— Береги ее, — сняв Кольцо, я надел его на палец Алине.
— Прости... — Альварос отвел взгляд.
Я его хорошо понимал.
— Ничего, я хорошо бегаю... — Натянуто улыбнувшись, я шагнул вперед.
Была у меня надежда, что Дверь пропустит меня и без Кольца. Не пропустила, я вышел из тумана и увидел все тот же лес. А потом увидел стражников. Их было много, они уже успели оцепить Дверь. Моя ловушка захлопнулась, с каждой секундой кольцо сжималось.
— Не стрелять! — услышал я хорошо знакомый голос. — Ему некуда бежать.
Корриган был прав. И все-таки я сделал еще одну попытку, отступив назад, в туман, с безумной жаждой уйти в неведомый мне мир. Каюсь, я даже молился — молча, без слов обратившись к тому, кто жил где-то там, в голубой вышине. И так же, как тогда, в лесу, у приведшей меня в этот мир Двери Серафимы, это ни к чему не привело.
Я снова вышел из тумана и в нескольких шагах от себя увидел Корригана. Он был доволен, а позади него...
Позади него стоял тот самый бородатый разбойник. Это было невероятно, но странное дело: все это меня уже не слишком беспокоило. Медленно, словно во сне, я вытянул из ножен кинжал, покрепче обхватил его и поднес к животу. Уж лучше так...
На губах у Корригана мелькнула ухмылка.
— Ну давай, попробуй. Это будет любопытно.
Я глубоко вздохнул, нож в моих руках задрожал.
Нет, я не боялся смерти. По крайней мере, мне хотелось так думать. Я боялся несущей смерть боли.
Кинжал в моей руке снова дрогнул, я сжал зубы — и понял, что не смогу. Пусть уж лучше меня убьет он...
Я медленно опустил кинжал и взглянул на Корригана, в его глазах все еще играла усмешка. Подойдя ко мне, Корриган молча вырвал кинжал из моих рук и отшвырнул в сторону.
— Самурай хренов... — сказал он и усмехнул- ся.— Свяжите ему руки.
Его пожелание было тут же исполнено. Мне заломили руки назад, в запястья впился тугой ремень.
— А теперь веди, — произнес Корриган. — И быстрее, у меня мало времени.
— Куда? — спросил я, хотя прекрасно его понял.
— Опять за старое? — Корриган вздохнул, подошел ближе и положил руку мне на плечо.
Это было хуже, чем тогда, в карете. Гораздо хуже. Я упал на колени, меня сотрясал струившийся из пальцев Корригана огонь. Тем не менее, на каком-то глубинном уровне сознания я даже был рад происходящему. Я понимал, что еще немного, и придет спасительная тьма. Лучшее лекарство от жизни.
Я даже не сразу понял, что все закончилось. Надо мной голубело небо в зелени крон, потом его закрыло чье-то лицо. Мысли замерли, тело жило само по себе. Оно пыталось дышать, его еще сотрясали дрожь и судороги взбунтовавшихся мышц, сердце работало с перебоями, надрывно, то едва шевелясь, то сокращаясь с огромной силой. Это было в высшей степени странно: знать, что ты и тело — это что-то разное. Знать без слов: понимание приходило цельными глыбами, оно всегда было
здесь, со мной, — как странно, что я не сознавал этого раньше. В свете открывшихся мне истин вопросы склонившегося надо мной человека звучали удивительно глупо.
— Теперь ты покажешь? — спросил человек и снова коснулся меня рукой.
Удивительно, но я даже не вздрогнул и просто смотрел на него, жалея о том, что он заслоняет мне небо.
— Спрашиваю в последний раз: где Дверь?
Человек напрягся, по телу того, что когда-то
был мною, снова скользнула молния. Впрочем, она тут же исчезла.
Голова человека совсем заслонила небо, он вглядывался мне в глаза.
— Где Дверь?
Этот человек был потрясающе глуп: спрашивать того, кто побывал на пороге вечности, кто уже сам вечность, о какой-то Двери. Это было смешно, мои губы — да, они все-таки мои — растянулись в улыбке, я засмеялся. Смех был тихим, прерывистым, и все-таки это был смех.
— Ненавижу этих тварей...
Голова человека исчезла, я снова увидел небо. Кажется, он пнул меня в бок, но я отметил это уже так, для проформы.
— К Мастеру его...
Мастер... Знакомое слово. Мастер и Маргарита... Нет, это что-то другое. Здесь совсем другой мастер. Но тоже специалист своего дела.
Небо пропало. Мелькнула земля, незнакомые лица, потом я увидел перед глазами чью-то спину и ноги. Кажется, кто-то нес меня на спине. Его шаги были очень грубыми, каждый шаг отдавался в голове противным гулом. Это оказалось настолько неприятно, что я позволил себе потерять сознание.
Где-то капала вода — мерно, ритмично, — звук падающих капель был единственным в окружившем меня безмолвии. Попытался открыть глаза — ничего не получилось. Или получилось? Странно, почему же тогда так темно...
Я лежал на чем-то жестком. Пошевелив пальцами, нащупал под собой что-то холодное и шершавое. Каменный пол. С трудом приподнялся, морщась от боли.
Темно, где-то рядом и в самом деле капает вода. Встав на четвереньки, осторожно ощупал пространство вокруг себя. Ага, стена, а это... Это вмурованное в стену железное кольцо. Я уже видел такое. Похоже, я снова в тюремной камере. Как же я здесь оказался? Ах, да...
Облизнув пересохшие губы, снова прислушался к звуку падающих капель. Не иначе, где-то здесь есть " кран. На ощупь стал пробираться к источнику звука, вскоре руки ощутили сырость. И не только: каменный пол покрывала плесень, прикосновение к холодной склизкой поверхности оказалось очень неприятным.
Очередная капля, совсем близко — вытянув руку, я коснулся стены, попытался нашарить в темноте кран. Да где же он?..
Мне понадобилось несколько минут, чтобы осознать глупость своих поисков. Здесь не было никакого крана, вода капала с потолка. Подставив ладони, я вскоре сумел поймать первую каплю, за ней вторую. После долгих усилий мне удалось кое-как смочить губы, но на большее рассчитывать не приходилось. В конце концов, я снова отполз в сухой угол камеры и забылся беспробудным сном.
Впрочем, проснуться мне все-таки пришлось, и не по своей воле. Открыв глаза, я увидел горой возвышавшегося надо мной стражника.
— Вставай... — прорычал он и пнул меня еще раз — вероятно, для того чтобы окончательно привести в чувство.
Пришлось подняться, хотя делал я это без особого удовольствия. Все мышцы ныли, мысли ворочались невероятно тяжело, с трудом протискиваясь по лабиринтам извилин. Во рту стоял неприятный привкус. Итак, куда меня?
Ответ на этот вопрос я получил спустя несколько минут. Нельзя сказать, что он удивил меня, — я ждал этого.
Первым меня встретил Мучо. По его губам скользнула нехорошая улыбка, глаза неприязненно блеснули.
— Я ведь говорил, что ты вернешься, — сказал он, подойдя ближе. — Теперь мы с тобой побеседуем...
Мне показалось, что Мучо меня сейчас ударит, но этого не произошло: он остановился в паре метров от меня, опасаясь подходить ближе. Еще бы, ноги у меня свободны.
— Посадите его в кресло, — велел Мучо стражникам, те послушно исполнили приказ.
И хотя я пытался сопротивляться, это ни к чему не привело, вырваться из рук дюжих стражников мне оказалось не по силам. Зато мои трепыхания доставили Мучо массу удовольствия.
— Чует, чем пахнет... — засмеялся он, приматывая мои руки к подлокотникам. — Теперь уж мы с тобой повеселимся... Свободны...
Последнее относилось к стражникам — к моему удивлению, они послушно удалились. Не иначе, за время моего отсутствия Мучо повысили в должности.
— Вот так-то... — произнес Мучо, закончив привязывать мои ноги, затем отошел и полюбовался своей работой. — Замечательно.
Я молчал. Странно, но у меня не было ужаса перед тем, что меня ожидало. Казалось, я был не участником событий, а отстраненным наблюдателем. Именно поэтому я спокойно смотрел на Мучо, размышляя о том, откуда в этом человеке столько злости.
Столик с инструментами уже стоял рядом, я видел хищный блеск отточенной стали. Мучо уловил мой взгляд и злорадно улыбнулся.
Послышались шаги. Человек шел медленно, то и дело останавливаясь, я различил тихий стук посоха. Не иначе, Мастер пожаловал...
Это и в самом деле был он. Странно, но за прошедшие дни Мастер сильно осунулся и постарел, — казалось, каждое движение дается ему с огромным трудом, взгляд Мастера стал совсем блеклым. Рядом с ним, поддерживая старика за локоть, шел Дучо. Я невольно улыбнулся, увидев разбитые губы толстяка, — что и говорить, здорово я его приложил. Приятно посмотреть на хорошо сделанную работу.
— Стул... — выдохнул Мастер.
Мучо быстро подтянул стул с высокой резной спинкой.
Тяжело опустившись на него, Мастер вытянул ноги, его дыхание было хриплым и тяжелым. Около минуты он приходил в себя, хватая воздух широко открытым ртом. Наконец взглянул на меня, в его глазах появилось какое-то подобие интереса.
