Огромный заголовок гласил: "Последствия выпускного, или принцесса Марина опять в беде?" А ниже - фотографии воодушевленной толпы с плакатами "Долой жирующих аристократов" и "Рудлог - народу", на фоне их, королевского дворца. Подпись гласила "Народовластие уже идет".
- Игорь, - очень жестко сказала королева, необыкновенно привлекательная в этот момент, со своими очень светлыми волосами и прозрачной, словно светящейся кожей, - надо эту богадельню перекрывать. Хватит, наигрались в свободу слова. Я задницей чувствую, что в воздухе витает беда. Через неделю помолвка Ангелины, к воскресенью тут не продохнуть будет от августейших особ. И если не дай Боги какая провокация случится, то социального взрыва не миновать. Ты же это понимаешь? И так неудобно будет перед коллегами за этот балаган с демонстрантами.
Игорь Иванович, знающий о надвигающейся грозе поболе, чем королева, и понимающий, что все его попытки ее остановить пока похожи на фолы последней надежды, постучал пальцами по столу.
- Ваше величество, - повторил он уже многократно сказанное, - необходимо отозвать с застав армию и ввести в городе чрезвычайное положение. Без поддержки армии в городе я не могу сделать ничего. Аресты приведут только к усилению волнений. Вы же помните, на прошлой неделе, когда пришли обыскивать молельную комнату этих...моралистов, на стражников попытались наложить проклятие гниения. Двое ребят, принявших основной удар на себя, умерли страшной смертью, врагу не пожелаешь такого.
А когда этих старичков стали вязать, набежали журналюжки с фотоаппаратами и камерами, и вуаля - народ возмущен, как так, смиренных монахов обижают. Когда включается инстинкт толпы, мозг у людей отключается. И включить его можно только страхом за свою жизнь.
Королева заколебалась. Стрелковскому она доверяла больше, чем кому бы то ни было - он служил практически с начала ее правления и ни разу не дал повода сомневаться в своей верности.
- И попросите поддержки у дворянского собрания, - сказал он, и увидел, как снова полыхнули яростью ее глаза, - польстите им, один раз за всю жизнь можно и поклониться этим старперам. Одна вы не выиграете.
Королева несколько раз перевела дыхание, успокаиваясь.
- Хорошо, - наконец сказала она, - я дам приказ маршалу Бельведерскому о выдвижении армейских частей к столице. Но армия в город зайдет только после того, как уедут последние царственные гости, чтоб их! А вы, Игорь, - она посмотрела на него холодным взглядом, буквально пробравшим его до пяток, - избавьте наконец меня от этих сектантов и от господина Смитсена тоже. Я устала жить, как на пороховой бочке, ожидая, когда страна покатится к черту.
Стрелковский побарабанил пальцами по столу.
- Ваше Величество, я сделаю все, что в моих силах. Но вам нужно быть осторожной. И подумайте о том, чтобы отложить помолвку. В данных обстоятельствах мы не можем гарантировать безопасность ваших гостей.
Взгляд ее снова заледенел, но она усилием воли справилась с собой и кивнула, соглашаясь:
- Я верю в вас, мой друг. Вы сможете защитить меня и девочек. И я буду очень благодарна вам, если вы безболезненно выведете страну из этой ситуации.
И она, эта непостижимая женщина, встала и вышла, как всегда с прямой спиной и высоко поднятой головой, оставив за собой резкий и соблазнительный, как вкус апельсинового мороженного, запах духов.
Стрелковский, уже испытавший ранее и холод, и ярость королевы, в который раз подивился воздействию, которое она оказывает на окружающих. Особенно окружающих мужчин. Он доподлинно и точно знал, кто и когда побывал в ее постели, и хотя отмеченные благосклонностью молчали, как заговоренные, во дворце шила в мешке не утаишь - всегда найдется кто-то, кто что-то видел или слышал. Удивительно, как это терпел муж, хотя какое ему, Игорю, дело. Его дело - выбить почву из-под ног господина Смитсена, принесла же его нелегкая на его голову.
И он в который раз стал просматривать досье господина Смитсена, пытаясь нащупать что-то важное, что каждый раз ускользало от него. То, чем его можно было подманить, подсечь и завалить, как особо опасного зверя. Тогда, лишившись источника и опоры в виде полноводного потока финансирования, рухнут и медиа-убийцы, разойдутся по домам протестующие, исправно получающие от Смитсеновских фондов горячее питание и одежду. Да и кроткие монахи, без арендуемых молельных комнат и стоящихся храмов, тихо сойдут на нет, все-таки они питаются не святым духом, даром что аскеты.
Убрать медиамагната, так сказать, физически, не представляло особой сложности, несмотря на его многочисленную охрану. Однако убийство ничего не решит - ну будет вместо Смитсена его заместитель Щеглов, и ничего не изменится, кроме того ,что все подконтрольные смитсеновскому холдингу СМИ будут вопить о политическом заказном убийстве. Это никак не сдвинет чашу весов в пользу трона. Поэтому гибче надо бы действовать...пока есть время. Потом, хочешь-не хочешь, а придется действовать грубо.
Но времени, как оказалось, практически не оставалось.
Ирина-Иоанна, уверенно шагая по дворцу в сторону Бирюзового крыла, где располагались личные покои королевской семьи, прекрасно чувствовала - что-то в отношении слуг и придворных поменялось. Ей угодливо улыбались, кланялись, открывали двери, но как будто держали дистанцию. Страх витал во дворце, слабенький и игнорируемый, но вполне осязаемый. Все прекрасно понимали, что может сделать толпа, прорвавшись во дворец, и два полка охраны успокаивали обитателей дворца чисто номинально.
Поэтому, несмотря на то, что со стороны казалось - светская жизнь во дворце такая же активная, как и раньше, она все больше напоминала движение по инерции. На самом деле многие его обитатели больше всего на свете хотели уехать подальше и не возвращаться, пока все не закончится. Часть придворных уже так и сделала, предпочтя переждать заварушку в загородных имениях.
Святослав и дети уже ждали ее в обеденном зале. Завтрак подходил к концу, она специально просила ее не дожидаться. Муж встал при ее появлении, поцеловал в щеку, отодвинул стул, но королева Девочки все были аккуратненькие, в домашних платьях, кроме, конечно же, Поли. Четвертая принцесса была одета в какой-то брючный костюм, слишком взрослого стиля для тринадцатилетней девочки. Алина при виде матери спрятала книгу под стол и усердно стала мазать клубничный джем на хлеб одной рукой.
На высоком стульчике рядом с Алинкой сидела румяная, кудрявая, как ангелочек, Каролина, и под присмотром няни аккуратно ела серебряной ложечкой утреннюю кашу. При виде матери она заулыбалась и потянулась к ней.
