Сидя вечерами над проверкой пергаментов или читая необходимые ему для работы книги, он все время ловил себя на том, что невольно думает о мисс Уизли. После странного вечера с поцелуями в коридоре и последовавшей за ним кошмарной ночи она совсем перестала заходить в его личные комнаты, постепенно сведя на нет их дружеское общение, а все неизбежно возникающие деловые вопросы предпочитала решать за общими трапезами в Большом зале.
Это вполне соответствовало планам Снейпа — и в то же время неожиданно сильно уязвляло его. Оказалось, что он уже привык быть нужным кому‑то — хотя бы в качестве друга и собеседника, и слишком болезненно переживал эту потерю. Снейп никак не мог понять, почему Джинни изменила свое отношение к нему. А причины наверняка были — ибо мисс Уизли не принадлежала к числу взбалмошных девиц, действующих исходя из своих сиюминутных капризов. Однако назвать их профессору она не посчитала нужным, и это оказалось очень обидным.
Профессор пытался думать о мисс Уизли просто как о человеке, нуждающемся в его помощи, но плодов его старания не приносили. Образ Джинни преследовал его везде, даже на самом дне его собственного сознания, когда он привычно очищал его перед сном. Занятия окклюменцией, бывшие для Снейпа жизненно необходимыми во время войны, приносили немалую пользу и в мирное время.
Следуя давно заученной схеме, профессор одну за другой выкидывал из головы все мысли и заботы, все больше отгораживаясь от окружающей действительности. Сперва — то, что на поверхности: всплывающие в памяти обрывки разговоров, куски лекций и заданий, фрагменты ученических ответов.
За ними — постоянно сопровождающие любого человека желания и тревоги, создающие обязательный эмоциональный фон. Стремление уверить самого себя в успешном исходе ритуала, беспокойство за Джинни, попытки разобраться в своем к ней отношении, обычные для конца учебного года заботы о том, как его факультет справится с экзаменами, особенно если сдавать их слизеринцам придется без моральной поддержки декана. В образовавшейся пустоте ощущения, поступающие от всех органов чувств, которые обычно анализировались в фоновом режиме и не отвлекали от других размышлений, стремились занять почетное первое место и заставить думать о себе. Но и от них тоже нужно было избавиться, чтобы до конца завершить процесс. Тогда, освободившись от эмоций и ни о чем не думая, можно было особенно остро почувствовать каждый звук, каждое движение воздуха. Ни попыток понять, ни анализа, ни одного слова — только ощущения.
Но в такие моменты из глубины подсознания неизменно всплывали воспоминания о том тепле и уюте, которые он испытывал рядом с Джинни, и тоска, которой положено было уйти, только усиливалась.
Учебную неделю завершало занятие с не в меру любознательными райвенкловцами. Когда дверь за последним студентом закрылась, профессор сел за свой стол, опершись локтями о столешницу, и замер, закрыв лицо руками. Царящая в кабинете тишина очень скоро превратилась в подобие почти осязаемого тяжелого бархатного занавеса, заслонившего собой все пространство. На ее фоне даже самый незначительный звук становился объемным и значимым: треск горящих в кабинете факелов; отдаленный гул голосов в коридоре; гомон гуляющих во дворе школьников, доносящийся через маленькие окошки под потолком; едва различимый сквозняк, несущий запахи пыли, пергаментов и зелий, тонкими штрихами рисующий на этом бархате знакомые очертания кабинета. Ощущение края столешницы под рукой и собственных переплетенных пальцев заставляло необыкновенно остро почувствовать свое тело и заключенную в нем жизнь. Но скрип открывшейся двери и звук шагов внезапно распахнули этот занавес, впустив на сцену новое действующее лицо. Приоткрыв глаза, Снейп увидел стоящую в дверях кабинета мисс Уизли. Щеки ее горели, и она выглядела очень взволнованной.
— Я говорила с профессором МакГонагалл, — натянутым голосом произнесла Джинни.
— И?.. — удивленно поднял брови Снейп. — Это повод врываться ко мне прямо в класс, даже не поздоровавшись?
— Она рассказала мне про все подробности ритуала.
Джинни вошла в кабинет, плотно закрыла за собой дверь и села на парту напротив учительского стола, вздернув подбородок и требовательно глядя на профессора.
— Почему вы сами не сказали мне?
— Что именно? — не слишком любезно ответил профессор, не готовый к разговору с ней и привычно прячущий свою растерянность за грубостью. — Вы знали всё, что вам нужно было знать. Вдаваться в технические детали необходимо мне, вам же они ни к чему.
Снейп действительно предпочел бы, чтобы Джинни не знала всех нюансов предстоящего действа: на его взгляд, ей было достаточно понимать, что это крайне рискованное предприятие с довольно высокой вероятностью летального исхода. Но Минерва, как оказалось, рассудила иначе.
— Я не знала, что это опасно для вас, — резко сказала Джинни. — Что вы рискуете своей свободой, а может быть, и жизнью. И я не имею права подвергать вас такой опасности.
— Если вас так волнует моя безопасность, мисс Уизли, то просто вернитесь оттуда, куда я вас отправлю. Это самое лучшее, что вы можете сделать, — ответил Снейп, поднимаясь из‑за стола.
Они давно не разговаривали наедине, и теперь, находясь рядом с Джинни, профессор чувствовал, как его раздирают с трудом сдерживаемые противоречивые желания. Ему хотелось крепко, до боли стиснуть Джинни в объятьях, почувствовав наконец ее тепло и близость, и в то же время не стесняясь в выражениях потребовать объяснений причин, по которым она его оттолкнула.
— А вы знаете, что я там встречу? — она поежилась и опустила глаза, словно боялась услышать ответ.
Казалось, воздух между ними вот–вот заискрится, такой напряженной стала атмосфера в кабинете. Снейпу хотелось бы снять это напряжение, пообещав девушке, что все будет хорошо. Но вместо этого он вздохнул и покачал головой.
— Об этом нужно спрашивать не меня. Разве Поттер никогда не рассказывал вам о том, что с ним произошло после его… смерти?
— Рассказывал. Он говорил, что его там ждал Дамблдор. А кто будет ждать меня, как вы думаете? Тетушка Мюриэль? — Джинни усмехнулась, глядя в пол.
Профессор пожал плечами.
— Кто‑то важный для вас, наверное. Если вы были близки со своей тетушкой, то, возможно, она.
— Меня будет ждать он, — жестко ответила Джинни, вскинув голову и подавшись вперед. — Я знаю. Я чувствую это.
— Да, наверное, — хмуро ответил Снейп. Наверное, нужно было сказать что‑то ободряющее, но он не представлял, что тут можно сказать. Все напряжение куда‑то исчезло, искры погасли, и он просто сел рядом с девушкой, снова подавив в себе желание обнять ее за плечи и прижать к себе.
