— Если ты так говоришь, значит, так оно и есть. — Я пожал плечами. — Пошли дальше. Не терпится увидеть этих ваших некромантов.
Мы последовали за Горготом. Мальчишки носились рядом, и я заметил, как нубанец извлек из глубины своей шерстяной туники сушеные абрикосы и угостил детей.
— Слушай, а план-то у тебя есть? — зашептал на ухо Макин. Я и не заметил, когда он подошел.
— Что? — Я как раз наблюдал за младшим — он уворачивался от ботинка Лжеца, вздумавшего дать ему пинка.
— Я о некромантах, какой у тебя план? — зашептал Макин.
Не было никакого плана, просто еще одно препятствие, которое нужно преодолеть.
— В былые времена мертвые оставались мертвыми, — сказал я. — Читал об этом в библиотеке отца. Все разговоры о расхаживающих мертвецах были только легендами. Даже Платон упоминал без содрогания о мертвых в дальних землях за рекой Стикс.
— Негусто ты почерпнул из книг, — заявил Макин. — Я отлично помню дорогу в топях. Похоже, призраки не читали твоих книжек.
— Нубанец! — позвал я. — Нубанец, поди поясни сэру Макину, почему мертвые теперь никак не успокоятся.
Он присоединился к нам, арбалет перекинут через плечо, тело благоухает гвоздичным маслом.
— Нубанские мудрецы говорят, что все из-за приоткрытой двери. — Он помолчал, облизывая розовым языком белоснежные зубы. — Есть дверь, ведущая к забвению, разделяющая миры, словно занавес, мы проходим через нее, когда умираем. Но в День тысячи солнц слишком многим людям нужно было пройти через дверь, и, толкая друг друга, они сломали ее. Теперь занавес истончился. Пошепчешь, наобещаешь, что нужно, и можешь вернуть мертвого обратно.
— Теперь ты все знаешь, Макин, — заметил я.
Он нахмурился, скривил губы:
— А план?
— Ох! — было ответом.
— Каков план? — Иногда Макин мог быть раздражающе настойчив.
— Как обычно. Будем их просто бить, пока не перестанут подниматься.
Брату Роу можно доверять. Он не струсит и пошлет стрелу из короткого лука куда надо, ввяжется в драку на ножах, окропив рубаху чужой кровью. Соврет, обманет, украдет, прикроет вашу спину. Вот только глаза. Его добрым глазам никогда не надо доверять.
Похоже, Зодчие питали отвращение к лестницам. Горгот вел нас наверх через горы опасными тропами, вгрызавшимися в стены бесконечных вертикальных шахт. Зодчие, должно быть, отращивали крылья или, подобно индийским пророкам, умели парить в воздухе усилием воли. Кирками они прорубили в камне стволы шахт, узкие, грубо отесанные, с едва обозначенными на них ступеньками. Осторожно взбирались все выше, руками касаясь стен, держась поближе один к другому, страшась резких движений, чтобы не свалиться. Будь подземелья освещены, стоило бы кое-кого из братьев пощекотать мечом, чтобы пошевеливались, но тьма скрывала грешных, оставалось одно — обманываться тем, что невидимый пол всего в каких-то двадцати футах.
Странно, чем глубже пропасть, тем сильнее она притягивает. Это притяжение на грани здравого смысла, когда дух захватывает от мысли о стремительном полете в бездну. Каждое мгновение я чувствовал непреодолимое желание соскользнуть вниз.
Горгот вроде бы меньше всего подходил для подобного восхождения, но оно ему давалось легко, или он старался произвести такое впечатление. Маленькие левкроты резвились передо мной, словно соревнуясь, кто перепрыгнет больше ступенек; хотелось спихнуть их вниз.
— Почему они не убегают? — поинтересовался я у идущего впереди Горгота. Он не ответил. Скорее всего, падение мальчишек в пропасть не вписывалось в его план жертвоприношения. — Ты ведешь их на смерть. Почему они следуют за тобой? — сказал я, адресуя вопрос его широченной спине.
— Спроси их сам. — Рокот Горгота в шахте был подобен дальнему раскату грома.
Я ухватил старшего за шею и приподнял над бездной. Он почти ничего не весил. Мне хотелось отдохнуть. От бесконечного подъема мышцы ног полыхали огнем.
— Как тебя зовут, маленькое чудовище? — спросил я.
Он посмотрел своими глазищами, казавшимися чернее и шире зияющего справа проема.
— Зовут? Никак не зовут. — Голосок высокий, нежный.
— Так не пойдет. Нужно дать тебе имя, — сказал я. — Я принц, поэтому могу это сделать. Тебя будут звать Гог,[8] а братишку — Магог.
Я обернулся, глянул на сопевшего сзади Красного Кента, пребывающего в недоумении, которое явственно просматривалось на его деревенской физиономии.
— Гог, Магог… Господи Исусе, священника бы сюда, он-то способен оценить шутку на библейскую тему! — воскликнул я. — Никогда бы не подумал, что стану скучать по отцу Гомсту!
Я обратился к юному Гогу:
— Почему ты веселишься? Ведь старый добрый Горготик ведет тебя на съедение мертвецам.
— Я могу с ними сразиться, — тихо пояснил Гог. — Так гласит закон.
Если он и чувствовал себя неуютно оттого, что его держат за шею, то виду не подавал.
— А что с маленьким Магогом? — Я кивнул в сторону брата, сидевшего на корточках выше нас. — Он тоже собирается сражаться? — Я усмехнулся, даже представить не мог, как эти двое станут биться с некромантами.
— Буду его защищать, — заявил Гог и крутанул мою руку так сильно, что я поскорее опустил его на ступеньку, иначе мы оба могли упасть.
Он тут же подбежал к брату и опустил полосатую руку на его полосатое плечо. Притаились, словно мышки, наблюдая за мной своими черными глазами.
— Может, это какое-то состязание, — раздался сзади голос Кента.
— Спорю, младшенький продержится дольше, — проорал Райк и разразился хохотом, посчитав, наверное, что удачно пошутил. Едва не поскользнулся, только поэтому заткнулся.
— Если хочешь победить в игре, Гог, тебе придется позволить маленькому Магогу самому позаботиться о себе. — Внезапный порыв холода разметал мои волосы и прошелся по шее. — Пусть докажет, что сумеет, тогда, возможно, я предложу некромантам нечто большее, чем твоя никчемная душонка.
Горгот продолжил взбираться наверх, братья молча последовали за ним.
Я тоже двинулся вперед, почесывая внезапно начавшие зудеть шрамы от колючек на предплечьях.
Я насчитал тысячу ступенек и все из-за того, что скука одолела, хотя начал считать минут через десять после начала подъема. Ноги стали ватными и слишком неуклюжими, чтобы нащупывать ступеньки, доспехи потяжелели, словно свинцовые. Брат Гейнс принялся уговаривать Горгота сделать привал, но, оступившись, полетел в зияющую пустоту, пронзительно вопя секунд десять, пока невидимое дно не заткнуло его.
— Скоро и остальные по всем этим ступенькам так же дойдут до Великой Лестницы! — Я сплюнул накопившуюся слюну вслед почившему брату Гейнсу.
