— Ну, что стоять долго будем? — буркнул Эскорит, — Давайте быстрее, ножками. Вы, что совсем отупели на пару? Нам нужно убраться отсюда, как можно скорее. Дерри, давай шуруй вперед. Возьми два факела и освещай дорогу, а ты, Дир, следуй за мной. Двигаться будем с максимальной скоростью и осторожностью.
Дир автоматически повиновался приказному тону друга, и двинулся вперед. Он был просто поражен тем, что произошло с девушкой, и переживал за ее состояние. Он понимал беспокойство Стика и его стремление уйти как можно дальше, но в то же время, осмотр Анет нельзя было откладывать надолго. Маг ускорил шаг, и попытался подойти как можно ближе к другу, несущему девушку. Стикур недовольно дернул плечом, но, сообразив, что Дирон пытается на ходу оказать Анет посильную помощь, отступил к стене, давая возможность магу двигаться рядом.
Эскорит испытывал к своей ноше весьма противоречивые чувства. Безусловно, он переживал за ее жизнь и здоровье, и сейчас, затруднялся сказать, являлось ли это беспокойство, беспокойством за судьбу Арм-Дамаша, нечаянно оказавшуюся в руках маленького, хрупкого и безалаберного создания, или же было вызвано переживанием за саму Анет. — Наверное, если бы у меня была взрослая, с таким же характером дочь, я бы относился к ней аналогично, — подумал Стик и вспомнил отношение отца к своей дочери, сестре Стикура. С одной стороны, отец боготворил ее. Она была для него самым лучшим и совершенным существом на свете, а с другой, замок ежечасно сотрясали вопли и проклятия. Это папа грозился сослать, выдать замуж или отослать в монастырь Мелинду, в очередной раз совершившую какую-нибудь глупость. Стик относился к проказнице со смесью легкого раздражения и страха. Она выводила его, тогда еще совсем юного, одним своим видом и сводила с ума полудетскими полувзрослыми шалостями. И только в тот день, когда девушка трагически погибла, разбившись во время прогулки на лошади, Стикур понял, что вся его агрессия по отношению к сестре — это всего лишь обратная сторона любви, которая называется — страх за близкого человека. — Может быть, боги вняли моим молитвам, и вернули мне давно погибшую сестру, только в новом обличие? — сделав для себя такой шокирующий вывод, Стик только сильнее прижал к себе девушку, мысленно поклявшись, что не допустит трагедии. Он сделает все, что бы из этого похода Анет вернулась живой и невредимой.
Длинная узкая лестница уходила далеко вниз, ее последние ступени скрывались в кромешной темноте. Факелы, которые нес в руках Дерри, освещали лишь небольшой отрезок пути, а дальше их свет поглощал, наступавший со всех сторон мрак.
Дерри старался спускаться как можно быстрее. Пока дорога вниз одна, преследователям будет чрезвычайно просто их догнать, нужно было как можно скорее добраться хоть до какой-нибудь развилки, и там посмотреть карту, которая была надежно спрятана у Лайтнинга под курткой. — А ведь я ее даже не посмотрел, — подумал Дерри и невесело усмехнулся, — вот будет цирк, если Анет перепутала, и на этом, свернутом в трубочку пергаменте вовсе не карта, а, например, любовное послание или донос.
Услыхав сзади себя неясный шум, Дерри резко обернулся, и тут же с облегчением выдохнул. Никакой опасности не было. Это просто Стик отодвинулся в сторону, позволяя Диру идти рядом и на ходу осматривать Анет. Лайтнинг сжал зубы и тихонько во тьму выругался. Беспокойство за жизнь девушки съедало изнутри, и, похоже, не его одного. Дерри понимал, что только серьезное переживание могло заставить Дира заниматься магией на ходу и в темноте, когда велик риск сделать что-нибудь неправильно. Лицо мага было бледным, губы сжаты в тонкую линию. Аналогично выглядел и Стик, который безропотно тащил на руках капризную и избалованную девицу. Да ладно бы, просто тащил, так нет же, тащил осторожно, стараясь, не дай боги, лишний раз не потревожить и, что удивительно, герцог все это делал молча. Он не орал, что есть мочи на Дира, который, безусловно, задерживал всех. Из-за манипуляций мага приходилось идти в два раза медленнее. — Да, уж, — грустно заключил Дерри. — Эта невозможная девчонка из чужого мира зацепила их всех. А вот зацепил ли ее кто-нибудь? О ком она думает, когда засыпает? О маме, папе, доме? Или все же об одном из них? — Лайтнинг отогнал от себя совершенно неуместные в данной ситуации мысли, и попытался сосредоточиться на дороге. Внутреннее чутье подсказывало ему, что лестница заканчивается, а значит, следует быть настороже. Неизвестно, что их ждет внизу.
Буквально, через несколько минут, молодые люди вышли в большой, по крайней мере, с первого взгляда, зал. Факел освещал только маленький пятачок на входе, дальше стены тонули в темноте. Дерри осторожно двинулся по периметру помещения, стараясь разглядеть его получше. Абсолютно гладкие каменные стены уходили далеко вверх. Даже привстав на носочки и, подняв над головой факел, Дерри не смог разглядеть потолок. Над ними была беспросветная, густая, как молоко темнота. Поняв тщетность своих усилий, Лайтнинг плюнул на это занятие, и двинулся дальше, внимательно разглядывая стены. Из помещения он насчитал пять выходов, не считая того, по которому они пришли. Два с левой стороны, два с правой и один в центре противоположной стены — самый широкий, украшенный аркой, скорее всего центральный.
— Я предлагаю сделать привал, — произнес Дерри и выразительно махнул факелом в сторону собравшегося возражать Стика. — Стикур, даже не пытайся орать. Во-первых, мы еле ползем, из-за того, что Дир на ходу пытается осмотреть Анет. Пусть уж, делает это в спокойной обстановке, чтобы потом, мы могли двигаться с максимально возможной скоростью. А мы с тобой, пока маг занимается лечением, посмотрим карту. Зря я ее, что ли стянул у баронессы? Эта карта, пожалуй, наше единственное преимущество перед людьми Сарта. Так давайте им воспользуемся, а?
Стик, после минутного раздумья, кивнул соглашаясь. Доля правды в словах Дерри, безусловно, была. Эскорит недовольно оглянулся по сторонам, решая, куда переложить Анет, но кругом был сплошной камень: холодный и жесткий. Стик задумался и, не нашел ничего лучшего, чем переложить девушку на руки стоящему рядом магу. Дир что-то протестующе крякнул, но вслух возражать не стал.
Дерри передал один факел подошедшему Стику и свободной рукой достал из внутреннего кармана куртки тоненькую трубочку, перемотанную наспех какой-то незамысловатой розовой ленточкой. Сразу было видно — карта раньше принадлежала женщине. Ни одному мужику, ни когда и ни за что не пришло бы в голову вешать на важную карту розовый бантик. В прочем, ни одному мужику вообще никогда бы не взбрело в голову ни в чем использовать этот отвратительный цвет. По крайней мере, так считал Дерри, пытаясь зубами развязать тугой узел. У него розовый цвет ассоциировался исключительно с качественно отмытыми поросятами, которых каждый четверг привозили на армдамашскую бойню. Зверюшки весело похрюкивали в телеге, радуясь изобилию жрачки в своих мисках (перед подачей на стол его величества всю скотину ровно неделю откармливали на убой лучшими сортами кормов). Так вот. Эти розовые, намытые поросята весело хрюкали и радовались еде и солнышку, не понимая, что уже через несколько минут их никчемная, сытая жизнь прервется, что они рождены-то были только лишь за тем, что бы во время, в очередной четверг, намытыми и сытно накормленными попасть на господский стол. — Пошло и глупо. И цвет такой же: пошлый и глупый, — подумал Дерри, наконец-то справившись с узлом. Тонкий пергамент с тихим шелестом развернулся у него в руках, и ксари тихо присвистнул от удивления. Тонкий лист, около квадратного метра размером, был изрисован маленькими черточками, которые изображали лабиринт. Разобраться в карте сразу не было никакой возможности. Не ясен был и масштаб.
