— И её я тоже имел, — усмехнулся Даниил. — Меланья. Эх, Меланья, сегодня не до тебя. — Пальцы обеих рук крутили гаванскую сигару: ещё дома хотел выкурить, когда пил виски. Кажется, на последнем застолье Анжелы взял у Альберта. Или тот сам предложил, хвастался? Не помнил.
Данила умирал со скуки, бил щелчком указательного пальца по лампочке на миниатюрном торшерчике в центре столика. Две больших порции виски выпитые дома уже выветрились, хотя изначально не особо-то опьянило. Сорок минут прошло, а Потап не появлялся. На столе дремал графин с водкой, две высокие двухлитровые кружки с пивом, отбивные размером больших блинов, посыпанные пережаренным луком, орешки в глубокой тарелочке. Пачка сигарет на всякий случай, правда, ни он, ни Потап не курили. Даниил ни к чему не притрагивался, ждал друга: не терпелось высказать боль утраты, повспоминать, узнать подробности. Батура должен знать, что в действительности произошло с Риммой.
Показалось или нет — в стекло аквариума ударило. Даниил обернулся. Пиранья медленно проплыла перед его носом, скользя боком по стеклу.
«Тут меня не сожрут? — подумал Данила. — А если аквариум лопнет?.. Говорят эти отродья толпой за минуту барана до костей обгладывают». Как-то неуютно стало, не по себе. Даниил повёл плечами, ещё раз обернулся и внимательно рассмотрел зубастых обитателей в воде за стеклом. Рыба из глубины, виляя телом, набрала скорость и ткнулась носом в стекло перед глазами Данилы. Он отпрянул и поёжился: и зачем таких хищников заводить у себя в аквариуме? Ненужных свидетелей скармливать?
Данила усмехнулся и перевёл взгляд на бармена, который оттягивал и отпускал «бабочку» на шее и трепался с официанткой Меланьей.
В полумрак бара протянулся свет от входной двери. Зашли двое высоких, худощавых, но плечистых парней. На головах пёстрые бейсболки с канадскими флагами, у обоих козырьки сдвинуты набок, и с левых сторон размашистые золотистые цифры — 666. Темноволосые, темноглазые, с двухнедельной чёрной щетиной. Даниил подумал, что какие-то реперы, но через секунду понял, что ошибся. У того, кто чуть повыше на пальцах вместе с серебристыми перстнями и печатками — кастет. Он прижимал кулак к животу, стараясь хоть как-то спрятать от любопытных взглядов страшную игрушку. Второй держал кулак на уровне груди между расстёгнутой молнии спортивной куртки. Намётанный глаз художника успел уцепить край ручки пистолета в блеске света от настенного фонаря.
«Здесь точно что-то творится. — Данила занервничал. — Когда Потап придёт? Возможно, сегодня нужно поменять место пьянки».
— Вот они… Это они, — услышал Даниил голос от столика «тяжелоатлетов».
Двое «псевдо-рэперов» подошли к правому столику, где их ждали двое друзей. Они каждый с каждым обнялись, уселись на стулья и крикнули Меланье — по имени, — чтобы принесла четыре пива. Взгляд скуластого, ассоциирующего с капюшоном кобры, с кастетом на правом кулаке, застыл на Даниле. Улыбка медленно натягивалась на его губах. Он погрозил пальцем Даниилу и ещё шире улыбнулся, положил кастет перед кофейной чашечкой.
— Дэвид, кто это?
Но Дэвид не слушал друга, он снял с головы бейсболку и поднялся со стула. Его глаза словно приклеились к глазам Даниила, который с лёгким страхом не сводил удивлённого взора. Дэвид подошёл к Даниилу, повернул бейсболку левой стороной и пощёлкал указательным пальцем по трём шестёркам.
— Тебе передают привет. — Он надел бейсболку на голову Даниле.
— Кто передаёт? — нервно спросил Даниил.
— Ты знаешь.
— Нет, не знаю, — возразил Данила и сорвал бейсболку с головы.
Дэвид лишь усмехнулся и удалился к своему столику. Даниил опустил бейсболку на громадную пивную кружку и воззрился на блестящие крупные три шестёрки.
«Знаешь, но не помнишь».
В задницу Даниила словно воткнули сотню раскалённых кинжалов: он подпрыгнул на месте, локтем сбил кружку, с ближайших столиков на него посыпались неодобрительные, недоуменные и любопытные взгляды. Пиво со скатерти бурно стекало на пол. Лампочка на столе мигала, казалось, вот-вот потухнет или лопнет. Бешеные, испуганные глаза Данилы пробежались по залу и остановились на Дэвиде. Но тот увлечённо шептался с друзьями и не обращал на него внимания.
— Нет, — произнёс Даниил тихим голосом, качая головой, — я точно услышал эти слова в ушах. В голове. В мыслях. Башку даю на отрубание — это не галлюцинация. Это он, этот Дэвид прошептал прямо мне в мозг. Что я не помню? Скажи ещё. Ну. Скажи. Что не помню?
Кожей затылка Данила почувствовал, как пиранья ткнулась мордой в стекло аквариума. Хитрые, сильно прищуренные глаза Дэвида, стрельнули в сторону Даниила, и снова приняли выражение полнейшей невозмутимости. Данила резко повернулся: тёмная пиранья зависла в воде и не сводила с него глаз. Она улыбалась! Рыба — улыбалась! Её зубастая пасть шире и шире расползалась в какой-то мерзкой зловещей ухмылке. Холодный пот потёк между лопаток Даниила.
— Нет, — сказал он, покачивая головой. — Потап, я ухожу. Ждать больше не буду. — Даниил вскочил на ноги, едва не сбил Меланью, тряпкой собиравшую со скатерти пролитое пиво на глубокий поднос. Она подняла на него испуганное миловидное личико, которое мгновенно начало преображаться: синие глаза исказились и приняли миндалевидную раскосую форму, ноздри выворотило наружу и аккуратный носик перевоплотился в уродливый нос летучей мыши, пасть расширялась и, казалось, расползалась до бесконечности, оголяя кривые, длинные и острые как лезвия зубы. Тошнотворная вонь ударила в лицо Данилы. Он приглушённо вскрикнул и ринулся к входу. Люди в баре принимали образы, как Меланья, и тянули к нему изуродованные чёрными волдырями пальцы с чёрными когтями, их отвратительные пасти смеялись, с извивающихся угловатых языков, длинных как змеи, стекала кровь и тёмно-жёлтая слизь.
— Не покидай нас, — услышал Даниил за спиной, молящий женский голос, полный обречённости. Он обернулся. Римма! Красивая Римма, но с испачканным лицом тянула к нему ладони, кашляла, изо рта вылетали жидкие человеческие экскременты. Даниил нервно сглотнул, покачал ей головой, показывая, что бросает её на произвол, повернулся, чтобы навсегда покинуть этот бар и столкнулся лбом об лоб Потапа. Из глаз Данилы брызнули искры. Он упал на задницу, вскочил, схватил за рукав друга, чтобы вытянуть с собой на белый свет из этого адища, повернулся, показывая указательным пальцем на всё происходящее в баре, на Римму… Люди… Совершенно нормальные люди взирали на него, как на идиота, никакой Риммы не было в помине, а Меланья подбежала к ним и сказала нежным приятным голосом, что всё убрала и они могут садиться за свой столик.
— Что с тобой, друг? — Потап одарил официантку поцелуем в щёку. — Меланья, принеси нам всё заново, я задержался… У нас здесь горе…
— Я знаю, — ответила официантка.
— Знаешь? — удивлённо переспросил Потап. — Да, наверное, уже знают все. Хотя я пробовал скрыть. И мне казалось…
— Ты сказал через пять минут. — Даниил покачивался, лицо постарело лет на двадцать, весь какой-то мятый, как выжатая грязно-серая тряпка. Потап вначале подумал, что друг пьяный вдрызг. Но говорил Даниил трезвым языком.
Данила с опаской осмотрелся, ища хоть одну бесовскую морду. Он позабыл, что хотел поведать Потапу про намечавшуюся криминальную разборку: теперь ему казалось, что у него от расстройства потекли мозги.
— Пойдём жрать водку, — сказа Даниил, взял друга под локоть, и они прошли к своему столику — под аквариумом от колонны до колонны. — Так ты не сказал, где задержался?
— Колесо лопнуло, сразу, как повернул на светофоре, — ответил Потап. — Менял.
Данила замер, когда опустился на стул: на столе перед взором бейсболка с тремя шестёрками. Он хотел спросить Потапа — не знает ли он тех длинных парней с ближайшего столика со стороны бармена. Тень волосатой ладони легла на козырёк бейсболки. Даниил поднял глаза. Перед ним возвышался один из «тяжелоатлетов» — Хамон.
— Не хочешь подарить эту шапку нам? — спросил он.
