— Есть тут хоть что‑то, за что мы не получим плетей? — пробормотал кто‑то справа, и учитель тут же откликнулся, обнаружив острый, как у собаки слух:
— Есть! Но не в этой школе. И не в этой жизни, наверное. Когда‑нибудь вы возродитесь снова, в новом теле — по крайней мере так говорят некоторые ученые богословы — и вот тогда у вас будет, наверное, другая жизнь. Но пока что — такая. И я вам скажу — не самая плохая жизнь на белом свете! Вы молоды, сильны, у вас хорошее будущее — подумайте об этом! Ваши сверстники, возможно, сейчас работают в угольных шахтах, добывают руду в подземных разработках, и замечу — живут не более трех — пяти лет. Если точнее — мрут, как мухи под тапком служанки. Вы же получаете хорошую работу, хорошую плату за нее — плату больше, чем у свободных людей! Потому не нужно ныть, надо делать то, что вам говорят. И тогда все будет хорошо. Итак — ты, да, ты — подойди, возьми листки и раздай их всем ученикам. Вот так…да. Готово! Итак, первая буква алфавита…
* * *
— Соль есть? Ага! Там закончилась! — Саргус сунул пальцы в солонку, захватил щепотку белого порошка и с наслаждением присолил кусок лепешки — Все‑таки хорошо здесь кормят, правда?
— Как на убой! — откликнулся мрачный парень справа от Щенка, один из тех, кто в камере выступил в защиту Адруса — Откормят как следует, и сожрут.
— Лебель, ты как всегда мрачный! Ты чего такой мрачный? Жрать есть чего, пить есть чего, одеть есть чего, крыша над головой имеется — чего еще надо? — откликнулся парень из зануссов, сидящий напротив спросившего — Я лично доволен!
— Вчера тоже был доволен, когда резал нос своему другу? — так же мрачно осведомился Лебель — А он как, был доволен? Не забыл тебя поблагодарить?
— Вот умеешь ты испортить настроение! — занусс на мгновение замер, затем продолжил вытирать чашку куском лепешки — Им не повезло, да! А нам повезло! И теперь мы будем жить, иметь, что хотим! И всегда сыты!
— Я и дома был сыт — снова буркнул Лебель — У нас все было. У меня были родители, и сестры. Родителей теперь нет, сестры ублажают проклятых зануссцев! Это ты потомственный раб, ты не видел хорошей жизни! А я свободный человек…был. Так что заткни свою пасть и жри, рабская шкура!
— Сам рабская шкура! — нахмурился занусс — Империя теперь твой дом. Ты должен ее любить и охранять. А твои сестренки будут ублажать зануссцев — почему бы и нет? Так и должно быть! Хорошенькие? Может когда‑нибудь и я их…
Бах!
Чашка с недоеденной кашей врезалась в лицо занусца, рост перепрыгнул через стол, и крюком справа добавил неприятелю в ухо так, что тот слетел со скамьи, задрав ноги. Парень схватил его за горло, и начал бить об пол так, что через два удара глаза занусца закатились и он обмяк, будто мертвый.
Налетели двое дежурных из недопесков, роста оторвали от жертвы, отбросили в сторону и начали оживлять лежащего на полу бесчувственного занусса. Через минуту тот закашлялся, покраснел, выбрасывая из глотки попавшие в нее кусочки пищи, потом сел, опираясь спиной на скамью. Неслышно, шагая как зверь на мохнатых лапах, откуда‑то сзади появился командир Третьей Стаи, осмотрел участников потасовки застывшим, холодным взглядом и медленно, с расстановкой, спросил:
— Что здесь произошло, и кто зачинщик? Ты! — он указал на "жертву" — Отвечай! Кто и за что тебя избил?
— Вот он! — занусс с ненавистью посмотрел на Лебеля — Сказал, что нас кормят на убой, и что я рабская шкура! И что он ненавидит Империю, которая сделал его рабом! А когда я сказал, что мне тут хорошо, что я доволен — стал меня бить!
— Он врет! — вмешался Саргус — Врет, скотина! Не так все было! Не так!
— Ничего я не вру! — осмелел парень — А ты его приятель, я видел, как вы с ним шептались! Может вы вообще любовники, откуда я знаю! Все так и есть, как я сказал! Не верь ему!
Третий внимательно осмотрел место происшествия, посмотрел на избитого, на роста, потиравшего окровавленный кулак со сбитыми костяшками (оказывается он успел врезать своему противнику и по зубам), и тут взгляд командира зацепился за Адруса, спокойно — мрачно доедавшего свою порцию и не обращавшего внимания на поднявшуюся суматоху. Тому было плевать, что вокруг встала толпа любопытных, наплевать на то, что подошел сам Третий — Щенок был занят своей кормушкой, и если никто не посягал на его пищу, ему было безразлично то, что вокруг творится. По крайней мере, это было просто‑таки написано на его бесстрастном лице.
— Ты! Скажешь, что здесь произошло! — Третий указал на Адруса, уткнувшегося взглядом в столешницу, и все‑таки не уберегшегося от внимания начальства — Я слушаю!
Щенок замер, медленно поднял взгляд на Третьего и Пес вдруг нахмурился — ему показалось, что парень сейчас же метнет в него тарелку с недоеденной кашей. Командир сморгнул, ощущение опасности исчезло, но тревога осталась. Этот парнишка ему не нравился. Совсем. Он слишком отличался от остальной массы учеников, а то, что непонятно, вызывает недоверие и страх. Страх Пес испытывать уже разучился, а вот неприязнь — это да. Чутье старого вояки говорило, что от этого парня можно ждать чего угодно. От подвига, до страшного преступления, о котором будут говорить годами. Из таких получаются великие полководцы и самые жестокие, дерзкие пираты и разбойники.
— Так я жду! — резко бросил Третий, заиграв желваками на узких скулах — Говори!
— Этот — Щенок указал на пострадавшего — Сказал, что сестры вон того должны обслуживать подданных империи. Тот бросил в него чашку, потом начал его бить. Все.
— Он говорил что‑то о том, что ненавидит Императора? — прищурился Третий — О том, что ненавидит Империю?
— Нет. Такого не говорил — коротко ответил Щенок, каменея лицом — Это ложь.
— Он не мог такого сказать! — вмешался Саргус — Мы же прошли Ритуал! Для нас Император превыше всего! Он просто не мог сказать такие слова, ты же знаешь!
— Тебя я не спрашивал — холодно заметил Третий — два удара плетью! Ты — за нападение в столовой — пять ударов плетью. Ты — за ложь командиру — десять ударов! Тебе — за правдивое изложение обстоятельств происшествия благодарность, и… (третий залез в карман и достал тяжелую серебряную монету) вот!
Монета глухо стукнулась о стол перед Адрусом и Щенок замер, глядя на нее, как на внезапно появившуюся лесную змею — того и гляди укусит!
Третий подал команду дежурным, они подхватили провинившихся и вытолкали их прочь. Буквально через три — пять минут в столовую донеслись громкие шлепки плетей о тело наказуемого, вскрики и стоны.
— Продажная тварь! — прошипели откуда‑то со стороны, но Щенок не обратил внимания на злобное шипение, отнес пустую чашку к мойке, и не глядя на стол, где осталась лежать монета, вышел из столовой.
