Мужчина вздохнул. Дрожь, сотрясающая его тело, почти прошла. Он приподнялся на локте и посмотрел на девушку. Стеснение неизвестно темным ангелам. Глаза закрыты, тело расслабленно. Страж заглянул в сознание — пустота.
Сташи открыла глаза:
— Что ты ищешь, Скайлэз?
Он вздрогнул и наткнулся на холодный, как черный лед, взгляд.
— Ты…
— Испугала тебя?
— Нет, — он торопливо ринулся туда, где все было так предсказуемо пару мгновений назад. Задохнувшись от скрутившей внезапно боли, сжался. Прижал ладони к голове, внутри которой разрывалось нечто, причиняя страдания, безжалостно, медленно. Мука такой силы…отголоски которой он обычно чувствовал в непокорных и наказуемых им.
— Больно? — с любопытством спросила Сташи, переворачиваясь на живот. И отпустила. Скайлэз потемневшими от гнева и страданий глазами смотрел на нее. Но адское пламя его бешенства осталось холоднее пожара, бурлящего в безумии ее рубиновых зрачков. Она задела его. Хуже. Унизила. Обманула.
Мужчина расхохотался:
— Ты хитра.
— Нет, — девушка лениво чертила круги пальцем на простыне.
— Тогда зачем?
— Это ты пришел за мной…
— Погоди, — вспышка озарения мелькнула в его глазах. И мир взорвался беззвучным криком. Зажав уши руками, они молча смотрели друг на друга. В комнате стояла тишина, но крик не прекращался. Захлебывающийся, отчаянный, ввинчивался в них изнутри. Крик каждого из них, связанных единым родством и означающий только одно.
— Стэлла! — произнес Скайлэз, вскакивая.
Мы нашли Стэллу быстро. Я полностью подчинилась инстинктам и навыкам Скайлэза, который легко ориентировался в странном мире грязи и вони, к тому же умел управлять самоходной повозкой, оставленную стражем. Стэлла пряталась в подворотне, забившись в узкую щель между домами, и когда увидела нас, поначалу не узнала.
Никогда прежде мне не приходилось видеть испуганных приходящих. Их закалка в процессе обучения доводила психику до определенного состояния, в котором так пугаться невозможно. А Стэлла была в ужасе. Скайлэзу пришлось поднять ее на руки и упирающуюся, тащить до машины. Я видела открывающийся в беззвучном крике рот, и белые зрачки вытаращенных глаз. Болезненно морщась, крики так и звучали в голове, хотя уже тише, я шла за Скайлэзом. Размышляла, что явилось причиной столь явной паники у существа, которому и бояться-то нечего. Только там, в моем номере, сидя на ранее белоснежных, а теперь забрызганных коричневой грязью простынях, она разрыдалась. Видела я плачущих приходящих, но не слишком часто. В мире дом. Что-то значимое произошло. Более глобальное, чем простая смерть человека, вампира или разрушение чего-либо. Да и что приходящим до кого-то? Умереть не могут, право решать присвоено. Одного не пойму, как сосуществуют при столь странном отношении друг к другу? Давно хотела поинтересоваться у Скайлэза, вдруг ответит — как убить приходящего? Как они умирают и когда? А тут Стэлла… Я сидела в кресле, наблюдая за рыдающей на плече Скайлэза женщиной, и пыталась понять.
Наконец, она выплакалась и смогла говорить внятно. Я не поняла ничего, но бывший страж не удивился.
— Да уж, — взглянув на меня, спросил, — поняла?
— Нет.
— В некоторых мирах… во многих мирах есть стражи. Приходящий, чья причина заключается в выборе им роли стража, становится частью мира, который его призвал. И наоборот, мир проникает в приходящего, наделяя его новыми способностями, гораздо более широкими, чем у обычных сташи. Правда, на обязанности тоже не скупится. Страж чувствует и может контролировать множество событий. Знает обо всех приходящих, что открывают двери его мира. А непрошенным гостям оказывает прием, прохладный, если помнишь. Любой из нас знает о намерениях гостя почти всегда. Но это 'почти' провоцирует между приходящим и стражем стычки, порой жестокие. Если, например, приходящему глянулся мир, занятый стражем. Они могут договориться или драться за первенство.
Я смотрела с удивлением. Драться? О каком видовом преимуществе они мне говорят, если борются, как животные, за кусок земли? Скайлэз меж тем продолжал:
— Ты пойми, дело не в драке. Дело в намерении. Если мир принял стража, его место никто и никак занять не сможет. Сам мир встанет на защиту. Но, бывает и так…
— Не понимаю, — перебила я. Он поморщился, скрывая досаду.
— Приходящие бывают разными. Тебе хоть что-то Мэрис рассказывал?
— Кое-что.
Скайлэз раздраженно вздохнул. Смирился с ролью няньки и неохотно просветил:
— Сташи открывает первую дверь в мир-дом. Не откроет ее, не откроет ни одну другую. Потом, причина вызывает нестерпимый зуд поиска, и новообращенный уходит на зов. Он может бродить долго. Из мира в мир, искать. Когда сташи осознает причину и раскроет ее значение, то станет именоваться приходящим. А позже станет стражем, охотником, жителем мира-дом, просто путешественником. До этого мига он не приходящий, но сташи.
— Слишком сложно, — тихо произнесла я. Мужчина проигнорировал, продолжая говорить:
— Многие приходящие знакомы. Как мы со Стэллой, например. Когда сташи становится стражем или охотником, его особые способности применительно к потребностям приобретают новые грани и дополнительную мощь. Умение видеть чужое сознание, улавливать намерения, чувства. Такой рост происходит не у всех. Возраст часто сказывается. Чем старше и опытнее приходящий, тем больше возможностей ему открывается. Но бывают исключения, как и везде, понятное дело. Конечно, с Танцующими в огне нас не сравнить, но то легенды. Никто точно не знает, какими они были на самом деле. Что выдумано очевидцами, а что дураками…
Мне надоело словоблудие.
— Что же напугало Стэллу?
— Мертвец, — тихо произнес Скайлэз и замолчал.
— Мертвец? — недоумевающее переспросила я, — эка невидаль.
— Ты не понимаешь. Мертвец, проникший в этот мир. Ставший. Чужой ставший.
Как и чего может бояться бессмертный? Стэлле явно пора уходить на покой. Старческое слабоумие у сташи тоже бывает, оказывается.
— Ставшие же не могут пройти сквозь двери, — сказала я, — они заперты в своем мире и теле. Скайлэз потер лоб рукой и мрачно ответил:
— Могу поклясться, в мой мир тоже проникло нечто. Почти одновременно с вашим приходом. Неужели та неопознанная тварь, за которой охотилась Нарьяна? Думали, матерый вампирище затаился, прятался по окраинам много лет. Ведь был же подвох, но не смог я тогда поверить своим ощущениям. Хотя стоило. Одновременно проникали трое, не видел я четких образов, и не был потому напуган. Так, тревожно немного что ли. На тебя грешил, между прочим. Значит, сила той твари увеличилась. Она стала ярче. Этот вампир… он не вампир, но и сташи быть не может. Образ искажен? Маскируется? Стэллу не проведешь, она слишком опытна и сильна для того. Но что тогда? Чувствовал я смутное беспокойство, да шевелилось оно слишком глубоко внутри и обманывало иллюзией. Не поверил в происходящее, нам опытным не могло казаться, думал. Слишком стали беспечны, — Скайлэза несло, не мог остановиться, а я…просто слушала, — Это нарушает мировой порядок вещей. Само равновесие. Я испугался, когда понял, что передо мной существо, природа которого неизвестна. Приказал убить. Как видишь, вышло иначе. Тварь перебила охотниц, смертельно ранила Нарьяну. Уверен, вампир стал сильнее, и намного, раз она чувствовала угрозу своему существованию. Но и это не самое главное. Миры начнут рушиться. А Танцующих в огне больше нет.
