Он снова лег. Эта проклятая Эбба никак не приходит! Он лежит здесь голодный, за окном уже темно, а она там себе празднует. Уже ночь на дворе, а она все не идет. Венчание давно закончилось, где ее носит? Неужели у нее нет никакой жалости к своему бедному, больному мужу? Если она думает, что он будет есть то, что она оставила ему, она глубоко ошибается. Он ведь болен, она должна это понять. А она предлагает ему холодную еду! Это уж слишком!
И он презрительно отвернулся от миски с кашей, которую вполне мог бы съесть — если бы захотел.
Какая досада, что он не смог пойти на свадьбу! Его усадили бы на почетное место. Это был бы день его торжества! Ведь это он выдал замуж свою дочь! Теперь же все почести достанутся Эббе, чего она вовсе не заслужила, эта кровожадная мерзавка!
Потрогав свои ушибы, он жалобно застонал, хотя боль давно уже прошла.
Но он должен был отомстить ей. На Судном дне!
Хейке был в растерянности.
— В последний раз я обнаружил расселину по запаху дыма от их костра. Теперь же я ничего не могу поделать.
— Теперь январь, — заметил ленсман. — Теперь, как никогда, им нужен огонь, чтобы согреться.
— Кстати о костре, — сказал Арв глубокомысленно. — Нужен ли демонам огонь?
— Если кому-то и нужен огонь, так это бесам, — сухо заметил ленсман, совершенно не веривший в подобные истории.
Арв посмотрел на своего удивительного родственника.
— Ну, что, Хейке? Ты что-нибудь придумал?
— Я думаю о том, что слышал на побережье. Когда здесь впервые стали говорить о демонах? Все повернулись к Гунилле.
— Когда твой отец услышал эти крики в лесу?
Вид у нее был весьма жалкий: она стояла, дрожа от холода, спрятав руки под плащ, подавленная и шокированная всем, что произошло за последние сутки.
«Отец? — подумала она. — Кого я теперь могу называть отцом? Во всяком случае, не того, о ком идет речь, не того, кто совсем недавно набросился на меня и который всю жизнь изводил меня своими наставлениями. Что же касается другого… Мне дурно становится при мысли о том, что я чуть не вышла за него замуж! Но все то время, что я знала его, я видела в нем фигуру отца, а не фигуру одинокого мужчины. Но потом все так запуталось… А мать… как она перенесет все эти потрясения? Я люблю маму, со всеми ее недостатками и ошибками. Разве вы не понимаете, что я люблю ее? Что вы хотите от нее? Я хорошо понимаю, что она сбежала, и я сама поступила бы так на ее месте. Убежала бы, чтобы обдумать все и зализать свои раны…»
Кто-то спросил ее:
— Гунилла! Когда Карл впервые услышал крики в лесу?
— Это… это могло быть… года три-четыре назад, — испуганно произнесла она, очнувшись от своих мыслей.
Хейке кивнул.
— В Калмаре произошло нечто подобное в 1790 году. Я точно не знаю, что именно, но я понял, что население стало бояться чего-то, и это продолжается по сей день.
— И никто так и не узнал, что это было?
— Нет.
— Гм, — произнес ленсман. — Об этом стоит подумать. Когда ты сказал об этом, у меня в памяти всплыло кое-что… Мне нужно подумать.
В глубине леса кто-то подал голос: слова передавались от одного к другому.
— Они обнаружили следы Эрланда, — сказал один из мужчин. — Следы его солдатских сапог, которые ни с чем не спутаешь.
— Отлично! — сказал священник. — Безопасность Эрланда для нас теперь важнее всего. Давайте пойдем по следу!
Закат на западе догорал, краски бледнели и становились серыми. На небосводе показалась полная луна, которая была еще совсем бледной. Зимний день был короток, зато ночь длинна, словно семь тягостных лет.
Хейке напоминал теперь какое-то призрачное существо: огромное, косматое существо с горящими желтыми глазами.
Раздражение Эрланда начало спадать по мере того, как он углублялся в лес. Он тоже не имел понятия о том, где находится Ущелье дьявола, поэтому шел наугад. Местность была явно нехоженой, разве что демоны могли наведываться сюда. Сплошное бездорожье, камни, болота, наполненные водой. Поднявшись на холм и увидев далеко-далеко озеро Бергквара, он понял, что ходит по кругу. По его расчетам, он должен был быть теперь на заросшем лесом плато неподалеку от Кнапахульта.
Именно Кнапахульт был ориентиром в его странствиях по бездорожью — ведь именно там слышны были крики, доносящиеся с плато.
Эрланду стало не по себе. Лес был здесь пугающе тихим. И он начал уже раскаиваться в своем поступке.
Но тут он вспомнил об измене Гуниллы. Хотя, возможно, слово «измена» здесь не подходило. Поступить иначе она не могла. Но все-таки ей не следовало выходить замуж за другого — и так поспешно! Он не сомневался в том, что Грип был более сдержанным, чем он, но зачем ей вообще было выходить замуж? Она ведь была девушкой Эрланда!
Эрланд Бака не принадлежал к числу тех эгоистически настроенных мужчин, которые считают, что если девушка ему не достанется, то пусть не достанется никому, — и убивает ее. Нет, Эрланд был просто подавлен и уничтожен, не находя в своей жизни смысла. Все его старания привести хутор в порядок, как можно лучше подготовить к ее приходу, оказались напрасными.
Поэтому он в минуту отчаяния схватил ружье и отправился в лес, считая, что если уж он и покинет эту земную жизнь, то покинет с честью, освободив при этом от нечисти родную деревню.
Эрланд продрог насквозь. Он готов был теперь перебить всю нечисть в расселине, словно многоголового дракона. С кем ему предстояло сразиться? Он твердо решил разделаться со всей зловредной бандой. Никто точно не знал, где находится расселина, никто не осмеливался отправиться туда. И ему не очень-то хотелось возвращаться в округ с дьявольскими трофеями, потому что ему-то самому от этого не стало бы лучше.
Внезапно он остановился.
Он увидел на снегу какие-то таинственные следы.
Сердце забилось у него в груди: он понял, что приблизился к этому месту!
Это были странные следы. Бесформенные, многочисленные, похожие на отпечатки огромных меховых лап.
«Надо повернуть назад, — подумал Эрланд, окаменев от страха. — Мне вовсе не хочется иметь с этим дело!»
Он ощупал свое ружье, проверил, крепко ли держится штык, потрогал висевшую сбоку саблю. Дыхание его было прерывистым, сердце бешено стучало от страха.
Он почувствовал запах дыма. Дым стелился по земле, среди густых елей.
Проклятие, ничего не видно! Кругом густой лес, тихий, страшный!
Не обладая интуицией Людей Льда, он все же понял, что не один. И заметить это было не трудно, потому что в нос ему ударил запах давно не мытого, потного тела.
«Я хочу домой…» — подумал он, внезапно поняв, какое огромное расстояние отделяет его теперь от нормальных, обычных людей. Он не думал больше о свадьбе Гуниллы, не терзался мыслью о ее измене. Теперь он чувствовал себя просто одиноким солдатом, забредшим в лес, населенный незримыми, неведомыми, враждебными по отношению к нему существами.
