— Да, — кивнула она. — Почему он так поступил?
— Ты должна спросить об этом у него. Может, он тебе расскажет. — Одиссей подошел к воде и сел на камень. — Какое-то время корабли останутся на берегу, поэтому позавтракаем здесь. — Он принялся за кусок пирога, который принес Ксандер.
— Расскажи мне о Геликаоне, — попросила Андромаха, сев рядом с ним. — У него есть дети?
Одиссей усмехнулся.
— Ты спрашиваешь, женат ли он? Нет. Он ждет любовь. Надеюсь, что он ее найдет.
— Почему бы нет? Он молод, богат и смел.
— Да, он смел, но любовь требует иную смелость, Андромаха.
— Мне это не понятно, — улыбнулась она.
Царь Итаки пожал плечами.
— Воин мечтает никому никогда не подчиняться, но он будет вынужден это делать, если познает любовь.
— Это еще одна загадка, а у меня плохо обстоят дела с загадками, — сказала она.
— Это понятно немногим. Воины боятся сдаться на милость победителя. Они дерзкие и гордые. Они будут сражаться до конца за то, во что верят, и будут стараться победить. Любовь выше всех этих побед. Правда состоит в том, что человек может найти истинную любовь только, когда уступит ей. Когда он откроет свое сердце любимому человеку и скажет: «Вот оно! Эта моя душа! В твоей власти взлелеять это чувство или уничтожить».
Андромаха посмотрела в лицо некрасивого царя и почувствовала огромную нежность к этому человеку.
— О, Одиссей, — воскликнула она, — теперь я понимаю, почему Пенелопа тебя любит.
Он покраснел.
— Я слишком много говорю, — проворчал царь Итаки.
— Ты думаешь, Геликаон боится полюбить?
— Он — прекрасный человек. Но он был дитя трагедии и печали. Это оставило на нем свой отпечаток.
Они постояли некоторое время в молчании. Затем Андромаха сказала: «Ты говоришь, что он — друг Гектора.
— Больше чем друг. Они ближе, чем братья. Геликаон целый год жил в Трое и строил свой флот. Он был с Гектором. Даже однажды участвовал в походе вместе с Троянской конницей, как мне рассказывали. На них стоит посмотреть. Лучшие всадники. Ты любишь лошадей?
— Я люблю ездить на лошадях.
— Тогда тебе понравится жить с Гектором. Никто больше него не знает о лошадях и не выращивает лучших скакунов. Лошади — это его страсть.
— Это меня взволновало, — заметила она сухо.
Одиссей засмеялся:
— Что касается твоей фразы, сказанной прошлой ночью, о том, что Гектор не пьет вино, не напивается и рыгает только из вежливости. Относительно склонности к войне, я никогда не встречал человека, который так мало бы любил войну и который был бы лучшим воином. Дай волю Гектору, он провел бы всю жизнь на лошадиной ферме и никогда не участвовал бы в сражениях.
— Он тебе нравится.
— Да, нравится. В жестоком мире он — солнечное утро после бури. Он сделает все, что в его силах, чтобы сделать тебя счастливой.
— Мое счастье не зависит от других. Я не знаю, стану ли счастливой или нет. Никто не может мне в этом помочь или помешать.
— У тебя тяжелый взгляд на жизнь, Андромаха. Однако ты права относительно того, что никто из нас не в ответе за счастье других. Иронией судьбы мы в ответе за чужое несчастье. Он бросил взгляд на бухту, чтобы посмотреть, как «Ксантос» выходит в открытое море.
— Я думаю, они раскаются за то, что сделали с Зидантосом, — сказал он и вздохнул. — Возможно, мы все пожалеем об этом.
Моряки «Ксантоса» лихорадочно работали. Четыре конструкции, новое оружие Халкея, вынесли из трюма и теперь, под бдительным оком Ониакуса, прикрепляли к палубе. Свободные члены команды надевали кожаные доспехи и шлемы, доставали луки, колчаны и мечи. Геликаон застегивал бронзовые доспехи. Боковым зрением он заметил приближение большой фигуры мужчины с черной бородой. В сердце царевича вспыхнула надежда — на секунду ему показалось, что это Зидантос. Затем, когда он осознал, что Вол умер, у него защемило сердце. К нему подошел египтянин Гершом.
— Тебе следовало остаться на берегу, — сказал Геликаон суровей, чем намеревался. — Здесь нужны только войны.
Темные глаза мужчины засверкали от гнева.
— Я не моряк, Геликаон, но ты увидишь, я умею сражаться.
— Покажи мне свои руки.
Гершом вытянул руки. Они были перевязаны, кровь проступила сквозь повязки.
— Ты не сможешь держать меч.
— Нет, — согласился Гершом. — Но с твоего позволения я возьму дубинку Зидантоса. Я знал его только один день, но он прыгнул за мной в море, и я в долгу перед ним. И Они-акус рассказал мне, что Зидантос всегда сражался рядом с тобой.
Геликаон кивнул.
— Да, так и было. — Он тяжело вздохнул. — Эта дубинка будет твоей, если ты хочешь, Гершом. Держись поближе ко мне. Затем он позвал на корму Ониакуса.
— Ты знаешь, что нас ждет за пределами бухты? — спросил Геликаон.
— Полагаю, трезубец Посейдона, — ответил Ониакус.
— Я тоже так думаю, — согласился Геликаон. — Коланос будет на главном корабле, поэтому он будет первым зубцом и дальше ото всех нас. Я хочу, чтобы гребцы налегли на весла, как только мы увидим его. Мы приблизимся к нему на максимальной скорости.
Ониакус выглядел обеспокоенным.
— Они расположат другие корабли по обе стороны от нас, — предположил он. — И если они поплывут достаточно быстро, то смогут пробить в нашем корпусе брешь.
Геликаон проигнорировал это замечание
— Ты думаешь, «раненый лебедь» сможет противостоять сразу трем галерам?
— Нет. Нам нужно победить, по крайней мере, один корабль с помощью горящих снарядов. Сконцентрируйтесь на главном корабле. Он должен отплыть назад, иначе нас протаранят с двух сторон. Я думаю, «Ксантос» выдержит, но на каждом из этих кораблей больше пятидесяти бойцов. Если они приблизятся к нам, то будут превосходить нас вдвое.
— Я буду на носу следить за оружием. Я не промахнусь, Счастливчик.
Ониакус был самым опытным из людей, которые тайно тренировались на Кипре с новым оружием. Туда отбирали самых надежных и спокойных людей. Геликаон знал, что было очень важно не доверять нефтар беспечным морякам.
Едкая, отвратительно пахнущая жидкость легко воспламенялась, и при возгорании погасить ее было практически невозможно. А при взаимодействии с водой она разгоралась особенно интенсивно. На «Ксантосе» было восемь запечатанных воском глиняных сосудов с драгоценной жидкостью. Каждый сосуд был размером с голову человека и по стоимости равнялся пяти хорошим скакунам, восьми волам или двадцати необученным рабам. Несчастный случай мог превратить «Ксантос» в горящий корабль.
