— Снова ты... Я ведь говорил, не стоит обманы- , вать... Так нет, все туда же. Глупец...
Я молчал, — в сущности, мне просто не хотелось разговаривать. Пустое все это.
— Молчишь?.. Ничего, разговоришься... Все молчат сначала... Зато как поют потом... И ведь одно и то же всегда... — Мастер закашлялся, прижимая руку к груди, потом снова помолчал, переводя дух.— Зря ты так... Зря... Не надо было спорить... Глупо... Ну ничего, что ж теперь... Все ошибаются... Дучо, займись им... Только аккуратно, он еще нужен...
— С чего начать? — Дучо взглянул на Мастера.
—Сам решай, ты теперь здесь главный... — Мастер усмехнулся, его тусклые глаза слегка ожили.
— Да, Мастер, — кивнув, Дучо повернулся ко мне. — Поработаем?
Он смотрел на меня оценивающим взглядом — возможно, выбирал, с чего именно ему начать, потом улыбнулся в предвкушении скорой расправы. Я заметил, что части зубов у него не хватало, и даже имел наглость улыбнуться в ответ.
— Сейчас ты у меня посмеешься.
Дучо взял со стола большие изогнутые щипцы. Мучо обошел меня сзади, я почувствовал на голове его руку. Затем его пальцы скользнули по моему лбу и впились в глаза.
— Открой рот, — приказал Мучо, продолжая давить на глаза и запрокидывая мне голову назад. — Ну!
Это было очень больно, в глазах вспыхнули сверкающие круги. Я невольно вскрикнул и тут же ощутил во рту холодный металл. Попытался вывернуться, но не смог.
— Крепче держи-. — сказал Дучо, орудуя щипцами.
В ту же секунду к боли в глазах, и так непереносимой, добавилась новая.
— Нравится? — осведомился Дучо, ухватив щипцами зуб и медленно поворачивая их из стороны в сторону. — Отпусти глаза, пусть смотрит.
Мучо убрал пальцы, продолжая крепко удерживать мою голову; я открыл глаза. Все застилали слезы, лучи пробивающегося сквозь узкое окно света рассыпались на ресницах сверкающей радугой. Я моргнул, затем замычал от боли — Дучо снова начал покачивать щипцы.
Это длилось несколько минут, Дучо искренне наслаждался своим триумфом. Затем с искаженным от злости лицом крутанул щипцы, в глазах у меня потемнело от боли. Выломав зуб, Дучо поднял окровавленные щипцы и поднес к моим глазам.
— Видишь? — Он продемонстрировал вырванный зуб, затем бросил его в металлическое ведро.— И это только начало... — Дучо тяжело дышал, по его лбу катились капли пота.
Я почти не слышал его, давясь хлынувшей кровью; в глазах потемнело от боли. И это только начало...
— Плохо, Дучо, — тихо произнес Мастер. Он сидел неподвижно, напоминая восковую статую, и наблюдал за работой своего ученика. — Очень плохо... Красота, Дучо, где красота?.. Не должно быть злости... Не выйдет из тебя ничего... Мясник будет...
— Мастер, можно, я теперь? — Мучо с надеждой взглянул на Мастера. — Вы будете доволь...
Он не договорил, осекшись на полуслове, тут же глухо звякнули выпавшие из рук Дучо щипцы. Да и было от чего — рядом с окном появился человек. Он возник ниоткуда, из воздуха, даже я забыл о раскалывающей челюсть боли, удивленно глядя на незнакомца.
Незнакомец был еще молод. Или не стар — разглядев его получше, я склонился ко. второму выводу. Лет сорока пяти, среднего роста, он держался удивительно ровно, напоминая своей выправкой офицера. У него были длинные, до плеч, волосы, густая темная борода, одежда напоминала серый монашеский балахон с откинутым на спину капюшоном. Тонкий кожаный поясок подчеркивал стройность незнакомца, на ногах у него я разглядел традиционные для этого мира короткие сапожки.
Но приковывала к нему внимание не одежда и даже не его чудесное появление — самым замечательным в этом человеке были его глаза. На что сильны были глаза Альвароса, но по сравнению с этим... Это было что-то неописуемое, исходившая от незнакомца сила заставила всех окаменеть. Даже
Мастер перестал кашлять и теперь пристально смотрел на незнакомца.
Незнакомец медленно подошел ближе, взгляд его черных глаз задавил даже мысли — я почувствовал себя подвешенным в пустоте, дыхание перехватило. Судя по всему, так себя чувствовал не я один: Дучо медленно опустился на пол, его худосочного прыщавого напарника била дрожь — я явственно услышал стук его зубов.
— Вито... — процедил Мастер, его и без того восковое лицо стало совсем бледным. — Вот уж кого не думал здесь увидеть...
Незнакомец даже не взглянул на него. Он медленно повернул голову к Мучо, их глаза на секунду встретились. Мучо вздрогнул, как от удара кнута, и бросился развязывать удерживающие меня ремни. Незнакомец посмотрел на Дучо, толстячок заскулил и уткнулся лицом в пол, его плечи то и дело вздрагивали. Только после этого незнакомец повернулся к Мастеру, их взгляды встретились. И странное дело — на лице Мастера появилась улыбка.
Несколько секунд гость смотрел на Мастера, затем его губы дрогнули.
— Я ведь предупреждал тебя, Уго. Почему ты меня не послушал?
— Ты пришел наказать меня? — вопросом на вопрос ответил Мастер и тихо засмеялся. — Неужели ты думаешь, что в этом мире еще осталось хоть что-нибудь, способное меня напугать?
— Мне жаль, что ты так ничего и не понял, — ответил незнакомец.
— Да плевал я на тебя... — Мастер снова усмехнулся, затем его лицо дрогнуло и застыло, помертвевшие глаза затянула пелена.
Стало очень тихо, лишь за окнами тюрьмы по- прежнему пели птицы, не ведающие о людских заботах. Посмотрев на безмолвного Мастера, незнакомец покачал головой.
— Ты так ничего и не понял. Да простят тебя Боги... — Он повернулся и взглянул на меня. — Подойди.
Я повиновался: в голосе и во взгляде этого человека чувствовалось столько силы, что поступить по-другому было просто невозможно. Подойдя к незнакомцу, я остановился перед ним, посмотрел а ему в глаза — и тут же отвел взгляд. Словно заглянул в вечность...
— Дай руку...
Его прикосновение отозвалось во мне волной необъяснимого тепла, мне показалось, что я с головой окунулся в горячую воду. Хотел было что- то спросить, но не успел: стены тюрьмы растаяли, растворились, через мгновение на их месте возник обрывистый речной берег, в лицо пахнуло ветром. Я ощутил озноб.
— Не бойся. Иди за мной...
Незнакомец выпустил мою руку и шагнул вперед. Оглянувшись на бурлившую под обрывом реку, я торопливо пошел следом.
Идти пришлось несколько минут. Сначала тропинка привела нас в лес, затем впереди показался широкий ручей с кристально чистой водой. Потом я увидел поляну и дом.
Странный это был дом. Только подойдя ближе, я с удивлением понял, что он построен из живых деревьев. Впрочем, слово «построен» не совсем отражало суть того, что я увидел, — правильнее было сказать, что дом выращен.
Стены этого поразительного сооружения были образованы стволами впритык растущих деревьев. На высоте крыши они загибались, образуя мощнейшую зеленую крону. В этом доме были и окна — не прорубленные, а устроенные между стволами: деревья в этих местах выгибались в стороны, оставляя место высоким овальным окнам; сами окна были «застеклены» колдовским льдом. Вокруг окон ство-
лы сильно деформировались и сжались, сросшись воедино и образовав выступающие наружу волны,— отчего окна казались утопленными внутрь. Дверь была довольно узкой. Точнее, двери как таковой не существовало вообще—был дверной проем, прикрытый большой зеленой веткой. Сначала я решил, что технология постройки этого дома напоминала технологию выращивания бонсаи — миниатюрных деревьев, которые подрезали, гнули, обвязывали проволокой и мучили прочими варварскими способами, добиваясь их карликовости и декоративности. Но, войдя вслед за хозяином внутрь дома, я понял, что здесь все обстояло совсем по-другому. Дом был живым, он не воевал с хозяином, не боялся его — на каком-то необъяснимом уровне я почувствовал это, понял, что дом и его хозяин находятся в полной гармонии. Об этом говорила даже мебель, ничего подобного я в жизни еще не видел. Стол, кровать, несколько полок — все это было выступами и выростами стволов, переплетением ветвей и корней. Потолок как таковой отсутствовал, вместо него я увидел купол из плотно сросшихся стволов. Только пол в этом доме не был деревянным, его выстилали обожженные глиняные плитки кирпичного цвета.
— Сядь... — произнес хозяин, указав мне на стул, точнее — на вырост ствола близ стола.
Я сел, стул оказался довольно удобным — анатомическим, как сказали бы у нас. Хозяин сел по другую сторону стола.
Теперь мне стало ясно, кто вытащил меня из рук Мастера и его своры. Это был Виго — тот самый знаменитый колдун, о котором упоминал Альварос. Да и Мастер назвал его по имени, лишь сильная боль не позволила мне тогда сообразить, кем был этот человек. Сейчас боль заметно поутихла, и лишь огромная солоноватая дыра в челюсти, которую я даже боялся трогать языком, напоминала о произошедшем.
