«Вот и занятие я ему нашел на старости лет. И он доволен — светится, как самовар… — Рус уже решил, что всеми финансами займется этот пожилой князь. — Только пришлю ему в подчинение кушинга, так сказать «советником»… черт, ни одно имя на ум не приходит… но ничего, схожу в Кушинар — выберу…», — и с удивлением узнал, что в землях коренной Этрусии это племя растет и чувствует себя достаточно неплохо.
— …я когда судиться с соседом начал… это до чего же дошло, Рус! Понимаю, что неподконтрольные воины тебе, Эрлан не нужны, осознаю, что благодаря этому, выкупу дружин, былая вражда грусситов — гросситов почти забыта… нет, не совсем забыта, а идет как-то вяло, без накала… ага, — Карлант хорошо выпил, его мысли сбивались.
На торжественным ужин, состоявшимся на следующий вечер после обустройства «сокровищницы», Карлант пригласил самых близких родственников, соседей и окрестных жрецов. Рус, воспользовавшись случаем, вызвал Эрлана, Фридланта и Вавилиана, которые прибыли под охраной всего двух гвардейцев и в сопровождении неизменного секретаря — Горелика. Царь «с сотоварищами» прибыли еще с утра и все «важные дела» были обсуждены, ценные указания розданы, приказы записаны. Первоначальным наймом «специалистов для постройки тоннелей» займутся посланники в «просвещенных» странах, дорога пройдет через Анектию, через её одноименную столицу, где толщина хребтов минимальна. Но это не точно — все можно переиграть, — царь пошлет настоящие экспедиции в разные места Каринских гор. Дело намечается долгое, многолетнее… Возможно и Русовского золота не хватит, придется залезать в казну (отчего Эрлан заранее брался за голову), а скорей всего занимать, — князь Кушинара пообещал низкие ставки (Эрлан всего лишь поморщился).
Пасынок Френома давно объявил «Курс на частичное открытие Этрусии остальному миру». Все с этим, разумеется, согласились. Только практически-то ничего не изменилось, кроме, разве что, расширения страны и выхода к морю. Много этрусков ушло служить «за горы» наемниками, часть — послана туда вполне официально, царем. А вот «притока иностранцев» что-то не наблюдалось. Строительство тоннелей обещало в корне изменить ситуацию и Фридлант, как ни странно, против них не возражал. За ужином он объяснил свою позицию:
— Чем больше так называемых «просвещенных» побывает у нас, тем лучше они поймут, кто принес им Силу их Богов. Да я уверен: цари да князья затопят свои страны слухами «как у нас ужасно» — лишь бы отвадить народ от посещения нашей богоугодной, изначальной земли первых магов, где Бог прожил среди наших предков целую жизнь! — под конец его глаза сверкнули-таки фанатичным блеском. Рус ловко «поймал» этот блеск и согласно сжал жрецу руку (они сидели рядом — Фридлант по левую руку от «пасынка». По правую само собой — Эрлан).
Но сам Рус не соглашался с такой уж «силой правды», которая «откроет глаза». После Сумрака Этрусия «открылась» лет на сто и ничего, революции в сознании «просвещенного» народа не случилось. Хотя… тогда приглашались маги, иногда разрешали открывать ордена… это, конечно, совсем не то. Вполне возможно, что кое в чем Верховный Фрегорский жрец прав. «А еще, хитрец, вырвал у меня обещание посетить через месяц-полтора столицу, причем открыто, через Главный храм, а я этого не люблю», — горестно вздохнул Рус в конце рассуждений.
Вообще-то «иностранцы» в Этрусии появились: кочевники, сложившие оружие и присягнувшие на верность, и «оседлые» кушинги. Если первые в огромном большинстве своем продолжили заниматься скотоводством, то со вторыми оказалось сложнее.
— Высудить я решил у соседа одну рощицу… — продолжал рассказывать Карлант. — Раньше я бы дружиной пошел! Эх, были времена… тем более он гроссит, я точно знаю… — он был хозяином, поэтому гости, хоть и давно знакомые, но в настоящее время очень, несравнимо высокопоставленные, терпеливо слушали его перескоки с одного на другое. — Земельный суд у нас в этом… в Солигоре. Ну и зашел я туда в первый раз… слово чести, едва за меч не взялся! Мне показалось, уважаемый Фридлант, — князь обратился словно лично к Верховному и жрец смотрел на него с особым интересом, похоже, зная о чем пойдет речь, — что это кушинги нас завоевали, а не мы их! Что не помощник у жреца-уложенца, так кушинг! Да не один! Хвала Френому, сдержался, не изрубил в фарш. — Князь быстро выпил, быстро закинул что-то в рот и быстро, чтобы не заставлять высоких гостей ждать, продолжил. А руководство страны, надо сказать, слушало с интересом:
— Когда успокоился… а, согласись, уважаемый Фридлант, нелегко видеть в храме Френома чужаков: маленьких, круглолицых; пожилые — с животиками, и все как один перепоясаны алыми кушаками… чтоб их всех Аргост забрал! А некоторые так вовсе имеют наглость не бриться — варвары варварами, тьфу! — в хмельном виде Карланту приходилось труднее держать себя в руках. Тем более, его поддерживала собравшаяся сейчас за столом родня и было видно, что виною тому не только и не столько глухой провинциальный консерватизм, а неудачная тяжба. — Поговорил я потом со жрецом. Так он говорил, что все они в городке поселились, приняли посвящение Френому и пошли в помощники… не очень-то охотно в помощники уложенца этруски идут — так он сказал. А я, уважаемый Фридлант, ранее не замечал того… — Князь, хоть и со всей вежливостью, но очень явственно требовал ответа.
— Позволь, князь, я тебе кое-что объясню. — Инициативу перехватил Рус и Фридлант его за это мысленно возблагодарил. — Князь кушингов — я. Не позабыли, уважаемые?! — Пасынок Френома медленно, в глубокой тишине, обвел колючим взглядом всех, имевших несчастье сидеть за пиршественным столом в большой горнице усадьбы Карланта, в той самой комнате, где когда-то состоялось историческое заседание верхушки грусситов, на котором «принц Рус» был признан «настоящим». Если царь, Верховый жрец столицы, хранитель традиций Вавилиан и хозяин терема, Карлант, привыкли к Русу, видели его, как говорится, «всякого», то незадачливые родственники и даже царские гвардейцы почувствовали себя «крайне неудобственно». Рус, меж тем, продолжил:
— Они, кушинги, точно такие же подданные Эрлана Первого, нашего с вами государя, как и остальные этруски. Они посвятились Френому — это позволяет им заниматься в храмах разными делами, в том числе и скучным монотонным — помогать судебным жрецам-уложенцам. А это, заметьте, этруски: им, незнающим «Божественное завещание» с детства, гораздо сложнее… А ты, Карлант, раньше обращался в суд? В том-то и дело! Жрецам-уложенцам — главным помощникам судей, всегда самим не хватало помощников. Не шли этруски на эту «буквоедскую» должность. Фридлант?
