда есть начальство, его можно любить, ненавидеть, считать дураком и невежей. А можно обожать. Доставшийся Эмилю порученец этим и занимается, но Леворукий даровал сие сокровище югу. Северу достался знаменитый Давенпорт. Толк, впрочем, со временем будет из обоих. Или не будет, потому что ни дотошность, ни отчаянность без ума погоды не делают.
– Капитан Давенпорт, что вы думаете о наступлении?
– Люди и лошади очень устали, господин маршал.
– Не слышу ответа. Что вы думаете о наступлении?
– Айхенвальд может…
– Что вы думаете о наступлении, капитан?
– Я не… Я не имею личного мнения, господин маршал.
– Благодарю вас.
Взрыв стрельбы справа – глухой и то услышит. Близко, теперь жди доклада. Наверняка «медведи». В общем треске и грохоте проступают отдельные голоса. Левее, где находился пологий, но достаточно широкий пригорок, артиллерийский огонь стал чаще. Значит, Эрмали уже расставил последние из тащившихся по долине орудий. Участие в предыдущей схватке они принять не успели. Отдохнувшие пушки, измотанная живая плоть… Кони будут скакать по воле всадников, пока не упадут. Люди могут вынести больше. Если захотят и поверят…
А вот и гонец.
– Господин командующий. От Лейдлора. Находившиеся против нас гаунау пошли вперед. Вместе с кавалерией. Рейтар мы перехватили. Пехоту остановила конная батарея. Картечью, в упор. «Медведи» не выдержали и отошли.
Двенадцать орудий… Картечные выстрелы, раз за разом рвущие в куски плотные ряды пехоты. Второй раз с начала сражения внезапно появившиеся в первых рядах пушки решают дело. Жаль, вторая батарея сейчас бездельничает у моста.
– Хорошо.
Привстать в стременах, оглядеть примолкшую свиту, погладить коня…
– Что ж, господа, пора. Теперь вперед пойдем мы.
И опрокинем Фридриха в реку. Эти камни и эти холмы запомнят и дриксы, и талигойцы. Одни – полный разгром, другие – столь же полную победу. Сегодня в Талиге должна взойти новая звезда. Звезда маршала Савиньяка. Это важнее всего, потому что становится слишком темно.
Дать шпоры Грато. Улыбнуться, чувствуя на себе чужие взгляды, подставить лицо слабенькому ветру. Ты бросаешь на кон пусть не все, но многое. Ты должен выиграть – значит, ты выиграешь.
4
Разошедшиеся было пороховые облака вновь затягивали оживающую схватку. Дриксенские шеренги почти скрылись в белесом мареве, да и свои полки первой линии разглядеть стало непросто, к тому же битва по-стариковски устало и медленно сдвигалась к реке. Савиньяк решил ее догнать. Зачем? Неужели остановит? То, что для капитана Давенпорта, для Хейла с Айхенвельдом – работа, для маршала – выбор. Тот самый, из шестнадцати дорог, где лишь одна не ведет в Закат.
Легкий галоп и овевающая лицо свежесть – как мало нужно, чтобы вновь захотеть боя. Маршальская кавалькада летела по посеревшему снегу навстречу канонаде и, скорее всего, ничему. Проэмперадор остановит наступление в последний момент, заставив дриксов потратить оставшийся порох. Можно было б и сказать, хотя… Хотя ложная атака и выглядит ложной, а так поверили даже Хейл с Хеллингеном. Сейчас они, конечно, догадались, но сперва поверили. Может быть, так и надо. В конце концов, Савиньяк побеждает, и все-таки жаль… Жаль, что не будет еще одной атаки.
Проскакав меж двух резервных батальонов, маршал прямиком направился к расположившемуся за первой линией своей пехоты Айхенвальду. Лица бергера и его офицеров были черны от пороховой копоти, но даже она не могла скрыть усталость. Скоро все отдохнут. К несчастью, придут в себя и дриксы, хотя их можно будет тревожить выстрелами. «Фульгаты» уже воспрянули, а пороху в обозе хватает.
– Генерал, – невозмутимо объявил Проэмперадор, – передайте приказ по всей линии: решительная атака. Бьем со всей силы и опрокидываем в реку. Тянуть дальше смысла нет.
Чарльз подумал, что ослышался. Что подумал Айхенвальд, было не догадаться. Короткий кивок и никаких вопросов.
– Слушаюсь, господин маршал. Адъютанты. Сигнал по полкам – «Все вперед»!
А Савиньяк на людей все-таки смотрел. На тех самых гвардейцев, что выполнят граничащий с безумием приказ. Утром эта же самая пехота выглядела куда более браво. Чарльз не мог похвастаться обширным опытом, но что солдаты и офицеры валятся с ног, понял бы последний недоросль. Да, гвардия исполнит и этот приказ, но угасший огонь не раздуешь. Утренний порыв иссяк, осталась лишь присяга.
Маршал, так ничего и не сказав, шевельнул поводьями, пуская мориска медленной рысью. Решил проводить уходящих в бой. Правильно решил, но кто-то должен идти с ними до конца и почему не капитан Давенпорт?
У задних рядов Савиньяк даже не задержался, двинувшись дальше, в промежуток между соседними батальонами. Проэмперадор не оборачивался, а вот Чарльз… Чарльз ловил на себе странные напряженные взгляды.
Пятая шеренга осталась позади, четвертая, спины третьей… Савиньяк соскочил наземь, кинув Сэц-Алану поводья и плащ. Из-за сомкнутых спин вышел высокий полковник. Ролан Мениго… Южанин, ходили слухи, что старый друг. Друг? У Лионеля Савиньяка?
– Мой маршал…
– Отставить, Ролан. Сейчас наш бергер даст сигнал. Я тут с тобой и твоими ребятами немного пройдусь…
За полковника ответили горнисты. Айхенвальд не мешкал.
– Это нам, – кивнул маршал. – Несколько сот шагов до реки. Сущий пустяк, не правда ли? В сравнении с тем, что мы уже прошли…
Столичная осанка, гвардейский, с иголочки, мундир, еще не знавший боя. В отличие от хозяина… Лионель Савиньяк был торским корнетом, капитаном, полковником. Отец говорил о нем, хорошо говорил, но до этого часа Чарльз не связывал рассказы об отчаянном офицере с надменным начальником.
