Он сжал кулаки, помедлил с ответом, а потом сказал с напускной деловитостью:
– Можешь подремать, а я послежу за дорогой. А потом пойдем дальше. Я должен сегодня же найти этого…
Он натянул мокрые брюки и сел лицом к дороге. Осмелевшие птицы вернулись и вновь метались, кричали у берега. Он думал, что девушка действительно задремала, но она вдруг негромко сказала:
– Павел! Как они могли изгнать предков с Земли? Разве такое возможно?
– Возможно. – Он вспомнил свое давнее видение, переполненное необъяснимым страхом. – Понимаешь, они каким-то образом – это я так думаю
– внушили людям страх, и еще внушили, что спасение возможно только в туннелях. Они открыли туннели, и люди бросились туда. И Земля досталась этим…
– Господи, – сказала Джудит после долгого молчания. – Я вот все думаю: откуда у тебя силы берутся, почему ты взялся за это? Почему ты такой… особенный? Мне ведь необыкновенно повезло, я ведь могла… Знаешь, когда ночь… Лежишь – и такая тоска… Почему ты необычный, Павел?
– В книгах пишут о том, что иногда рождаются необычные люди, – медленно ответил Павел. – Почему? А почему среди цветков с пятью лепестками попадается один с семью? Очень редко, его трудно найти, – но попадается. Может быть, таких, как я, немного. Но дело в другом, Джуди: почему другие не такие, как я? Почему никому ни до чего нет дела? Какие-то бледные тени… Бесчувственные бледные тени.
Джудит молчала. Он вновь представил ее, и опять жарко стало щекам.
Озеро… Геннисаретское озеро и зеленые глаза. Наверное, действительно, не было болезни – опять вспомнились стихи Эмили. Время все-таки исцелило… Золотистые волосы представлялись ему, золотистые волосы спящей Венеры, спокойно лежащей совсем рядом.
– Ты не уснул? – тихо спросила невидимая девушка.
– Нет.
– Не сердись на меня, – тем же немного напряженным голосом произнесла Джудит. Потом заторопилась, заговорила сбивчиво: – Я все-все понимаю, только… Ты меня спас, ну и я вроде как должна отблагодарить… и вот поэтому не могу…
Павел нахмурился, но слушал ее, не перебивая.
– Ты будешь думать, что я… вроде как долг отдаю… за спасение. А я не хочу, чтобы ты так думал. Ну, как будто я специально – ты спас, а я одолжение делаю… Я ведь с этими никогда… Кажется, любила… одного… Не знаю. Он понимал хоть что-то… Только он ушел и… Наверное, любила. А ты… любил?
Зеленые глаза. Острый и сладкий запах зеленых роз на закате, поляна в Эдемском лесу. Татьяна-Ева…
– Любил, – ответил он коротко и резко, словно поставил точку. Последнюю точку.
И замолчал, потому что пришли воспоминания. Воспоминания были пронзительными и горьковатыми, воспоминания были тихими и чуть печальными, как ночной дождь за окном, как голоса женщин на кладбище за Лесным Ручьем.
«Хватит! – приказал он себе. – Надо идти. Подниматься и идти. Искать Стража. Нас оторвали от Земли, словно воздуха лишили. Это ведь все равно, как если бы отрубили руку и ждали, что рука будет жить самостоятельно, без тела… Надо искать Стража».
Павел ходил по комнате из угла в угол – прогибались прогнившие доски, качались под низким потолком какие-то пыльные гроздья. Полураскрытые перекошенные ставни едва держались на петлях, пышный куст затыкал оконный проем, оплетая подоконник тонкими гибкими ветвями. Ветви сползали на пол, пролезали в широкие щели между половицами и, казалось, сделав еще одно усилие, куст, перевалившись через подоконник, рухнет в комнату. В доме было еще одно окно, но оно выходило на улицу, вместе с покосившейся стеной нависая осколками стекол над протоптанной в грязи тропинкой. Появляться там Павел опасался – могли заметить, пригласить господ офицеров, чтобы выяснить, кто это там объявился в заброшенном доме на окраине? Стены комнаты потемнели от сырости, в углах под потолком лепилась скользкая на вид бурая плесень. Пахло кислым, пыльным, нежилым. Зато в доме было два выхода – один на улицу, а другой во двор, заросший кустами и отделенный полупроваленной изгородью от соседнего, тоже заброшенного двора. Миновав кусты и обогнув развалившийся сарай, можно было нырнуть в овраг и выбраться из города.
Он постоянно ощущал слабый фон Джудит и держал, держал его, не упуская из сознания. Хотелось действовать, подкрадываться, хватать Стража за горло – но приходилось прятаться в заброшенном доме, ожидая девушку. Накануне вечером дорога, наконец, привела их к неказистым домишкам на окраине какого-то то ли города, то ли селения. Они пробрались в это заброшенное строение и переночевали, завернувшись в плащи, и коротая ночь в разговорах, потому что трудно было заснуть на подгнивших, но все еще жестких половицах.
А наутро девушка ушла. Нужно было разведать, действительно ли они попали в Змеиный городок и где найти Стража. Павлу идти было нельзя – его могли узнать. Невзирая на протесты Джудит, Павел пожертвовал куском рубашки, и девушка скрыла под импровизированным платком свои золотистые волосы. Кто знает, может быть и сюда уже дошла весть об исчезнувшей пленнице тихих матерей?
И вот тянулось, тянулось время, и Павел измаялся уже вышагивать по комнате и тревожиться за девушку, а за окном то перекрикивались через изгородь женщины, то взревывали вдалеке диковинные здешние лошади, то доносился откуда-то протяжный звон. За ночь погода изменилась и в воздухе вновь висела водяная пыль.
Он постоянно чувствовал фон Джудит, и ему представлялось, что какой-то невидимый луч исходит от его головы и, пронизывая стены домов и заборы, освещает девушку. Луч этот перемещался вслед за Джудит, словно связывал их невидимой прочной нитью, и Джудит, освещенная этим лучом, могла понимать слова чужого для нее языка, потому что их понимал он, Павел. Эта связь открылась еще при разговоре с человечком из Голого Холма, когда Павел захотел, чтобы девушка тоже понимала их разговор. И – будто сдвинулось что-то в сознании, и пришла внезапная уверенность: надо просто направить на Джудит невидимый луч…
Он размышлял о той веренице удачных случайностей, которая в конечном итоге привела его сюда, к местному Стражу, владеющему ключом. Если бы не Небесный Гром… Не уроки Колдуна… Не слова, произнесенные Стражем Змеиного городка… Его пытались застрелить, пытались утопить. Но он добрался, он все-таки добрался до цели. А если бы Страж не произнес этих слов – что, так безуспешно и закончились бы поиски? Нет! Он прошел бы клетку за клеткой, мир за миром, нанизывая их, как черные медвежьи шкуры, на тесьму своего стремления, и раньше или позже – но все равно отыскал бы ключ. Или погиб.
Закачался, зашуршал куст возле дома, руки Джудит легли на подоконник. Павел подошел к окну, помог ей перебраться в комнату.
