Я подняла голову как раз в тот момент, когда в гараж Фостеров заезжал «приус». Как и в прошлый раз, дверь опустилась раньше, чем я успела хоть что-нибудь увидеть. Но это ничего. Очень скоро я увижу миссис Фостер. Руки потянулись к папке, которую дала мне агент Карсон, и в которой хранилась вся информация о похищении, совершенном тридцать лет назад.
Я покосилась на своего безбилетника и мысленно пообещала себе выкроить время на поиски его жены, некоей миссис Андрулис. Надо во что бы то ни стало помочь бедняге завершить дела на земле. Нельзя же оставлять его вот так слоняться по миру в голом виде. Так не делается, и точка.
— Должна признаться, не смотреть на гениталии не так уж просто.
— Мне это часто говорят.
Услышав голос с заднего сиденья, я подскочила от неожиданности и быстро захлопнула блокнот. Там сидел Рейес. Сногсшибательный и… очень материальный. В общем, выглядел он плотнее, чем обычно. То есть все призраки для меня плотные, но на вид их такими не назовешь. А Рейес в нематериальном виде всегда был более красочным, что ли, чем настоящие мертвецы. Не во плоти, но и не дух в прямом смысле слова. Что-то между тем и другим. Однако в последнее время, дематериализовавшись, он выглядел почти так же, как в физическом теле.
— Чем занимаешься? — поинтересовался он.
— Ничем. Собиралась заскочить на распродажу. Мне позарез нужен… ну надо же! Вон один как раз продается!
Рейес посмотрел прямо на дом Фостеров.
— Ясно, — коротко бросил он, и я ощутила в нем искорку гнева. — И чего же ты ждешь?
— Походящего момента. — Я надеялась, что он мне поверит, но в глубине души знала, что проиграла еще до начала игры.
Раз уж все мои планы и так идут под откос, я решила все-таки сходить на распродажу. Будет знать, как чихвостить мои планы.
Выбравшись из Развалюхи, я закрыла своего почти жениха внутри. Пускай побесится.
Три женщины, которые привлекли мое внимание чуть раньше, продолжали спорить. Разногласия, похоже, касались выставленных на продажу вещей. Две из них были одеты по моде середины двадцатого века и умерли, судя по всему, в пятидесятых или шестидесятых. Третья, самая маленькая из троицы, щеголяла в пушистом розовом халате с вышитой на груди буквой «В» и в домашних тапочках.
— О да, я помню эту музыкальную шкатулку, — сказала она, глядя на девушку, которая держала шкатулку в руках. — Ее папа сам сделал и подарил тебе, Мэдди, на шестнадцатый день рождения.
— Ничего подобного, Вера, — отозвалась самая высокая в призрачном трио. — Он подарил ее Тильде на двенадцатилетие. — Она махнула рукой на третью женщину, и та согласно закивала.
Первая, Вера, так просто сдаваться не собиралась:
— Мэдисон Грейс, я прекрасно помню эту шкатулку и ничуть не хуже помню тот день, когда папа подарил ее тебе.
— На шестнадцать лет он подарил Мэдди рамку для фотографий, — вставила Тильда.
— Рамку для фотографий он подарил мне на пятнадцатый день рождения, — возразила Мэдди.
— Разве? — спросила Тильда, задумчиво глядя в небо. — А по-моему, свой пятнадцатый день рождения ты просидела в комнате за то, что целовалась в чулане с Брэдфордом Кингсли.
— Я никогда не целовалась в чулане с Брэдфордом Кингсли! — оскорбилась Мэдисон Грейс. — Мы всего лишь разговаривали. К тому же ему нравилась Сара Стид.
Все трое одновременно поникли, с любовью вспоминая свою подругу.
— Бедняжка, — сказала Вера, — у нее был такой неприятный запах изо рта!
Все печально закивали, а потом Тильда добавила:
— Если бы только ей удалось тогда сбежать от петуха, они с Брэдфордом могли бы пожениться.
Я смотрела, как они искренне предаются воспоминаниям. Скорее всего крошечная Вера была старшей, за ней — Тильда, и уже потом — Мэдди. Наблюдать за ними было все равно что смотреть ситком. Так уж вышло, что теперь у меня мало времени на телевизор, поэтому я стояла и молча развлекалась на всю катушку.
Троица снова заспорила по поводу коробки с красками, которую маленькая девочка уже тащила к своей маме.
— Сколько? — спросила мать у мужчины в шезлонге.
— Два с четвертью бакса.
— Два с четвертью?! — завопила Вера, выныривая из печальной ностальгии, и потрясла кулаком в сторону шезлонга. — Да я тебе сейчас в челюсть засвечу за эти краски! Как тебе такое?
Мэдди наградила старшую сестру укоризненным взглядом:
— Не становись на дыбы.
Вера подалась к ней, коснувшись рукой уха:
— Что?
— Бога ради, Вера Дон, ты меня прекрасно слышишь. Мы же покойницы!
— Что?!
Покачав головой, Тильда повернулась ко мне:
— Это она специально, чтобы нас подонимать.
Я тихо рассмеялась и быстренько осмотрелась, чтобы узнать, не обратил ли кто-нибудь на меня внимания.
— Может быть, вы хотите перейти? — спросила я у всех троих.
— Ни за что на свете! — тут же отозвалась Мэдди. — Мы ждем сестру. Хотим перейти все вместе.
Это что-то новенькое.
— Похоже на хороший план. Когда будете готовы, вы знаете, как меня найти.
— Еще бы! — сказала Вера. — Вас сложно не заметить.
Еще раз осмотревшись, я нашла какой-то очень древний на вид прибор, стоявший на самом краю карточного стола, и спросила, чувствуя, как от восхищения горят глаза:
— А что это такое?
— Точно не знаю, — ответил мужчина в шезлонге.
— Что ж, Мэдди, твой внук всегда был гадким негодяем. — Вера посмотрела на меня. — Его бедная мать еще и недели не прожила в доме престарелых, а он уже распродает все ее имущество.
— Все наше имущество, — уточнила Тильда. — А это — детектор лжи. Чтоб вы знали, наш отец работал на Гувера.
— Странный был человек этот Гувер, — неприязненно сморщила нос Вера.
Мэдди нахмурилась:
— И как это к тебе вернулся слух?
Вера снова поднесла к уху ладонь:
— Что?!
Я с трудом не рассмеялась вслух.
— Полиграф, говорите? Взаправду?
— Что? — на этот раз вопрос прозвучал из уст гадкого негодяя.
— Оно работает?
— Понятия не имею, — ответил он и поднес ко рту банку пива.
— Работает? — переспросила Мэдди таким тоном, словно я ее обидела. — Да как часы! Однажды я использовала детектор на Тильде. Она бегала на свидания с моим парнем у меня за спиной.
— Это была не я, Мэдди, а Эстер. А поскольку ты понятия не имела, что делаешь, результаты оказались весьма сомнительными.
— Сколько? — спросила я у мужика.
Тот пожал плечами:
— Отдам за двадцатку.
— Продано.
— За двадцатку? За двадцать долларов? Да ему место в музее, а не на какой-то там дворовой распродаже! С этого мерзавца шкуру живьем содрать мало!
