отправить сообщение? да/нет
нет
сообщение не отправлено.
сохранить сообщение? да/нет
да
сообщение будет храниться 30 дней.
Вестибюль в Сьюард-Холле кажется невообразимо безопасным, а мне было крайне необходимо чувство защищенности. Желательно, как в утробе. Что очень важно, там стоят четыре самых удобных в мире кресла, и к каждому полагается мягкий пуфик. В углах небольшие ниши, где находятся чудеса света. В северном углу стоит рояль, который явно старше Моисея и звучит как паровой орган. В южном расположилась копия греческой статуи — какая-то тетка без головы, зато с идеальной грудью. В восточном углу обитает книжный шкаф, набитый отлично изданными книжками, которые каждый обязан прочитать, но никогда не прочитает. В западном углу стоит торговый автомат, потому что иногда тебе на завтрак ничего, кроме чипсов, не светит.
Два часа ночи. Где-то на четвертом этаже храпел Пол. Я ему завидовал. Мне-то хотелось мерить пол шагами или кричать. Я все думал про Хэллоуин, и каждый раз от этих мыслей у меня волосы становились дыбом, а по коже разбегались мурашки. Спать было невозможно.
Я босиком прошел мимо комнаты Салливана. Хотя дверь была закрыта, мне почему-то показалось, что его там нет. Может, он тоже ушел в холмы искать ответы на вопросы, лежащие за пределами понимания. Я прошлепал в общую комнату и плюхнулся в кожаное кресло.
Фонари за окном заливали притихшую темную комнату странным красно-оранжевым светом. Самые удобные в мире кресла отбрасывали длинные тени, в десять раз больше, чем они сами. Я сидел так неподвижно, что казалось, уже и не вспомнить, как двигаться.
Мне было одиноко.
Ручку я с собой не захватил. Я достал из кармана покой-камень и гладил его большим пальцем, пока желание писать на руках не утихло.
«Нуала, ты здесь?»
— Здесь, — тихо донеслось из другого кресла.
Она сидела на самом краю, как будто готовясь в случае чего вскочить и умчаться. Не знаю, зачем было шептать, если, кроме меня, ее все равно никто не мог слышать, но я был слишком рад ей, чтобы придираться. Я не видел ее с того раза на холме и уже почти решил, что она исчезла насовсем. Привстав, я потащил кресло за собой, пока мы не оказались лицом к лицу, касаясь друг друга голыми коленями.
Я заглянул ей в лицо. Спрашивать вслух не хотелось.
«Ты правда думаешь, что мы умрем, как говорит Пол? И не погибнем в случайном пожаре в общежитии, а нас убьют Они?»
В тусклом свете глаза Нуалы были черными, и я видел под ними темные круги.
— Они убивают фей-одиночек, вроде меня. Тех, кто много соприкасается с людьми. Я видела тела. Может, Они боятся, что мы вас о чем-то предупредим.
Странно было видеть ее усталой. В огромном кресле она выглядела крошечной, очень человечной и уязвимой. Если бы на ее месте сидела Ди, мне нужно было бы ее утешать или шутить, но с Нуалой мне незачем притворяться. Она видит, что творится у меня в голове, так что я могу говорить ей правду.
А правда была в том, что я чувствовал: мы теряем контроль над происходящим. Я уронил лицо в ладони и тер глаза, пока не появились разноцветные искры.
— Ты разве ничего не видел? Ты ведь у нас великий провидец, — горько проговорила Нуала, будто я намеренно утаил от нее рассказы о неотвратимой смерти и разрушениях.
— Поверь, откровения Пола, твои слова о присутствии здесь большего зла, чем ты, бред, который происходит с Ди, — я ничего этого не видел! Я недостаточно сильный экстрасенс. Иногда я чувствую, что что-то не так, но не понимаю, что именно и должен ли я пытаться что-то изменить. Я хотел понять, но не могу. Это чувства, не слова. И уж если говорить совсем честно, то вокруг столько всего происходит… я даже не понимаю, от чего именно у меня волосы дыбом. У меня… — Я замолчал.
— …перегрузка, — закончила Нуала, прочитав окончание в моих мыслях. — Что бы это ни было, все очень серьезно.
Я дернулся, вроде бы услышав какой-то звук. Мы оба застыли, пока снова не убедились в том, что тишину нарушает только шум грузовиков на шоссе в отдалении.
Хотя в общежитии было тихо, я все равно не стал говорить вслух. Я большими пальцами погладил тонкие колени Нуалы, прослеживая очертания костей и места, где наши коленные чашечки соприкасались. Посмотрел на наши тени на полу.
«Что происходит, Нуала? Почему Они не оставят нас в покое? Что Им от нас нужно?»
Она долго молчала, рассматривая мои исписанные пальцы на своей коже, и сказала слегка неровным голосом:
— Власть. Королева хочет власти. Мне кажется, она вступила в союз с дайне сидами.
— С теми, которых притягивает музыка, да? Я думал, они с Королевой враги.
— Они враждовали с предыдущей Королевой. Той, которую твоя недевушка так удачно убила. Тогда дайне сиды могли появляться только в солнцестояние или в присутствии потрясающей музыки. Однако что-то изменилось. И это не могло произойти без позволения Королевы. Тот сид… — Нуала запнулась. — Тот сид, которого ты видел, этот придурочный лебедь — один из них. Он не должен танцевать в это время.
— Найти бы его, — внезапно сказал я, громко и сердито.
Судя по темным гневным глазам Нуалы, ей тоже этого хотелось.
— У тебя усталый вид, — заметил я. Почему-то мне не нравилось, что она выглядит усталой, так же, как мне не нравились запинки, когда она говорила о фее-лебеде.
Нуала ответила немедленно, и я уже начал понимать: значит, врет.
— Совсем не усталый. — Она отвернулась и потом вдруг добавила: — Я выясню, что у них на уме. Мне нечего терять. Все равно через полторы недели я умру.
Я вздохнул и прижал ладони к ее ногам, ожидая, когда по рукам побегут мурашки. Не дождался.
— Ты же потом восстанешь. Как феникс, да? Из пепла. Так что ты не умрешь.
Нуала ткнула себя пальцем в грудь:
— Эта девушка умрет. Все, что составляет меня сейчас, исчезнет. Из пепла возникнет другое тело.
Я скользнул ладонями вверх по ее ногам, чтобы взять ее зажатые бедрами руки в свои. У Нуалы длинные мягкие кисти, совсем непохожие на мои квадратные ладони-лопаты. Подняв ее руки так, что они были между нами, я сказал:
— На твоем месте я бы жутко боялся. Ты такая храбрая, что мне даже стыдно.
— Это ты храбрый, — ответила Нуала. — До глупости храбрый. Это — часть секрета твоей привлекательности.
Я покачал головой:
— Я знал, что попаду в аварию. Знал с того самого момента, когда проснулся, чтобы ехать на выступление. Я весь день провел с этим знанием, просто ожидая, когда случится несчастье. — Я невесело рассмеялся. — Денек вышел тот еще. И когда авария наконец произошла, я мог только думать: «Ну все, вот оно».
