— Если не возражаете, я поем, пока мы будем разговаривать.
— Мы же не можем позволить вам погибнуть от голода… У нас неприятности?
Салливан перетащил стул от письменного стола в кухню и сел:
— Джеймс, у тебя всегда какие-то неприятности, а у Пола их не бывает. Сколько у нас времени до захода солнца?
— Тридцать две минуты, — ответил Пол, и мы с Салливаном воззрились на него.
В тот самый момент я понял, что после первой встречи я Пола, в сущности, не видел. Я видел только свое первое впечатление: круглые глаза за круглыми стеклами очков, круглое лицо, круглая голова, все круглое. Странно, что я раньше не замечал, какие внимательные у него глаза и как беспокойно кривятся его губы. Выходит, мы провели много недель в одной комнате, а я ничего не видел, пока мы не очутились у Салливана на кухне. Интересно, кто из нас изменился?
— Да ты у нас метеоролог, — проворчал я, недовольный тем, что он ухитрился незаметно поменять свой «круглый» образ. — Ну или кто там знает про восход и закат и фазы луны?
— Знания полезны, — назидательно сказал Салливан и так посмотрел на меня, как будто я провинился. Не подействовало. Он начал есть. — Я сегодня разговаривал с профессором Линнет.
Мы с Полом фыркнули.
— Какой она профессор?
— Ты несправедлив, Джеймс. У нее докторская степень то ли по английскому, то ли по психологии. Неважно. Важно другое: ее степень означает, что она, если захочет, может сильно испортить нам жизнь, потому что я всего лишь магистр. В этой школе «магистр» означает «последний человек». — Салливан проглотил еще кусок яичницы и указал вилкой на лежащую на столе папку. — Принесла мне ваши планы. Похоже, они произвели на нее глубокое впечатление.
— Да уж. Линнет поделилась с нами некоторыми из этих впечатлений на уроке. — Я открыл папку, в которую были аккуратно вложены наши планы, и увидел помятый уголок.
— Она привела несколько весомых аргументов. — Салливан поставил тарелку на стол и пристроил рядом с ней ноги. — Во-первых, она отметила очень вольную интерпретацию моего задания. Мой подход к преподаванию показался ей чрезмерно свободным. А еще ей показалось, что Джеймс хамил.
Я не ответил. Нельзя не признать, аргументы имели под собой основания.
— Линнет порекомендовала… сейчас скажу. Передайте мне папку. Я все записал, чтобы не забыть.
Он протянул руку, и Пол осторожно вложил в нее бумаги. Салливан вытащил из-под наших планов листок:
— Так, посмотрим… Во-первых, установите для заданий строгие правила и НАСТОЙЧИВО следите за их выполнением, особенно при работе с трудными студентами — по крайней мере один такой у вас есть. Во-вторых, держите достаточную дистанцию при общении с учениками, чтобы не потерять их уважение. В-третьих, будьте как можно более строги при оценке работ трудных учеников, поскольку хамство основывается на их неуважительном отношении и чрезмерной самоуверенности.
Салливан опустил листок и взглянул на нас с Полом.
— Она посоветовала велеть тебе, — он кивнул в сторону Пола, — до понедельника переделать план в соответствии с рамками задания, чтобы получить возможность исправить «удовлетворительно» на «хорошо», а тебе, — он посмотрел на меня, — поставить «удовлетворительно» и сказать, что если ты до понедельника не переделаешь задание, то оценка превратится в «не зачтено».
Губы Пола непроизвольно сложились в маленький кружок. Я скрестил руки на груди и промолчал. Салливан уже решил, что сделает, это любому понятно. Выпрашивать оценку получше я не буду. К черту все.
Салливан положил папку на стол и тоже скрестил руки на груди:
— В связи с этим, Джеймс, у меня есть вопрос.
— Задавайте.
Он кивнул на планы:
— Кого ты планируешь на роль Блейкли? По-моему, лучше всех подойду я.
Пол ухмыльнулся, и даже я позволил себе кривую полуулыбку.
— Это значит, что «удовлетворительно» за план мне не грозит?
Салливан убрал ноги со стола.
— Это значит, что я не люблю правила. Это значит, что разочарованный в жизни преподаватель драмлитературы не будет указывать мне, как работать с учениками. Пьеса просто горит, даже по плану видно. Это отличная самоуничижительная сатира, и я считаю, что вы заслуживаете шанс постараться и получить за нее хорошую оценку. Но вам придется труднее, чем остальным, — им-то просто надо написать трехстраничное сочинение.
— Ничего, — тут же ответил Пол. — Зато намного круче.
— Точно. Где будете репетировать?
Но ответили мы не сразу, потому что вдалеке послышалась медленная и призывная песня оленерогого короля. Я с усилием выговорил, перекрывая музыку:
— В Бриджид-Холле.
— Любопытный выбор. — Салливан перевел взгляд на Пола, который барабанил по столу в маниакальном ритме и часто моргал. Он, конечно, не подпевал песне короля мертвых, однако в остальном ему не хватало только светящейся вывески над головой: «Нервный ли я? НЕ ТО СЛОВО!»
Я выразительно на него уставился.
— Что такое, Пол? — спросил Салливан.
— Он… — начал я.
— Я слышу короля мертвых, — выпалил Пол.
Мо-ло-дец. Я оперся подбородком на руку и начал стучать пальцами по щеке.
Салливан взглянул на меня, затем снова на Пола:
— Что он говорит?
— Оглашает список мертвых, — ответил Пол, судорожно цепляясь кончиками пальцев за самый край стола, прижимая пальцы по очереди, как будто наигрывая мелодию. — Не тех, кто уже умер, а тех, кто умрет. Как вы думаете, мне в психушку не пора?
— Нет. — Салливан подошел к окну и приподнял раму. Вместе с холодным ветром в комнату ворвалась песня. Она пробирала меня до костей, требуя, чтобы я встал и пошел за ней. Я из последних сил удерживался, чтобы не выбежать на улицу. — Множество… ну, пусть не множество, но достаточно много людей слышат его в октябре, до самого Хеллоуина.
— Почему? — спросил Пол. — Почему я его слышу?
Салливан покачал головой:
— Не знаю. Он говорит разным людям разные слова. Ты не свихнулся.
Почему-то меня это не успокаивало; по тону Салливана было ясно, что безумие может оказаться более предпочтительным. Он подошел к стойке, взял блокнот и положил его перед Полом.
Тот послушно взял ручку, лежавшую возле папки:
— Что мне делать?
Салливан чуть шире открыл окно и вновь взглянул на меня, прежде чем ответить:
— Я буду очень признателен, если ты запишешь имена.
от: ди
кому: джеймсу
текст сообщения:
вчера линнет м поймала когда я возвращалась с танцев. Она знала где я была и я испугалась потому что она ужасно себя ведет на занятиях. но она просто сказала что меня никто не должен видеть.
