– Вообще-то, ты знаешь, я не люблю распространяться о своих домашних делах, тем более о неприятностях, – наконец сказал Габа Гро. – Но если уж ты спросил… Все равно узнаешь, так что лучше от меня. Понимаешь, с девочкой все не так просто.
Об этом я, положим, уже и сам догадался.
– Она не растет, – Габа развел руками. – В смысле, не взрослеет. Какая была, когда ко мне приехала, такая и осталась. Собственно поэтому ее ко мне и прислали. Я же знахарь. И в детских болезнях хорошо разбираюсь. Если я ее не вылечу, больше некому. Пока ничего не получается. Но я не сдаюсь. Рано или поздно найдется способ. Я, кстати, еще и поэтому сержусь, что в Кодексе Хрембера нет поблажек для знахарей. Если бы можно было спокойно колдовать…
– Погоди, – сказал я. – Так что ж ты молчал все эти годы? Ты прекрасно знаешь, у меня в Семилистнике полно друзей. Запросто могу выхлопотать для тебя разрешение работать в одном из их специальных подвалов, оборудованных для колдовства. Ребята чужих неохотно пускают, но для моего друга сделают исключение.
Габа снова переменился в лице. Гримаса его менее всего была похожа на благодарность, которая мне – не то чтобы требовалась, просто казалась естественной реакцией на столь великодушное предложение.
– Спасибо, – наконец вымолвил он. – Даже не знаю, что сказать. Я уже привык обходиться своими силами, но… Все равно спасибо. Может быть, действительно попробовать? – без особого энтузиазма добавил он.
– Устал ты, как я погляжу, – вздохнул я. – Не буду тебя больше задерживать. Иди домой, Габа. А завтра на свежую голову обдумай мое предложение. Мне почему-то кажется, рано или поздно ты должен ему очень обрадоваться.
– Я уже обрадовался, – заверил меня он. – Только, ты прав, действительно очень устал. Сегодня и вообще. Понимаешь, если бы я еще знал, что делать в этих твоих подвалах… А у меня на сегодняшний день никаких идей. Знаний не хватает. Уникальный случай, возможно, впервые за всю историю Соединенного Королевства такое случилось с ребенком. Во всяком случае, в книгах я ничего подобного не нашел.
– А с коллегами советоваться не пробовал? – спросил я.
Габа поморщился и покачал головой. Дескать, было бы с кем советоваться, что они понимают.
Вообще-то, для него это совсем нехарактерное поведение. Никогда прежде я не замечал, чтобы Габа с пренебрежением относился к другим знахарям. Высокомерие и тем более зависть не были ему свойственны, как и всем настоящим мастерам. Общеизвестно, склочничают обычно те, кто ни на что иное не годится, в любом деле так.
– Если хочешь, – мягко, но настойчиво сказал я, – могу познакомить тебя с Абилатом. Он…
Как вы понимаете, я много хорошего собирался сказать о молодом Королевском знахаре. И не только потому, что я к нему привязан, как обычно привязываешься к чужому ребенку, выросшему у тебяна глазах. С Абилатом такое дело – даже если захочешь его обругать, не найдешь, к чему прицепиться, зато, когда начинаешь просто рассказывать правду, она звучит как восторженная ода, даже как-то неловко. Но Габа, услышав его имя, скривился так, словно полный рот болотной травы набрал.
– Думай что хочешь, – мрачно сказал он. – Но я уже старый человек, далеко не последний в своем деле. И я не пойду на поклон к сопливому мальчишке из Гажина только потому, что… – Он осекся, страшно смутился, поспешно встал, пробормотал: – Извини, Кофа. Я не прав. Сорвался. Но я хочу вылечить ее сам. Спасибо, что предложил помощь. Может быть, я действительно попрошу тебя похлопотать в Семилистнике насчет подвала – потом, попозже. Прости. Хорошей ночи.
Габа Гро покинул меня столь стремительно, что я не успел ничего ему ответить. Глядел, как он, натыкаясь на столы, мчится к выходу, думал – во дела.
– Ну и как? – насмешливо осведомился призрак моего отца. – Ты хоть что-то понял, горе мое?
Поначалу я принял его вопрос за голос собственного разума, а потому был честен:
– Ничего.
– Хочешь сказать, ты не заметил, что он почти все время врал?
– Еще как врал. По крайней мере, с того момента, как мы заговорили о ребенке. Именно это я и не понимаю, хоть убей: зачем?
– Не похоже, что он так уж хочет вылечить свою внучку, – меланхолично заметил Хумха. – Его, впрочем, можно понять. Оно же как обычно бывает: заводишь себе маленькое, беспомощное, симпатичное создание, кормишь его, возишься, и все для того, чтобы в один прекрасный день обнаружить в своем доме неприятного взрослого человека, который не разделяет твои взгляды на жизнь, ложится спать в неурочное время и беззастенчиво сует руки в твой кошелек, – по доброй воле ни за что такого в дом не пустил бы. Поэтому многим людям совсем не хочется, чтобы их дети вырастали. Мне, помню, тоже не слишком хотелось. Я даже подумывал, не оставить ли тебя маленьким навсегда, но тут вмешались эти безумцы, мои бывшие собратья по Семилистнику, которым вдруг приспичило сделать тебя послушником, и ты сам так канючил, просился в Орден, что я решил – ладно, пусть, может, хоть шума и суеты в доме станет поменьше.
Я содрогнулся. Ничего себе признание. Хорошо, выходит, что я был довольно противным мальчишкой. Только это меня, надо понимать, и спасло.
– На самом деле теперь-то я даже рад, что позволил тебе повзрослеть, – сказал Хумха.
Я решил, сейчас он объявит, что ему нравится взрослый человек, который из меня получился, и заранее удивился. Оказалось, мог не трудиться.
– Со временем мне бы определенно надоело возиться с ребенком, – объяснил отец. – И куда бы я тогда тебя дел?
– Ну и хвала Магистрам, – вздохнул я. – А ведь какая дурацкая могла бы у меня получиться жизнь.
– Она у тебя и так дурацкая, – проворчал призрак.
Я потребовал счет: при моем образе жизни расплачиваться с трактирщиками в конце года, как стало принято после войны, совершенно немыслимо. Очень удобно иметь кредит в двух-трех трактирах, куда наведываешься изо дня в день, но это, скажем прямо, не мой случай.
Пока Тони возился, разменивая мою корону, я попытался связаться с Джуффином, но его по-прежнему нигде не было. Я отправил зов Абилату, который обещал, что вечером расскажет мне новости, – та же картина. Вдвоем, значит, сгинули. Ну-ну.
Я вспомнил, что Джуффин рассказывал – дескать, случается, некоторые путешественники возвращаются с Темной Стороны через несколько лет после того, как ушли, причем в полной уверенности, что не прошло и часа. Представив себе такую перспективу, содрогнулся. Джуффин, конечно, в своем деле не новичок, но от ошибок никто не застрахован, к сожалению. А если Господин Почтеннейший Начальник загуляет, исполнять его обязанности придется мне – на пару с леди Ренивой, конечно, а все равно ничего хорошего. И кто, скажите на милость, будет играть в карты с Хумхой по вечерам? Нет, в таком режиме я, пожалуй, и до Последнего Дня Года не протяну.
