– Мне вообще трудно понять верного слугу, – сказал богатырь. – Честно сказать, я до сих пор считаю это одним из здешних чудес. Вот скажите: кому из своих агентов вы доверяете как себе?
Криво усмехнувшись, барон пробормотал:
– Не хочу показаться циником…
– Никому, да? – Светлан хмыкнул. – О чем и говорю: преданные слуги сродни чуду. А правители тоже об этом знают и набирают помощников с большой оглядкой. И не дай бог, если кто-то из них вызовет подозрения!
– Но вас его величество приблизил к себе, – напомнил де Круст.
– Обстоятельства вынудили. К тому ж Луи кое-что смыслит в богатырях.
– Они настолько благородны? – спросил барон с легким сарказмом.
– Они трудноуязвимы – в том числе для соблазнов. Богатыря и купить-то особо нечем. К комфорту он равнодушен, власти не ищет, развлечений и так в избытке. А что до женского пола…
– Уж с этим проблем нет, – заявила Мишка со своего насеста. – Тут главное: вовремя рвать когти.
– И если говорить о благородстве – в его изначальном смысле, – то богатырь может быть и подлого рода: из крестьян, к примеру. Или королем, как Артур.
– Даже из попов, – вставила ведьма. – Как Алеша.
– Что не мешает им быть братьями. Причем не на словах, как у монархов, постоянно вздорящих меж собой.
– Занятное слово – «подлый», – заметил барон. – Думаете, случайно оно стало бранным? И наоборот, слово «благородный» сделалось похвалой.
– Не, – ответила девочка. – Не случайно. Кто сверху, тот и решает, кого считать образцом.
– Но если среди богатырей различия теряются, может, и остальным они не нужны? – сказал Светлан. – Это для собаководов важна чистота линии.
– А кто сказал, что люди не делятся на породы, – пожал плечами де Круст. – Причем в прежние времена, сказывают, это было гораздо заметней.
– Это когда по здешним землям бродили дикие племена? – уточнила Мишка. – Их еще звали варварами.
– Возможно, и раньше – намного. У некоторых родов было в обычае пожирать врагов. Собственно, тогда чужаков вообще не считали за людей.
– Просто тогда в этом не стеснялись сознаваться, – внесла поправку ведьма. – А ныне это стало немодным.
– И, полагаю, для иных такой обычай стал потребностью – видно, имелась склонность. Хотя, возможно, наоборот: потребность породила обычай. В любом случае у некоторых людей тяга к человечьему мясу стала неодолимой.
– Ишь, – хмыкнула Мишка, – сам додумался!
– Вы что, про людоедов толкуете? – спросил Светлан, насторожившись. – И это в просвещенной Нордии!
– Старые привычки умирают долго, – усмехнулся барон. – Особенно когда их подкрепляют требования плотоядной натуры.
– То есть, по-вашему, из людей выделился подвид хищников, кормом для которых служат ближние… гм… родичи?
– Еще одна версия, – отметила девочка. – Хотя ведет примерно к тому же.
– У таких людей преимущество перед остальными, – продолжил де Круст. – Ведь даже при равной силе хищник одолеет травояда. Кого-то сожрет, прочих – подчинит. И это ему легче захватить власть, а затем вести наступление на соседей, покоряя племена и целые народы, захватывая страны.
– И вот так наверх выбрались живоглоты, – заключила Мишка. – Теперь они тут правят бал и раздают слонов. Я ж говорю: вывод один. Но версия Крона нравится мне больше – там есть размах.
– Миром правят сильные, – заявил барон. – Так есть и так будет. А что этот порядок вещей нравится не всем…
– У меня есть иное объяснение, менее романтичное, – сказал Светлан. – Вы помните, зачем тогдашние дикари жрали противников? Чтобы взять у них силу и храбрость. Стало быть, у самих не хватало. Вообще на человечину обычно переходят хилые или увечные твари. А уж чтоб удариться в каннибализм, принявшись за особей своего вида!.. Это даже у зверей считается гнусным.
– Зато у нас почитают за доблесть, – пробурчала ведьма.
– Надо признать, людоеды здорово постарались, заморочив головы остальным, и убийства собратьев сделались привычными. А потуги прекратить их стали называть предательством.
– Собственно, я лишь пытался обрисовать, как, по моему разумению, произошло разделение на сословия, – произнес барон. – Это даже не моя теория, но я ее принял.
– Ладно, эту версию тоже возьмем на заметку, – подвел черту Светлан. – Теперь о деле. Украли рукопись с заклинаниями эльфов, причем прямо из сейфа Хуго, спеца по магическим замкам.
– Вот как? – вскинул брови барон. – А вы уверены, что ее именно украли? И что мэтр Хуго…
– Абсолютно, – прервал богатырь. – Его можете вывести за круг. Но в поисках вора ему потребуется помощь. Среди ваших агентов найдется сыскарь, действительно способный расследовать кражу?
– И даже не один. Но вот что сюда будет вовлечен Хуго… Имейте в виду: его величество не жалует этого мага.
– Да мне плевать, что Луи не нравится Хуго, – заявил богатырь. – Тем более что и я вашего босса не обожаю. Хотя в сравнении со своим братцем… Вам требуется разрешение короля? – спросил он напрямик. – Могу это устроить.
– Не нужно, – отказался барон. – Такие вопросы я решаю сам.
– И?
– Разумеется, я выделю людей.
– Вот и славно. Хоть тут обойдется без волокиты.
К тому ж они как раз подошли ко входу в королевские покои, перед которым застыли два рослых гвардейца, обряженные в тяжелые латы и с устрашающими алебардами, дополнявшими их обычное оружие.
– Дальше без нас, – сказал де Круст. – Его величество ждет.
– Не опасаетесь впускать меня одного?
Барон усмехнулся:
– Если б вы замыслили худое, кто бы вам помешал?
– Резонно, – согласился богатырь. – Обратно сама пойдешь? – спросил он у Мишки. – Или оседлаешь Шарля?
– Сама-сама, – пробурчала та, нехотя спускаясь на пол. – Не маленькая.
Луи впрямь поджидал гостя, развалившись на пышном шезлонге. А заодно он ублажал себя заморскими сластями и расслаблялся вином, густым и довольно крепким. Причем, судя по опустевшей на треть бутыли, расслаблялся не менее часа. И даже успел в этом занятии преуспеть, достигнув если не благодушия, то спокойствия. Или так он набирается решимости? И уже почти набрался…
– В одиночку пьешь? – произнес Светлан, усаживаясь напротив короля. – Скверный симптом.
– Так примкни, – сказал тот. – Здесь и на тебя хватит. Ну давай выпей!
– А толку? На меня не действует спиртное.
– Хотя бы оцени вкус. Р-редкий букет.
– Уговорил, – кивнул богатырь.
Луи потянулся было к бутыли, но Светлан, не доверяя твердости монаршей руки, опередил хозяина, налив себе сам.
– Мне доложили: ты наведывался в порт, – заговорил король. – Как там дела?
