– Мне нужно идти, – сказал он.
– Что делать с Первоходом? – спросил атаман Вичкут.
– Бесы, сидящие в нем, изглодали его душу. От этой души уже ничего не осталось, а значит, нам почти не за что бороться. Убейте его.
– Ты хочешь, чтобы мы сделали это быстро?
Пастырь снова взглянул на Глеба, на мгновение задумался и качнул головой.
– Нет. Даже самому падшему из падших нужно дать шанс для раскаяния. Я хочу, чтобы его смерть была мучительной.
Пастырь повернулся и шагнул в стену. Мгновение, и он исчез из вида.
Несколько секунд разбойники сидели молча, с благоговением, восторгом и страхом глядя на стену, сквозь которую только что прошел их учитель.
– Куда он ушел? – хрипло спросил Глеб.
– Это никому не ведомо, – ответил Шкуродер. – Пастырь приходит и уходит, когда ему вздумается. У него много дел. – Он перевел взгляд на Глеба. – Ну что, Первоход, пришло время побороться за твою душу. Полагаю, ты крепкий орешек и хорошо умеешь терпеть боль?
– Самая большая пытка – это слушать твою болтовню, – угрюмо изрек Глеб. – Делай то, что должен, но только молча.
Вичкут засмеялся.
– Я уже давно не мучаю людей сам, но для тебя сделаю исключение! Я своими руками сдеру с тебя кожу, ходок!
Вичкут намотал на кулак тряпку, взглянул на Глеба волчьим взглядом, усмехнулся и хлестко ударил его кулаком в челюсть. Голова Первохода мотнулась, в черепе зазвенело, рот наполнился кровью.
Глеб выплюнул кровь и спокойно посмотрел атаману в глаза.
– Это все, на что ты способен? – с хмурой усмешкой спросил он. – Моя двоюродная сестренка бьет сильнее.
Шкуродер прорычал что-то невразумительное и снова ударил. На этот раз удар был так силен, что Глеб едва не потерял сознание. Перед глазами у него замелькали желтые мурашки. Только нечеловеческим усилием Глебу удалось не отключиться.
– И только-то? – с трудом процедил он. – Развяжи меня, и я покажу тебе, как бьет настоящий мужчина.
Новый удар обрушился Глебу на лицо. Потом еще один. И еще. Глеб потерял сознание.
Очнулся он от того, что кто-то выплеснул ему в лицо ушат холодной воды. С трудом раскрыв глаза, Глеб потрогал языком зубы – целы ли? Одного, с левой стороны, не хватало. Ладно, не беда.
Распухшие губы пылали огнем. В голове гудело.
Увидев, что Глеб открыл глаза, Шкуродер, сидевший с другими разбойниками за столом и пивший олус, ухмыльнулся.
– Ну что, шутник, пришел в себя? Готов принять истинную веру и отрешиться от дьявола?
– Готов… надрать тебе задницу.
Шкуродер поднялся с лавки и взял со стола длинную сапожную иглу.
– Как насчет игл? – поинтересовался он у Глеба.
– Обожаю… иглоукалывание.
Когда сапожная игла вошла Глебу в руку, он вздрогнул и стиснул зубы, чтобы не застонать. Вичкут приблизил свою красную морду к лицу Глеба и уставился ему в глаза.
– Терпишь, – хрипло проговорил он. – Молодец. Многие не умеют.
Он вдавил иглу глубже, и у Глеба захватило дух от боли.
– А ты не терпи, – продолжая сверлить Глеба взглядом, сказал Шкуродер. – Покричи. Тут тебе стыдиться некого.
Атаман снова нажал на иглу. Пот градом покатился по лбу и щекам Глеба, но он молчал.
– Хочешь, чтобы я перестал? – спросил Вичкут.
– Наоборот… – выдохнул Глеб и сделал попытку усмехнуться. – Сколько я тебе… должен?
– Сучий потрох! – рявкнул Шкуродер, выхватил иглу из руки Глеба и несколько раз со злостью всадил ее Глебу в бедро. Затем вынул окровавленную иглу и швырнул ее в угол комнаты. Прошел к столу, допил залпом олус и вновь повернулся к Глебу.
– Перед смертью ты станешь христианином! – рявкнул атаман.
Глеб приподнял брови.
– Ты решил… обмакнуть меня в купель… со святой водой?
– Я крещу тебя железом и огнем! Лишко, раскали кочергу докрасна! – приказал атаман одному из разбойников. Тот кивнул, соскочил с лавки и поднял кочергу.
– Шкуродер, – окликнул атамана лысоголовый Гвидон. – Пастырь не одобрит этого.
– Он велел мне позаботиться о душе Первохода. И я выполню его приказ, чего бы мне это ни стоило!
– Ежели хочешь, жги его сам, – пробурчал Гвидон. – А я супротив воли Пастыря не пойду.
Атаман побагровел от ярости, шагнул к Глебу и изо всех сил ударил его кулаком под дых.
В себя Глеб пришел, когда Шкуродер собственноручно окатил его ледяной колодезной водой.
– Очухался, ходок? – с ухмылкой спросил он. – Пора продолжить.
Глеб отплюнул воду и сипло, с трудом ворочая языком, пообещал:
– Я убью тебя, Вичкут.
Атаман засмеялся и вернулся к столу за новой порцией олуса.
Глеб покосился на длинноусого разбойника, вертящего в руках его скорострел. Тот повернул скорострел к себе стволом и заглянул в черное дуло. Его большой палец лежал на спусковом крючке.
Уставившись на длинноусого пристальным, яростным взглядом, Глеб мысленно приказал, вложив в этот приказ весь гнев, всю ярость и всю злобу, на какую только был способен: «Жми!»
И тут случилось нечто невообразимое: палец длинноусого, повинуясь мысленному приказу Глеба, сам собой нажал на спусковой крючок.
Раздался хлопок. Стрела с жужжанием вылетела из дула скорострела, пробила лысоватый череп длинноусого разбойника насквозь и на четверть вершка вышла у него из затылка.
Бражники на мгновение забыли об олусе и жареной свинине и устремили взгляды на длинноусого.
Глеб напряг все силы, на какие только был способен. «Ты можешь, – приказал он себе, стиснув зубы. – Ты – порождение Гиблого места… Свирепое исчадие… Тебя боятся даже волколаки!»
Раздался глухой хлопок. Путы, стягивающие руки Глеба, лопнули. Первоход прыгнул вперед, перекувыркнулся через голову, подхватил с пола упавший скорострел, передернул зарядную скобу и наставил его на Вичкута Шкуродера.
Тот оцепенело и тупо уставился на Глеба. Кто-то из разбойников поднял было меч, но Шкуродер махнул рукой, и тот послушно опустил меч.
– И что теперь? – спросил он, глядя Глебу в глаза. – Отправишь меня к праотцам?
– Эй, ты! – Глеб устремил взгляд на разбойника по кличке Лишко. – Выпусти Хлопушу из чулана. Быстро!
Лишко повиновался. Хлопуша вылез из чулана потный, всклокоченный, помятый, злой. Прорычал что-то невразумительное, схватил разбойника поперек талии, резко оторвал его от земли и швырнул через всю комнату. Лишко рухнул с размаху на стол и с грохотом скатился с него на пол.
– Вот так, – удовлетворенно произнес Хлопуша и отряхнул ладони. Потом воззрился на молчаливых разбойников и спросил:
– Кто-нибудь еще хочет?
– Тебе конец, верзила! – прорычал Шкуродер.
– Это мы еще посмотрим, – парировал Хлопуша. Он взглянул на Глеба. – Первоход, что будем делать дальше?
