— И погибают вдвое чаще… — пробормотал кто‑то в строю, и мастер, услышав, поморщился, но ответил:
— Да, чаще! Но разве не почетно умереть за императора? Разве его интересы не превыше всего? Ну да ладно — это и так ясно. Итак, к делу: среди вас есть те, кто изучал боевые искусства? Или хотя бы кулачный бой, какой в ходу у простолюдинов?
— У нас есть тот, кто побьет лучшего бойца Школы! И побил! — из строя вышел Дегер, замер, продолжив — Мастер Хангос! Если простой Щенок может побить вашего лучшего бойца, зачем тогда обучаться рукопашному бою?
— Как твое имя, дерзкий Щенок? — нахмурился мастер — Это ты что ли побил лучшего ученика Школы?
— Щенок Дегер, мастер Хангос! Простите, Мастер Хангос! Но это не я! У нас есть некий Адрус, его еще иногда называют Зверенышем, или Щенком, так вот он побил лучшего ученика Школы ничему не обучаясь!
— Я слышал об этой истории, хотя сам не видел — задумался мастер, глядя в лицо вытянувшегося перед ним парня — Я не верю, что необученный ученик мог победить мастера. Значит дело было в чем‑то другом, например — бойцу дали приказ не убивать и не калечить Щенка. Притом, как я знаю — ему не дали закончить бой. Если бы поединок продлился чуть дольше — участь твоего Адруса была бы предрешена.
— Я тоже самое сказал, мастер Хангус! Боец ему поддался! И никакой этот Адрус не сильный боец, так — болтун и жалкий червяк!
— Это не червяк ли вырвал тебе щеку? — шепнули из второго ряда — То‑то ты вопил, как будто тебя режут!
— Это была случайность! — нахмурился Дегер — Он подло напал, когда я не ожидал! А если бы я был готов — надрал бы ему задницу!
— Бы, да все бы…болтун! — снова шепнул парень, и покосившись Адрус узнал Лебеля, стоявшего в двух шагах от него. Это он доставал Дегера своими высказываниями.
— Хмм…я вижу, у тебя какая‑то личная вражда к тому парню, так? — снова усмехнулся мастер — Может быть ты хочешь показать всем, что дерешься лучше, чем твой…хмм…приятель?
— Попался! — торжествующе шепнул Лебель.
— Нет, мастер. Мне бы очень хотелось посмотреть, как ты накажешь самонадеянного болтуна, который говорит, что бойцы школы ничего не стоит, что любой рост может оторвать им руки и ноги и выбросить в помойку!
— Лживая тварь! Трус! — шепнул Лебель, сокрушенно помотав головой — Вот ведь гаденыш!
— Он так говорит? — удивился мастер — На самом деле? Покажите мне этого великого бойца, что за чудо такое появилось в наших рядах?!
Строй расступился, парни отошли от Адруса, а он остался стоять на месте, бесстрастно глядя в лицо мастеру, остановившемуся напротив него. Щенку не было страшно. Что будет, то и будет! Если боги решили, что Адрус должен пожить подольше и отомстить за гибель родителей, значит так и будет. Если погибнет — скорее увидится с мамой и отцом, что тоже совсем неплохо. Скорее — хорошо. Только жаль, что не выполнит обещанное… Кому обещанное? Да самому себе! Ведь мужчина должен держать слово — так говорил отец, а он никогда не бросал слова не ветер.
— Вот он какой, Звереныш! — мастер критически осмотрел мальчишку, отметил, что плечи у парня довольно крепки, сложен очень пропорционально. Длинные, эластичные мускулы не были крупными, но для бойца излишняя мясистость как раз не очень хороша. Скорость теряется. Крупные люди двигаются медленнее, чем худые и жилистые, потому среди Псов не бывает толстяков, или громил, похожих на мясников — вот те как раз огромные, часто ожиревшие. Лишние мускулы не благо, а проклятие — попробуй‑ка, одолей человека, в которого невозможно попасть! А вот он, даже если не обладает техникой смертельных ударов, постепенно забьет громилу своими, казалось бы, несильными и неопасными ударами.
Отметил мастер и взгляд мальчишки — испытующий, спокойный, как у зверя, определяющего силу предположительного противника. Взгляд бойца, но не мальчишки. Другой бы сейчас на его месте стал жаться, краснеть, бледнеть, волноваться, выдал бы свой страх — не движениями, так выражением лица, но этот…этот просто стоял и смотрел, и было ясно — он готов ко всему. И вернуться в строй, и умереть, если понадобится.
А пуще всего — убить. Это был прирожденный маленький убийца, мастер знал такой взгляд. Такой человек не бросает угроз на ветер, он просто молча убивает, не раздумывая ни мгновения.
Таким был мастер специальных умений, тайного изощренного убийства, тренирующий лазутчиков. Его побаивались даже преподаватели. Говорили, что он владеет магией — нехорошей, запретной, наносящей вред человеку. Поговаривали, что его время от времени используют, чтобы убрать одного из злостных противников Императора — не всех можно отдать под суд по сфабрикованному, или даже реальному обвинению — некоторые вельможи обладают влиянием сравнимым с влиянием Императора, и если отрубить этому знатному дворянину — поднимутся многочисленные родственники, и будет война.
А вот если у такого человека внезапно остановится сердце, когда он проходит через толпу дворян, если он умрет от непонятной болезни — разве император в этом виноват? Рука богов! И никак иначе. И никто не знает, что есть такой человек, который способен убить одним прикосновением в определенную точку тела, легким хлопком, от которого откажет печень, или остановится сердце.
"Удар отсроченной смерти" — это не всем доступно. И это отрицается. Нет такого искусства! Нет такого умения! Но человек, владеющий им — есть. И это знали немногие.
Мастер Хангос знал. Мастером Смерти был его родной брат Мангус, именно он занимался обучением группы лазутчиков — убийц. Тридцать с лишним лет назад они вместе попали в рабство, так же — с Северного материка, брат оказался более способным, чем Хангус, и его обучили специальным искусствам, Хангоса — нет. Впрочем, он и не жалел — быть тайным убийцей, тайным палачом никогда не было заветной мечтой этого человека. Его устраивало нынешнее положение вещей.
— Ты говорил, что обучение единоборствам в нашей Школе никуда не годится? — мастер прищурился, будто выбирая точку на теле парня, в которую направит смертельную стрелу — Говори, не бойся!
— Я и не боюсь — пожал плечами Звереныш, и Хангос понял — точно, не боится!
— Так ты говорил такие слова?
— Нет.
— Почему же он так сказал?
— Потому что он лживое грязное животное! — отрезал Адрус, не глядя на недруга, покрасневшего, как вареный рак.
— Вот как? Скажи, а ты мог бы его победить? — рассеянно спросил мастер.
— Мог бы. И уже побеждал. Потому он весь изошел на дерьмо. Он ничтожество, и таким ничтожеством останется навсегда. Раб! Рабская душонка.
